Abstract
О греческих корнях всех бед и напастей, о семейном подряде на борьбу за народное счастье, а также о твёрдой руке и холодных пальцах.
– Он был не бунтарь. Он был реформатор.
– Ну да, воровал.
(с) КВН-98 «Дети лейтенанта Шмидта»
Мы ведь помним об описанном выше предельном обнищании народных масс? Так вот, всем было бы пофиг, но эти самые массы, вот незадача, образовывали те самые легионы, на мощи которых вознёсся Рим. Легионы были просто ополчением, в которое набирали в прямом смысле от сохи, и в определённый момент оказалось, что набирать попросту некого. Римские сенаторы были несильны в тонкостях демографической политики (это искусство им предстоит освоить немного позже), поэтому от проблем попросту отмахнулись, мол, бабы ещё нарожают, не впервой.
Однако, через некоторое время появился ряд городских сумасшедших, которые принялись бегать по Форуму и орать благим матом: «Опомнитесь! Мы катимся в бездну! Надо что-то делать! Почему правительство не принимает меры?!» – и так далее в таком же духе. «Лучше люди города»(тм) над такими криками привычно посмеивались. Нет, ну о чём бы не принялись рассуждать плебеи – всё равно получается зрада. Мы же умные люди, мы понимаем, что на самом деле всё не так...
А зря. Потому что именно так зарождалось движение популяров, которое через некоторое время сметёт и «лучших людей», и саму Республику.
Сразу же отметим, что жизнь Рима вовсе не сводилась к борьбе оптиматов с популярами, как это часто пытаются представить. Да и фракций (партий) было куда больше. Но именно эти две потрясли Вечный Город настолько, что сто лет спустя вспоминали только о них.
Романтическая традиция и немало позаимствовавшая у неё марксистская идеология сводят происходившее к борьбе между аристократической верхушкой, представляемой Сенатом, и плебсом, возглавляемым народными трибунами Тиберием и Гаем Гракхами из клана Семпрониев, простыми парнями из народа.
Но дело в том, что братья Гракхи были очень непростыми мальчиками.
Клан Семпрониев, включавший 11 семейств, впервые упоминается на самой заре Республики, когда в 497 году до н.э. его вероятный основатель, Авл Семпроний Атратин, был избран консулом. Всего представители этого gens занимали консульскую должность (или пост военного трибуна, который был ей равен) 24 раза, а их преторствам, цензорствам, эдильствам и прочим магистратам несть числа. Правда, достоверно патрицианским из всего клана было только семейство Атратинов, а прочие значились плебеями, хоть и вошедшими в нобилитет после Гортензиевого закона.
Семейство Гракхов выбилось в первые ряды римской знати во время Первой Пунической войны. В 238 году до н.э. Тиберий Гракх был избран консулом и на этой должности завоевал для Рима Сардинию. Его сын, тоже Тиберий (да, мы же помним, что у римлян было туго с фантазией на имена), был консулом дважды, в 215 и 213 годах до н.э. Если вы помните историю с паникой на Форуме, связанной с вестями о поражении под Каннами, то именно Тиберий Гракх был начальником конницы (заместителем) при избранном для отражения опасности диктаторе. Ему же был поручен легион, набранный из рабов, уголовников и вольноотпущенников – свидетельство отчаянного положения Рима после бойни, учинённой Ганнибалом. Воевал Тиберий неплохо, но погиб в глупой стычке во время купания в реке за пределами лагеря.
Его сын, вы удивитесь, но тоже Тиберий, был дважды консулом (177 и 163 г.г. до н.э.), цензором (169 г. до н.э.), пропретором Ближней Испании (180-178 г.г. до н.э.), проконсулом Сардинии (176-175 г.г. до н.э.), а также авгуром, народным трибуном, эдилом и легатом. В бытность свою плебейским трибуном Тиберий защищал Сципиона-старшего на вышеупомянутом судебном процессе по обвинению в хищениях в особо крупных, да так увлёкся, что женился на его дочери Корнелии (младшей на 30 лет) и породил на свет 12 детей, из которых, правда, выжило только трое.
Вот в такой простой рабочей семье родились будущие защитники народа Тиберий и Гай Гракхи.
