Abstract
Об «общем деле», переизбытке Бисмарков в Европе и влиянии авиастроения на анимационное кино.
предыдущая часть здесь
Для того, чтобы добиться согласия между итальянцами, необходима хорошая палка.
(c)Джузеппе Гарибальди, убер-революционер
Монархия нас соединяет, республика нас разъединяет.
(c)Франческо Криспи, бывший либерал
Печальная ирония заключалась в том, что Италия стала единой формально, но не на деле, так что издёвки австрийских братьев не оставались беспричинными, а итальянским патриотам пришлось выработать своеобразную глухоту к некоторым доводам критиков. Этот метод защиты, как и всякий костыль, был необходим, но не оставил без последствий способ мышления итальянских интеллектуалов… Да и вообще, знакомые нам нотки звучать по всей истории, что не может не наводить на размышления.
К примеру, при объединении Италию предлагали сделать федерацией. Еле отмахались от такого счастья.А ещё в Италии с 19-го века самой эффективной формой парламентской борьбы были и остаются блокирование трибуны и ломка урн для голосования. Но мы ни на что не намекаем...
Однако мы забегаем вперёд. А пока что перед нами новая Италия, с добрым, смелым и красивым королём, шумным и весёлым парламентом и дефицитом бюджета размером с Колизей. И если вы думаете, что Украина — политически нестабильная страна, то посмотрите на список правительств независимой Италии (можно играть в то, кого на каком десятке задолбает). Печатать доллары лиры ещё не умели, потому что действовал золотой стандарт, поэтому большие деньги доставали более традиционными способами — в долг или путём грабежа.
С долгом понятно: Британия всегда была рада помочь своим друзьям фунтом-другим стерлингов под определённые обязательства. А вот с грабежом сложилось не сразу, поскольку узаконенным способом оного на тот момент было завоевание колоний, но для этого надо было хоть чуть-чуть подтянуться до уровня мировой державы.
Поэтому стали колонизировать своих. Дело в том, что граница, стёртая на бумаге, осталась де-факто. На Севере была промышленность мирового уровня, был капитал, были большие города с традициями самоуправления и гражданской ответственности. Там было ярко и быстро. А на Юге не было почти ничего, кроме жаркого солнца и воспетой поэтами лени разогретых неаполитанских улочек да нечастых карнавальных дней. И миллионов жителей, которых северяне считали «селюками». Не стоит объяснять, как скоро всё на Юге, что не принадлежало латифундистам, было скуплено «богачами» с Севера. Зато из южан получились отличные батраки, штрейкбрехеры и «пушечное мясо». Фактор различия между Севером и Югом был одним из самых существенных во внутренней политике Италии почти 100 лет, да и сейчас (спустя 155 лет) периодически муссируется в прессе.
И если вы думаете, что Юг не реагировал, то вы сильно ошибаетесь. Бунты и заговоры — это само собой, но было и что-то новое, родившееся из старого.
Мафия.
Не та, которая из «Спрута» или кооператива «Озеро». Традиционная. Патриархальная. Из той эпохи, когда табак считался бесовским зельем, а жить полагалось так, как жили сотни лет до тебя, и никак иначе.
Исторически мафия сложилась как ответ крестьянской общины на завоевание норманнами в Х веке. Точнее, на закрепощение, которое стало его следствием. Сопротивляться открыто людям с мечом было трудно, денег тоже не было и быть не могло, поэтому пошли очевидным путём: создавали тайные ячейки с беспрекословным подчинением старшим в Семье. Ну а Семья не давала в обиду своих детей в меру сил. Ничего нового (см. ниндзя).
Эта система тихо существовала почти тысячу лет. Сменялись завоеватели, оставались вечные проблемы. Пока не пришло время бурных капиталистических отношений. И тут оказалось, что крестьянской общине не за что держаться в борьбе против сильных и богатых, кроме как на упрямый уход в патриархальность. И мафия устроила пришельцам реальную партизанскую войну со всеми её атрибутами — от саботажа до убийств. Надо отдать должное «большому капиталу»: как и во многих других проблематичных ситуациях, он не стал ломать систему, а встроил её как составную часть отношений «деньги-товар-деньги». Так было меньше издержек. Мы ещё вернёмся к этой теме позже, в довольно неожиданном аспекте.
