Abstract
О трёх и ещё одной свадьбе, о хорошей девочке и плохом мальчике, а также о станке для вытачивания настоящего мужчины
Да-а.. невоспитанные дети. Мальчишку отдадим в военное училище, воспитанием девочки займусь сама
(с) «Мэри Поппинс, до свиданья»
Может быть ты не лис, может ты павиан?
Может быть ты из рода овечьего?
Кто б ты ни был: осел, поросенок, баран,
Нам с таким церемониться нечего.
(с) Георгий Полонский «Песенка лисов»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАДЖ, НО НЕ КУТРАПАЛИ
Джон Киплинг получил место профессора архитектурной скульптуры в Школе Искусств сэра Джамсетджи Джиджибоя, основанной всего 8 лет назад на деньги оного сэра. Школа была частью Бомбейского университета – первого из успешных образовательных проектов Империи в Индии, и его директором только что был назначен Джон Гриффитс, молодой художник из Уэльса. Собственно, Гриффитс и затащил Киплинга на другой конец света: они вместе работали над оформлением Южно-Кенсингтонского музея (огромного павильона, построенного для Первой Международной Выставки техники) и там сдружились настолько, что Гриффитс стал крёстным отцом первенца Киплингов, родившегося в канун нового года, 30 декабря 1865.
Сэр Джамсетджи Джиджибой (1783–1859), один из тех ярких персонажей, которых может породить только эпоха империализма. Парс (член персидской общины в Бомбее), коммерсант, торговец хлопком, а потом – поставщик опиума в Китай, где его главным торговым партнёром была пресловутая компания "Jardine, Matheson & Co". Меценат, первый индиец, возведённый в рыцарское достоинство (1842), с 1857 – баронет
В отличие от многих своих соплеменников, Джон Киплинг не был надменным сахибом, презирающим всё туземное. Напротив, он живо интересовался местным искусством и стал одним из первых инициаторов создания национального индийского музея, а его рассудительное и незашоренное мышление довольно скоро сделало его желанным гостем и собеседником для многих представителей бомбейской элиты (которые и сами во многом могли дать фору заносчивым британским интеллектуалам). Об Алисе Киплинг же их частым гостем Фредериком Дафферином, будущим вице-королём Индии, было сказано: «Скука и мисс Киплинг в одной комнате несовместимы».
А их сын, непоседливый чертёнок Джозеф Редьярд, немедленно стал любимцем слуг, нянечек и туземных сотрудников университетского кампуса, а также всей их многочисленной родни, через которую Киплинги фактически были знакомы со всем Бомбеем. Ребёнок рос, ни в чём не зная отказа, а каждая его выходка встречала в худшем случае неодобрительное поцокивание воспитателя, которое тут же переходило в добрую улыбку при виде напускного раскаяния воспитанника. В его пять лет мать с удивлением обнаружила, что родным языком для Редьярда является не английский, а хиндустани – невообразимый суржик из арабских, персидских, санскритских и тюркских слов на индоарийской основе, служивший лингва франка для западной Индии. «Наш сын разбаловался и забыл, что он британец, – сказала она мужу. – Пора отправить его на родину, чтобы он приучился к порядку.» И одним мрачным октябрьским днём 1871 года корабль увёз его с 3-летней сестрой Алисой-Беатрисой (по прозвищу Трикс) в далёкую туманную Англию, где им предстояло воспитываться в частном пансионате, содержавшемся отставным капитаном торгового флота Прайсом Холлоуейем и его женой Сарой.
Чета Киплингов в 1870 году
Конечно же никак нельзя сказать, что Редьярд был послушным ребёнком. Чуть ли не в первые месяцы своего пребывания в Англии он довёл своих новых воспитателей до белого каления: разбитая посуда, постоянные истерики и демонстративное неповиновение стали ответом мальчика на смену обстановки. Вершиной всему стал случай, когда Редьярд вышел на улицу городка и стал орать во весь голос: «Расступись, море, идёт великий Редд!». Жители благовоспитанной провинциальной Англии такого не оценили, а уж миссис Сара Холлоуэй и подавно.
Воспитательские методы миссис Холлоуэй оставляли желать лучшего. В лучших традициях романов Диккенса и сестёр Бронте мальчика начали избивать, умело и постоянно. Оставляли в чулане в одной ночной рубашке. Отсылали в школу с табличкой «Лжец» на спине. Отказывали во всём, к чему Редьярд имел неосторожность проявить желание или интерес. Напротив, Трикс была для Сары пай-девочкой, которую демонстративно награждали за каждую съеденную ложку овсянки.