Отец умер, когда Гай ещё был младенцем, а Тиберий не достиг совершеннолетия, так что их воспитанием занималась мать. В то время в окрестностях её сводного брата Сципиона-младшего сформировался коллектив нобилей, условно именуемый «кружком Сципиона». Эти люди собирались у кого-то на дому и занимались развратными вещами: чтением греческих книг и рассуждениями о философии. В такой атмосфере и выросли мальчики.
Корнелия, мать их Гракхов. Две версии
Едва достигнув призывного возраста, Тиберий отправился разрушать Карфаген под чутким руководством своего дяди-военачальника в ранге адъютанта (там же, кстати, отирался и главный военный инженер Сципиона, старый грек по имени Полибий). В штабе юноша не отсиживался и даже получил одну из высочайших воинских наград – крепостной венок, который выдавали тем, кто первый взойдёт на вражескую стену. По возвращении в Рим Тиберий занимается общественно полезной работой, улучшает резюме отметками о пройденных тренингах и курсах и ждёт возраста, позволяющего претендовать на магистратуры. В общем, обычная карьера талантливого мажора, созревающего в лучах могущественного покровителя.
Параллельно Тиберий продолжает посещать «кружок Сципиона», где сходится с остальными представителями фракции, образованной кланами Клавдиев Пульхров, Муциев Сцевол и, конечно же, роднёй из клана Семпрониев. Возлежа на греческий манер, эти почтенные юристы, отставные магистраты и перспективные молодые люди обсуждают надвигающийся упадок Рима, порчу нравов и причину всех бед – корысть. Там же возникает оригинальное предложение – вернуть всё на круги своя путём передела земель, кое несомненно приведёт к возрождению морали великих дедов и усилит разлагающуюся римскую армию. Великий дядя Сципион, хоть и не жалует Клавдиев (клановая вражда Корнелиев с Клавдиями тянулась столетиями), но идею одобряет. Единственное, его смущают пути реализации. Ведь большинство земли принадлежит не кому-нибудь, а очень важным и серьёзным людям, начнёшь перетягивать – без крови не обойдётся.
Лафа для Тиберия заканчивается с первым реальным назначением на фронт, в Испанию, где уже 20 лет тянется война с кельтиберами из внутренних горных областей. Войско, в котором Тиберий является квестором, попадает в ловушку и вынуждено сдаться. Гракх проявляет недюжинные дипломатические таланты и выторговывает у местных царьков, ещё помнящих его сурового батюшку, довольно почётные условия перемирия. Однако Сенат такой договор отклоняет и по старинному обычаю, тянущемуся ещё со времён Кавдинской западни, отдаёт военачальников, его заключивших, в руки врага для мести за клятвопреступление. Тиберий как один из высших офицеров, естественно, находится в расстрельном списке, и оптиматы уже потирают руки, ожидая устранения такого молодого опасного конкурента из враждебного клана. Однако, после напряжённых дебатов Сенат оправдал Гракха и восстановил во всех правах.
Но Тиберий обиды не простил.
Он понимает, что у него нет возможности прямо отомстить врагам. У тех всё – власть, деньги, почёт, поколения знатных предков и сеть «своих людей» в каждом закоулке Рима. Даже покровитель, Сципион-младший, и тот откровенно склоняется на сторону оптиматов и начинает с опаской посматривать на слишком рьяного племянника.
Но Тиберий знает, чего боятся «лучшие люди». И знает, кто ему может в этом помочь. Во-первых, это кланы-соперники оптиматов, которые в пылу борьбы готовы на всё. Во-вторых, это... народ. В смысле, плебс, а то и вовсе пролетарии. А значит надо стать их представителем.
И Тиберий Гракх, выставив свою кандидатуру в плебейские трибуны, уверенно побеждает на выборах 133-го года до н.э.
Его программа звучит просто: отнять и поделить! Богатства Рима – богатства народа! Кто трудится, кто проливает кровь за Родину – тот и должен распоряжаться добытым! Тиберий Гракх – за народ! За популюс.
И сторонников Гракха начинают называть популярами.
Тиберий Гракх ведёт предвыборную агитацию
Естественно, никто «из народа» во власть не попадает. За Гракхом – представители нобилитета, просто поставившие на другие ценности чем аристократы из оптиматов (к примеру, тесть Тиберия Аппий Клавдий Пульхр, принцепс Сената, т.е. его председатель... обращаю внимание, что в число «представителей народных чаяний» входил глава одного из кланов лапочек Клавдиев). Политика – искусство возможного.