Тем временем «притирка» частей Италии сопровождалась бурной эмиграцией. В первую очередь, естественно, отправлялись в близлежащие регионы: балканские провинции Австро-Венгрии и более мелкие страны (Албанию, Грецию), Северную Африку и Южную Францию. Но самый внушительный поток, конечно же, устремился в США, последствия чего мы наблюдаем до сих пор. «Итальянский иммигрант» стало устойчивым выражением во многих странах мира, даже в тех, куда итальянцы не мигрировали.
На вышеописанной почве расцвели яркие и небезобидные цветочки. Например, Италия стала всемирным центром анархистского движения, да и социалистического заодно (это безо всяких там штампов из учебников эпохи диалектического материализма). Не случайно именно сюда съезжались многие идеологи будущей революции в Российской империи, не случайно среди основателей научного анархизма столько итальянских фамилий, не случайно в США незнакомых итальянцев с предубеждением встречали как социалистов (часто не безосновательно). Молодая страна, которая наживо сшивала столь разные (как пространственно, так и идеологически) части, долго жившие порознь, не могла не порождать всплеска интеллектуальной активности. Можно по-разному относиться к тому, что получилось, но стоит признать: своё место в идейной жизни нашего маленького голубого шарика Италия заняла немалое. (Кстати, уже 50-х годах 20-го века она стала первой страной, где «капитал» сумел договориться «по-доброму» со всесильными профсоюзами… может, именно из-за исторической памяти).
Однако что это мы, прям как в советском учебнике: всё социалистическое движение да обнищание трудовых масс? Пора вернуться к сильным мира сего, а о них есть чего сказать.
Немного выдохнув после неожиданного успеха Рисорджименто, поднакопив минимум жирка за счёт внутренней колонизации и глядя на то, как топят друг друга Великие державы мира, Италия в лице своей политической элиты захотела заняться тем же. Хотелось, как у взрослых, чтобы колонии, чтобы почувствовать себя белым человеком. У всех же есть колонии: у Британии, Франции, Германии, Испании… Sancta merde! — даже у России. Все делят Африку и Китай, а мы чем хуже?
Естественно, нашёлся человек, который это сказал прямо и без обиняков, в стиле «реальполитик». Его звали Франческо Криспи и мы о нём уже вспоминали в связи с экспедицией Гарибальди на Сицилию. Когда-то он был юным бунтарём, бомбистом и либералом, грезил о славе Италии, а также о всенародном благе, мечтая совместить эти два явления в одном флаконе. Был одним из лидеров «левой» (так бесхитростно называли всех не-консерваторов Италии, чтобы не путаться в постоянно меняющихся названиях партий). Потом стал депутатом. Потом министром внутренних дел. Потом премьер-министром (даже несколько раз). И тут его накрыло откровением: подобно небезызвестному герою Виктора Андриенко из «Довгоносиків», он осознал, что для творческого развития личности нужно много денег.
Только в данном случае не ему лично, а Италии. А поскольку все приличные страны добывали деньги в колониях, то вывод напрашивался сам. Криспи резко сменил риторику с либеральной на воинственную и стал готовить Италию к войне, при этом искусно применяя во внутренней политике метод кнута и пряника, за что был осчастливлен лестным прозвищем «итальянский Бисмарк» (кто в курсе внутренней политики Бисмарка — оценит).