Когда выяснилось, что маленький Редьярд любит читать, миссис Холлоуэй немедленно запретила ему входить в библиотеку. И тогда мальчик проявил хитрость: он незаметно утягивал книги, ложился у себя в комнате на пол и запоем читал, время от времени роняя деревянные игрушки и двигая ногой стул, чтобы снаружи создалось впечатление, будто ребёнок занят приличными детскими забавами.
К счастью для Редьярда, у него в Англии оставались родственники. Сёстры МакДональд уже успели найти мужей и теперь готовы были принять племянника с племянницей по крайней мере на один месяц в году. Джорджиана МакДональд, талантливая художница и резчица, ещё в 1859 году самой первой выскочила замуж за одного из прерафаэлитов, Эдварда Бёрн-Джонса, и теперь на рождественский месяц охотно подселяла детей своей старшей сестры к собственным Филиппу и Маргарет. Оставшиеся две сестры устроили двойную свадьбу ровно через год после Алисы: Агнесс, талантливая пианистка и самая красивая из сестёр, вышла за президента Королевской Академии Искусств Эдварда Пойнтера, а Луиза, писательница и художница по стеклу, внезапно учудила – приняла предложение человека из совершенно чуждого их семье круга, бизнесмена-сталелитейщика Альфреда Болдуина.
Молодые сёстры МакДональд: Алиса, Джорджиана, Агнесс, Луиза
В отличие от миссис Холлоуей, мистер Бёрн-Джонс и тайно влюблённый в Джорджиану друг семьи Уильям Моррис (история несостоявшегося свингерского партнёрства опущена, можете поискать в сети сами), прозванный Редьярдом «вице-дядюшкой Топси», охотно поддерживали незлобливые игры и выдумки племянника: то рисовали невиданных зверей, то устраивали в саду «похороны» для «саркофага с фараоном» (в роли саркофага – использованный тюбик из-под коричневой краски). Джорджина и спасла гибнущего мальчика, когда тому было уже 11 лет: решив как-то наведаться в пансионат четы Холлоуэйев, она внезапно обнаружила затравленного и практически ослепшего на нервной почве Редьярда. Нет, она ничего не сказала Саре Холлоуэй – она кратко написала сестре в Индию: «Приезжай. Я уже потеряла сына и не хочу потерять племянника».
Чувства Алисы за время долгого путешествия из Бомбея в Лондон можно себе только представить. Зато известно точно, что она застала, когда примчалась прямо с пристани в пансионат и зашла в комнату к своему сыну, уже легшему в постель. Маленький Редд не узнал мать, а когда та поднесла руку к его щеке – с отчаянным всхлипом отдёрнул голову: он подумал, что ему, как всегда, собираются отвесить оплеуху.
Это был последний день Редьярда в «Доме Отчаянья», как он позже назвал пансионат миссис Холлоуэй.
Маленький Редьярд. Да, по глазам видно – этот Маугли кого угодно мог достанет
Несколько месяцев Алиса занималась тем, что мы сейчас назвали бы «психологической реабилитацией»: водила сына (уже в очках) по музеям, подолгу беседовала, читала вслух, возила играть с двоюродным братом Стенли, чья фамилия, Болдуин, ещё никому ничего не говорила. Но так не могло продолжаться долго: на мисс Киплинг лежала ответственность за благополучие семейного дома, а Редьярду, как ни крути, требовалось формальное образование. Проблема, однако, была всё той же, что и 11 лет назад – деньги. Жалования директора только что основанной «Школы промышленного искусства Мейо» и смотрителя музея в Лахоре (он получил эти назначения в 1875 году) не хватило бы на оплату «настоящего» образования. Выход оставался один, Редьярда отдали в нормальную школу: не в том смысле, что остальные предназначались для психов, а потому что обучение в ней проводилось по унифицированной программе, в отличие от прочих, где всё зависело от преференций преподавателей, – её директором был очередной друг семьи (да, отсутствие денег Киплинги активно компенсировали блатом), ещё один «вице-дядюшка», Кромелл Прайс.