Поскольку вопрос раздела земли имел исключительную важность, то в соответствующую комиссию вошли самые лучшие люди Рима – Тиберий, брат Тиберия и тесть Тиберия. Другие родичи и союзники из Пульхров с Сциволами, а также примкнувший к ним Марк Флакк из клана Фульвиев (как вы понимаете из имени, тоже отнюдь не понаехавший нищеброд), стоят на низком старте.
Некоторое время борьба между оптиматами и популярами развивается по всем канонам развитой парламентской демократии. Сенат зарубает постановление о бюджете земельной комиссии. Тиберий налагает трибунский запрет на всю административную деятельность Сената, парализуя тем самым выполнение государственных процедур. Представители оптиматов в комиссии по земельному закону «забывают» приходить на заседания, и без кворума её постановления считаются недействительными. Тиберий опечатывает храм Сатурна, в котором хранилась казна. Напарник Тиберия по трибунату (мы же помним, что ни одна должность в Риме не была единоличной), сам ещё тот латифундист, накладывает вето на законопроект Гракха. Тот подаёт в комиции (т.е. на народное собрание) предложение о смещении своего напарника «за измену интересам народа». Во время голосования крадут избирательные урны. Голоса считают «по рукам». Сенат отказывается запустить процедуру снятия вето с законопроекта. Тиберий приводит под сенатскую курию несколько тысяч бедняков из сельской округи, и те изрисовывают стены окрестных зданий граффити с требованиями принять закон, а также прочей древнеримской похабенью. Сенат постановляет их разогнать, но злые крестьяне (зачастую армейские ветераны) объясняют ликторам неправомерность их действий.
В общем, нормальный рабочий процесс.
В конце концов закон принимают, и комиссия приступает к разделу земли. Оптиматы, сцепив зубы, ждут. Через год полномочия трибуна истекают, а два раза подряд баллотироваться на одну должность нельзя. Запускается мощная кампания по дискредитации вождей популяров. Им, закономерно, тыкают их богатством и знатностью, противоречащим заявленным лозунгам о «достоинстве простых римлян».
Мигом нашлось 100500 свидетелей, прямо только что с Пунической войны, готовых клятвенно подтвердить, что Тиберий взобрался на стену в укромном месте, что карфагенян там уже не было, что ему перед этим трижды помахали платочком и вообще, всё это подстава, а Тиберий – карфагенская «консерва».
И, естественно, не обошлось без обвинений в стремлении к царской власти. Тиберию припомнили и децимвира Аппия Клавдия, и капитолийского героя Марка Манлия, и всех греческих тиранов от Писистрата до Гиерона. Действительно, Тиберий шёл проторенным путём, и никто не знает, куда бы привела его эта дорога, если...
Гракх занервничал. После сложения полномочий он терял и власть, и неприкосновенность, а юристы оптиматов уже облизывались в предвкушении будущих судебных процессов. Тогда Тиберий решил пойти ва-банк и потребовал, чтобы его в виде исключения «учитывая важность процесса», оставили ещё на год трибуном.
Трагічна помилка(с).
Сенаторы-оптиматы требуют от консула казни Тиберия. Тот отказывается (Тиберий ему доводится родичем, да и обвинения шаткие), и тогда великий понтифик (о времена!) Сципион Назика произносит историческое: «Мужики, все за мной!» – и ведёт толпу сенаторов на Форум, где предвыборная встреча Гракха с избирателями как раз перешла в стадию мордобоя. Вооружённые лавками и прочей мебелью сенаторы вспоминают молодость и начинают раздавать люлей направо и налево (погибло от нескольких десятков до нескольких сотен популяров).
Тиберий понимает, что сейчас его будут бить, возможно даже ногами, и пытается ускользнуть. Но метко брошенная табуретка навсегда прерывает его политическую карьеру.
Когда пыль улеглась и удивлённые римляне, пришедшие посмотреть на драку голубых с лесбиянками, увидели труп народного трибуна, в воздухе повис немой вопрос: «Какого ... вы тут творите?!»
– А чо он? – ответили внезапно потерявшие дар красноречия сенаторы.
К счастью, какой-то молодой пиарщик вовремя вспомнил уроки греческих риторов и популярно объяснил через местный фейсбук, что Тиберий Гракх был уличён в измене, подкупе понтийцами, ливийцам и иудеями, рытье подкопа в Новый Карфаген, а также в намерении обрушить купол Сената из онагров и добить выживших сенаторов пилумами.