Франческо Криспи, премьер-министр Италии (1887–1891), (1893–1896)
Однако «с ёжиком вышел прокол» (с). «Свободных» земель оставалось не так уж много, и были они свободными по той причине, что взять их было трудно. Италия замахнулась на Эфиопию, но дальше прибрежных городов (ныне Эритрея) не продвинулась. А в 1896-м весь экспедиционный корпус был уничтожен в бою с эфиопским негусом (императором). Где-то в то же время вскрылось, что Криспи покрывал финансовые махинации своих приятелей. В общем, не сложилось ни у итальянского Бисмарка, ни у итальянской колониальной политики. Вернулись к ней уже намного позже и совершенно при других людях.
Первого из этих людей звали Джованни Джолитти, и после него в итальянской истории осталось определение «джолиттианство». Изначально это слово означало что-то вроде нашего «кучмизма», однако со временем приобрело некоторые признаки «старого доброго прошлого». Да и скажем честно, человек, от которого так или иначе зависела политика Италии на протяжении 25 лет, того достоин. По-научному то, что он делал, называется «попытка найти баланс между либеральными и социалистическими запросами», а по сути это была бесконечная череда интриг, популизма, ложных обещаний и невнятных компромиссов, которые держали страну на плаву.
Джованни Джолитти, премьер-министр Италии (1892–1893, 1903–1905, 1906–1909, 1911–1914, 1920–1921). Он смотрит на тебя, как на принципиального политика
О втором герое колониальных достижений Италии позже. А пока, на сломе XIX и XX веков, пришло время вспомнить, что итальяноязычные люди стенают под гнетом кого ни попадя. Тирольцы страдают под пятой австрияк, ими же угнетены жители Триеста и Далмации. Корфу и прочие Адриатические острова, населённые итальянцами, почему-то находятся в греческих руках. Тунис и Триполитания — вообще бывшие римские колонии. Албания — это такое недоразумение, просто созданное для того, чтобы им управляла Италия. А в турецкой Малой Азии у нас просто интересы; и попробуйте только сказать, что наши интересы хуже других!
В общем, воссоединение итальянцев под единой крышей перешло на новую стадию. Италия стала активно вмешиваться в дела на Балканах, добавляя немало радости будущим искателям причин Первой мировой. Начала войну с Османской империей за Ливию (на тот момент — провинцию Турции) и на этой почве рассорилась с Францией, которая считала Северную Африку своей и всё ещё сильно переживала из-за потери Суэцкого канала. Потом ещё и острова в Эгейском море начала потихоньку «откусывать». Ну а #Триестнаш вообще стал любимым лозунгом определённой части общества.
Не хочу, чтобы сложилось превратное впечатление (популярное в кругах любителей истории), будто Италия тех времён была отсталым государством. Отнюдь. Адская смесь из молодой крови, разрушенных границ, блестящих перспектив, отсутствия сытости в желудке и всеобщего раздолбайства давала немало полезных плодов. Возможно, это будет звучать необычно, но Италия стала одним из мировых центров производства новых технологий, например, в кораблестроении (если кто не знает, молодая Страна Советов очень много линий, проектов и просто суден купила именно у Италии, не забыв присвоить им гордые имена вроде «Красного знамени» и т. п.). А в области авиации уж вообще была мировым лидером аж до начала Второй мировой.
Каждый любитель творений Миядзаки знает, что в начале ХХ века Италия была лидером в авиационной области
Не меньше бурлило в области искусства. Италия успешно конкурировала с Францией за место самых больших творческих прорывов и всяческих чудачеств, которые сейчас модно называть перформансами. Отсюда брали начало корни и модернизма, и декадентства, сюда ездили страдать от бессмысленности бытия и устраивать электрические забавы экзальтированные знаменитости всего мира. Италия стала ассоциироваться не только с классическими статуями, но и с самыми экстравагантными новшествами на грани науки и шоу-бизнеса. Отдельной строкой шли беспрерывные восхваления Древнего Рима, прямое происхождение от которого (sic!) было беспрекословной истиной.
Первая зафиксированная в истории «зига». Именно на таких представлениях о Древнем Риме и вырос фашизм
И так уж получилось, что люди искусства в очередной раз сыграли важнейшую роль в будущем своей страны.
Продолжение здесь