Колледж в Вестуорд Хоу! (да, именно так, с восклицательным знаком!) предназначался для воспитания будущих офицеров и колониальных чиновников Империи, и «вице-дядюшка Кром», хоть и был известен в частной жизни как либерал и гуманист, чуть ли не социалист, поддерживал в школе чисто военную дисциплину. Будущие строители «империи, в которой не заходило солнце» жили на казарменном положении, а их программа состояла из небольшого количества занятий по искусству, чуть большего – по математике, а в остальном – классика, классика и ещё раз классика, в смысле, произведения знаменитых римлян и знаменитых британцев о знаменитых римлянах. В общем, чтобы умели направить пушку в цель, не повредить при обстреле какое-нибудь произведение искусства и произнести после каждого залпа что-то вдохновляющее и соответствующее моменту из Плутарха или Цицерона. Принцип же воспитания был прост и суров – чтобы выпускники в будущем могли смело сказать: я выжил в британской нормальной школе – никакие дикари мне теперь не страшны!
United Services College в Вестуорд Хоу! в Вестуорд Хоу!Сначала предназначался для 60 учеников, но скоро вырос до 200. Родители 75% из них служили за морями, в основном в Индии
Единственное, в чём учеников не ограничивали и, наоборот, поощряли – это спорт. О, спорт и Британия! Ничто, даже красные мундиры (а потом хаки), файв о'клок ти и диплом Итона не объединяло британцев во всех концах света так, как это делало стремление заниматься чем-то just for sport – для соревновательного развлечения/отдыха. Командный дух, лидерские умения, привычка к слаженным координированным действиям – всё это отсюда, из крикета, регби и даже тенниса (который тогда тоже чаще был парным). В далёком 1897 году Генри Ньюболт, соперник Киплинга на поэтической ниве, напишет о битве против суданских махдистов, в которой израненный парень, окружённый толпой дикарей, слышит в голове голос школьного капитана: «Play up! Встань и играй!» – и он встаёт обратно в строй, чтобы отразить вражескую атаку. И «казармы» колледжа Вестуорд Хоу! постоянно соперничали во всём, от учёбы до крикета.
Школьный матч по футболу в Регби (1893)
Да, но при чём тут Редьярд Киплинг, пусть и бойкий на язык, но всё же сутулый и хилый очкарик, слабак, книжный червь? Где он, а где его атлетически сложенные красавцы-одноклассники, будущие офицеры британской армии, чей час пробьёт очень скоро – на полях битв в Бирме и Африке?
Дело в том, что ему уже стукнуло 11 лет – как раз тот возраст, когда дети начинают задумываться над своей судьбой и задаваться вопросами «зачем?», «почему?» и «за что?». Он жил в Раю. Потом за грехи и избалованность его поместили в Ад. Но провидение спасло его, забрало из Ада и поместило в военную школу. Что это значит? Что ему уготовано? Какой в этом Смысл?
И Редьярд этот смысл для себя нашёл. Да, он слабый и близорукий, но истинный британец силён не мышцами, а духом. И колледж в Вестуорд Хоу! – это подготовка к его Служению. Он не сможет стать в армейский строй, у него не хватит денег на дальнейшее образование, чтобы стать управленцем и нести имперский порядок в земли, подобные родной Индии. Но у него есть свой уникальный талант, он владеет словом, и это слово должно стать на службу Империи. Поэтому он обязан быть во всём заодно со своими сверстниками, потому что они всё равно будут в одном строю: пусть одни на поле боя или на палубе броненосца, а другие – в кабинетах с чернильницей на столе. Рай и Ад были явлены ему, чтобы научиться ценить настоящих верных друзей, чтобы стать настоящим мужчиной! Потому что верность идее – это главное, что отличает человека от зверя!
И 13-летний Киплинг находит себе компанию. Двое его школьных друзей сильнее его, но он – умнее и смекалистей. На переменках они раздают друг другу тумаки, но стоит кому-то со стороны обидеть одного из них – и ему приходится иметь дело со всеми тремя. Настоящая мужская дружба!
Они вместе играли, вместе учились, вместе обсуждали новости, доходящие до них даже через высокие, увитые плющом стены. Они вместе переживали за судьбу британского посланника в Кабуле, болели за отряд, двинувшийся из Пенджаба наказать коварного Шер-хана, эмира Афганистана, за его предательство (Редьярд, пользуясь привилегией индийского происхождения, подробно описывал товарищам места, которые сам ещё ни разу не видел), вместе плакали и, сжимая кулаки, клялись отомстить проклятым дикарям, убившим столько хороших британских парней под Изандлваной.