– А, ну тогда понятно, – успокоились римляне и вернулись в офисы постить хорьков (котиков ещё не изобрели).
Убийство Тиберия Гракха. Уникальные кадры с камер наблюдения на Капитолии
Труп Тиберия бросили в Тибр, а его жене запретили носить траур. Розданные земли, конечно, назад не вернули, но комиссию вскоре закрыли «по просьбе трудящихся». Сципиону Назике прозрачно намекнули: «Мы тебя очень уважаем и безумно ценим то, что ты сделал ради римского народа, но... не мог бы ты исчезнуть?»
Назика вспомнил, что под Римом протекает бездонная Клоака, а ежегодно в городе пропадают не только люмпены, но даже представители лучших семейств – и решил не спорить, а просто удалился в провинцию пропивать авгурскую пенсию и совесть.
Оптиматы облегчённо выдохнули...
Зря, конечно же. Тиберий умер, но дело его – живёт. Партия популяров никуда не исчезла, как никуда не делись тысячи полуголодных бездельников и озлоблённые нобили из родственных Гракхам кланов.
Тем более, что младший Гракх как раз вышел из стадии салаги и семимильными шагами приближался к возрасту политического совершеннолетия. Имя у него уже было, программа тоже, партийные структуры и верные соратники...
Единственное, Гай Гракх не хотел закончить жизнь ломом в ухо, так что пришлось действовать более основательно. Во-первых, он начал писать речи заранее, а не гнать пургу экспромтом (за это его ценил Цицерон и ненавидели бурсаки). Во-вторых, он и его молодая команда профессионалов начали продумывать последствия своих законопроектов и подготовили их сразу одним большим пакетом. В-третьих, популяры начали тайно свозить в Рим оружие и обучать завсегдатаев спортивных мероприятий смертоносным приёмам джиу-джитсу.
За последним, говорят, стоял более злой Марк Флакк, а Гай Гракх вроде был просто нервным и озабоченным ботаном, но где здесь пиар, а где самореклама, теперь разобраться трудно.
Оптиматов возглавляет вернувшийся из Испании победоносный Сципион и его офицеры (как мы помним, собутыльники юного нумидийского дарования, царского племянника). С Тиберием он рассорился ещё после женитьбы того на дочери Аппия Клавдия Пульхра (тот был его злейшим врагом... впрочем, кто кому в Риме не был врагом...), а теперь берётся вернуть всё на круги своя и развешать гадких популистов на крестах за покушение на евроатлантические перспективы честь Вечного Города.
«Позорное дерево» – так называлось распятие в Риме
Однако, весенним утром 129-го года до н.э., в день собрания комиций, на которых должны были рассматривать новые оптиматские законопроекты (и, по слухам, назначить Сципиона диктатором), 55-летнего, здорового, как бык, Сципиона находят мёртвым в собственной постели. Расследование не проводят, чем укрепляют в общественном мнении версию убийства. Подозревают Гая Гракха, Марка Флакка, двух иноземцев, забравшихся через окно, жену и, конечно же, тёщу покойника. На похоронах бывшие друзья по «сципионовскому кружку» устраивают перформанс в древнегреческом стиле: наряжаются бомжами, расстилают на голой земле рваные ватники, садятся на корты и пьют шмурдяк. Народ шутку не оценил, и все его эстеты-организаторы вылетают из политики.
Сципион-младший знает, как правильно готовиться к выступлениям
Опомнившись от неожиданного избавления, популяры переходят во второе наступление. В 126 году до н.э. Гракха избирают квестором Сарднинии, а через год Флакка – консулом с провинцией в Трансальпиийской Галлии. В 123-м году Гракх стаёт плебейским трибуном, а в 122-м к нему на этой должности присоединяется и Флакк. Готовясь к бурным юридическим дебатам Гракх лично выбирает коллегию судей из 300 всадников. Весь пакет документов, включающий вопросы от раздела земли до военной реформы и установление максимальной закупочной цены на хлеб подготовлен и проголосован на комициях. Впрочем, все понимают, что, как и 11 лет назад, проголосовать и выполнить – разные вещи. В Рим тысячами сходятся сторонники популяров из округи. Дни обещают быть жаркими.
Гракх выступает с ростр на Форуме, обратив зад к сенатской Курии
Наступает 121-й год, и оптиматы приводят к власти своего консула, Луция Опимия, ультра-консерватора и сторонника «жёстких мер». Второго консула, чтобы не отсвечивал, отправляют в Галлию. Позиция оптиматов однозначна: что угодно, лишь бы не Гракх у власти. Они готовят своих сторонников к уличным боям и тайком вводят в Рим наёмный отряд лучников.
У дома Марка Флакка собирается толпа, готовая идти на Форум создавать фон для голосования в Сенате. Сами же сенаторы требуют от консула «навести конституционный порядок».
Опимий требует диктаторских полномочий, но в Сенате для этого не хватает голосов. Тогда ему надоедают эти либеральный сопли, и он принимает чрезвычайные полномочия сам. Спорить с ним желающих не находится: каждый из его сторонников привёл двоих вооружённых рабов, – и Опимий отправляет ликтора арестовать Флакка и привести для дачи показаний в Сенат.
Ликтор начинает проталкиваться сквозь толпу, употребляя дубинку и нехорошие слова. В определённый момент он доходит в своих высказываниях до характеристики Флакковой матушки... и это последние слова в его жизни. Взвинченная толпа прерывает его благородную миссию и с наслаждением топчется по трупу.
Труп – это прекрасно! Опимий предъявляет его Сенату и изрекает: «Заметьте, не я это начал!». Тем временем Флакк, используя откатанную многими поколениями плебеев схему, удаляется на Авентин и оттуда присылает своего младшего сына с предложением договориться по-хорошему.
«Никаких переговоров с террористами!» – отвечает Опимий и двигает своих сторонников на Авентин. Начинается натуральная битва с переменным успехом, пока оптиматы не вводят в дело лучников. Под их стрелами популяры бегут. Флакк и его сын гибнут, а вместе с ним ещё 250 гракхианцев.
Сам Гракх в шоке сидит дома и не вмешивается. Когда становится ясно, чья взяла, большинство его сторонников мигом меняют сторону, и ему приходится в обществе немногих верных бежать на другую сторону Тибра. Там его нагоняют оптиматы, и Гай, чтобы избежать позора, приказывает своему рабу заколоть себя мечом.
У мёртвого Гракха отрубают голову и торжественно демонстрируют в Сенате.
Но это только начало. В городе начинается погром, оптиматы убивают около 3000 человек, многие из которых являются попросту личными врагами Опимия, а то и вовсе не имеют к популярам никакого отношения, просто оказались не в том месте в плохое время. Имущество убитых Опимий конфискует.
Трупы бросают в Тибр. В городе объявляются празднества и бесплатная раздача хлеба нуждающимся.
Силы разума и логики торжествуют.
121-й год до н.э. запомнился резнёй в Риме и прекрасным урожаем винограда с удивительным вкусом. «Опимиево вино» (урожай 121-го) с тех пор вошло в поговорку. Естественно, все знали, что это вино – на самом деле кровь гракхианцев.
На фреске триремы полные бутылок амфор
Популяров оттесняют от политики, лучшие люди занимают все должности и без стеснения диктуют свои правила устрашённым комициям. По указанию Сената Опимий возводить в честь устранения величайшей опасности Риму храм Согласия.
Сам Опимий становится очень уважаемым человеком. Правда, по улицам ему без охраны ходить опасно, народная любовь к нему почему-то не пришла. Более того, на месте гибели братьев Гракхов народ возводит алтари и начинает приносить им жертвы как богам-защитникам простого народа.
И вот тут оптиматам стоило бы напрячься, потому что одно дело убить людей, а другое – бороться с богами.
Но когда Юпитер решает кого-то наказать, он лишает его разума. И оптиматы уверенно утверждают, что опасность миновала, и теперь Рим вернётся в прекрасное прошлое, когда всем ради всеобщего блага управляли лучшие люди.
Клянусь будущим моего рода, что смертей больше не будет(с)
Но тут в Сенат приводят бомжеватого вида смуглого иноземца, в знак позора обернувшего голову полотенцем. Его зовут Адгербал, и он приехал в Рим сообщить, что его брат Гиемпсал убит, а он сам изгнан из Нумидии своим кузеном, сводным братом и соправителем, царевичем Югуртой.
продолжение следует ЗДЕСЬ