«Барак» Киплинга в 1882-м. Сам он в центре
Стоит отметить, что если герои предыдущих статей: Карлайл, Раскин, Родс, – стояли перед выбором, поддерживать ли идею расового (англосаксонского) превосходства, то у Редьярда даже выбора не было: к моменту его детства всё уже было обсуждено, и он просто знал с детства, что белые люди – лучше остальных. Впрочем, вскоре Киплинг внёс в это утверждение серьёзные коррективы... но не будем опережать события.
А пока что Киплинг и его верные друзья выпускаются из колледжа Вестуорд Хоу! и направляются по местам своего распределения: Лионель «Стоки» Данстервиль – в военное училище Регби, Чарли «Мактурк» Бересфорд – на инженерную практику. Но судьбе было угодно, чтобы они все очень скоро снова оказались в одном месте – Индии: Стоки в пехотном полку на неспокойной границе с Афганистаном, Мактурк – гражданским инженером. А Регги Битл, он же Редьярд Киплинг – журналистом.
Журналистом на свою настоящую родину (об Англии он до конца жизни будет высказываться в стиле «самая лучшая из посещённых мною заграничных стран») Редьярда распределил он сам. «Вице-дядюшка Кром» рано заметил писательский талант своего «племянника» и всячески его поощрял: в частности, он назначил подопечного редактором школьной газеты.
Но решающее влияние на Редьярда оказали его родители. Джон был человеком тонкого художественного вкуса не только в изобразительном искусстве, но и в поэзии, Алиса сама писала хорошие стихи (в 1885 выйдет её сборник «Квартет»), причём оба они не были склонны льстить никому, включая детей – и увидав первые произведения Редьярда, они за свой счёт издали его сборник «Школьные стихи». Он прошёл незамеченным. Пока что.
В 1882 году молодой отпрыск древа Киплингова вышел на бомбейскую пристань, где не был уже более 11 лет, и, по собственным воспоминаниям, «вдохнув индийский воздух, мигом забыл все английские слова», так что пришлось их срочно вспоминать для общения с матерью.
Редьярд в 1888-м
Денег на обучение своего сына у Киплингов-старших по-прежнему не было, зато связями во всех нужных кругах они обросли уже основательно, поэтому прямо по возвращению на родину Редьярд немедленно получил должность заместителя редактора в Лахорском «Гражданском и военном вестнике». «Гражданский и военный» означало, что вестник, бывший ранее информационным листком для расквартированного рядом полка, теперь, когда времена стали более мирными, пытался зацепить и растущую гражданскую аудиторию. «Заместитель редактора» означало, что в газете теперь появился второй человек, который занимался бы чем-то ещё кроме технической стороны печати: написанием статей, подбором материалов, их компоновкой на листе, – в общем, синекурой это никак не назовёшь. Временами ему перепадали и заказы покрупнее, и тогда он подрабатывал журналистом газеты «Юный ленинец» «Пионер» (ладно, для вас «Первопроходец», чтобы не пугать народ) в Аллабаде.
1889, типография «Пионера» а Аллабаде (Аллахабаде)
Редьярд работал без остановки, и на то, кроме амбиций, были куда менее приятные причины. Как настоящий воспитанный британский джентльмен он никому бы не признался, но его по-прежнему мучили кошмары: воспоминания о «Доме Отчаянья», загнанные глубоко в подсознание, вырывались наружу, стоило ему смежить очи, и 17-летнему журналисту приходилось доводить себя до изнеможения, чтобы у организма не оставалось другого выбора как отрубиться. Но иногда даже это не помогало, и чтобы не мучаться попросту бессонницей, Редьярд бродил по ночным улицам Лахора и Аллабада в поисках историй для газеты, общался со всеми, наблюдал за каждым. Он это умел: интервьюируемые всегда находили его прекрасным собеседником, который внимательно слушает и лишь лёгкими изменениями мимических мышц подбадривает говорить дальше. А уж его умение говорить с представителями всех каст и народов на их специфическом языке вообще не имело равных. Где вы ещё найдёте англо-индийца, для которого и хиндустани был бы родным, и английский – на уровне лучших школ. Редьярд много слушал и много запоминал. Он ещё не знал, где и когда это ему пригодится, но знал – этот момент настанет.
«Дорогами Ильича Киплинга» по Индии
Ах да... И, конечно же, Редьярд стал масоном. Немедленно по приезде. На образованного джентльмена, не состоящего хотя бы в одной масонской ложе, в Индии смотрели бы косо. Впрочем, в этих диких краях масоны были чем-то вроде общества взаимопомощи, гостеприимцами античных времён, так что особо грешить на Тайное Всемирное Правительство в его случае не приходится.
продолжение следует
