Пребывание в Луганске давало повод задуматься о первых результатах поездки и скорректировать планы. По календарю 10 марта — первый рабочий день. А значит есть шанс снять кое-что из упущенного по вине праздников. Украинский музыкально-драматический театр стоял первым в этом списке.
Проблема в том, что еще вчера я видел по местному ТВ большое интервью с худруком и еще парой человек актёров. Смущало не то, что кто-то меня опередил, а то, что говорили присутствующие в студии. Упивающийся своей ролью ведущий не скрывал симпатий к новой власти. Того же он добивался и от гостей, среди них народный артист Михаил Голубович смотрелся как-то особенно одиозно. Если честно, его здесь в Луганске я ожидал увидеть меньше всего. Черная с проседью шевелюра, пышные усы и громоподобный голос — кажется в этих чертах даже без слов и идей проглядывала сама «свидомость». Что уж говорить о кино-ролях — его казаки, солдаты-ковпаковцы или воины УПА стали такой же неотъемлемой частью стереотипа об Украине как горилка и сало. И вот он сидит перед кощеевидным говоруном и не то оправдывается, не то делится сокровенным: о преданности Луганску, о желании поддержать людей сделавших выбор в пользу ЛНР, о благодарности за моральную поддержку новой власти…Ладно, буду смотреть по ситуации и качеству отснятого материала. А вот как работает местная медицина могло бы стать откровением. Надо было только решить когда и куда. По дороге в Луганск я слышал от одного из пассажиров автобуса, рассказ о родственнице, работавшей в детской психо-неврологической больнице. Безумие как клинический диагноз и безумие как форма социально-политического эксперимента — интересный приём для драматургии сюжета.Не стоило забывать и пожелания потенциального потребителя моих этюдов. Снять «репортаж экономической тематики» в регионе, где отсутствует экономика — задача не из простых. Промышленность в виде мастерских, где восстанавливают технику для фронта, снимать не дадут. А предприятий с именем и худо-бедно работающих просто нет. Перед поездкой довелось пообщаться с пресс-службой паровозостроительного завода, центральный офис владельца в Москве. Так они ничего внятного не сказали: то, что оборудование вывезли — подтвердить отказались, а можно ли снять про них репортаж — пообещали ответить позже, да так и не перезвонили. Из сохранивших мощности достоверно известно лишь о хлебозаводе, в городе киоски с маркой комбината «Добродія» повсюду и кажется работают бесперебойно. Да и полюбившаяся мне плетёнка лучшее доказательство ещё сохраняющихся стандартов качества. Словом, если с выездом к линии фронта не получится, надо иметь в распоряжении вариант развития бизнес-темы.
Звонок директору «Добродії» не дал результата. Секретарь сказала, что её нет и попросила перезвонить. На часах без пятнадцати десять и следовало бы поторопиться с походом за военной аккредитацией.
В знакомом кабинете меня встретили те же два толстяка и большое разочарование: у них кончилась краска, распечатать мою пресс-карту не было возможности. Договорились на вечер, а еще лучше, посоветовали мне, до следующего утра.
Четкого плана, куда и с кем ехать по местам боевых действий, не было. Но, казалось, что отсутствие разрешительного документа еще больше усугубляет мою неорганизованность. Пришлось буквально на коленке выстраивать программу дня…
Возле двухэтажного старого особняка я обратил внимание на сколы декоративных панелей, из-под которых выглядывала грубая штукатурка. Что-то похожее было на церкви по улице Советской. Несомненно здесь сложился свой архитектурно-реставрационный стиль: минимум восстановительных работ, максимум — дешевых технологий, создающих видимость и скрывающих изъяны. Вдруг вышел мужчина с большими целлофановыми мешками в руках. Он распахнул двери стоящего рядом фургона и забросил туда свою поклажу. Висека «Кафе „Старград“ на фоне заколоченных окок и повреждённы стен оказалась менее заметной. Жизнь в этом заведении явно замерла, тем более хотелось полюбопытствовать, что внутри. Над беспорядочно расставленными в обеденном зале холодильниками трудились люди — протирали, проверяли проводку… Хозяин заведения согласился пообщаться, уступив моей настоятельной просьбе. Правда один из его работников, занимавшийся погрузкой продуктов в автофургон, явно не одобрил энтузиазм начальника и как-то уж слишком фамильярно высказался:
- Саша, ты еб…ся! Оно тебе надо!?
- Так это не местное, российское бизнес-телевидение… — словно оправдывался ресторатор.
- Тем более! — не унимался подчинённый.
Знакомство с заведением Александр начал с фотографий, на которых он в интерьере обеденного зала стоял в обнимку с очередной знаменитостью: Александр Пашутин, Руслана Писанка, Наталья Варлей… Галерея выходила довольно внушительная, все фото в рамках, видимо временно снятые с парадных мест. Привязанность к артистической среде была не случайна: у кафе есть договорённость с местным Независимым театром на поставу клиентуры из числа гастролёров. А так бюджет делают в основном банкеты, свадьбы… „Делали…“ — поправляет сам себя директор.
- Фактически у нас закрытие произошло 18 июля. То есть когда уже просто невозможно было работать — постоянные бомбежки… 17 июля рядом был шикарный ресторан Па де Прованс — там было прямое попадание. (кажется это его руины из добротного кирпича я вчера разглядел — ред.) 18 июля я сделал последний заказа. Не помню, какое-то банкетное мероприятие было, небольшое. Я стал выводить людей через черный ход, потому что был серьезный обстрел. Потом у нас была отключена электроэнергия. Ну а 20 числа произошло то, что видно на фасаде здания.
- Вы присутствовали в этот момент?
- Да, я был в это время на кухне. Это чистая случайность, что все обошлось без жертв. Здесь было все разрушено практически. Вылетели полностью окна, рамы, ну как бы зал сохранился более-менее, мы его привели осенью в порядок. Немножко подмарафетили, ну и дальше пытаемся каким-то образом выживать…
Зал действительно имеет вполне пристойный вид: столы под скатертями, полный комплект стульев, что-то даже готовится на кухне… Уловив мой вопросительный взгляд Александр уточняет:
- Сейчас только под заказ работаем. Я только тогда иду делаю закупку. Потому что сейчас сами знаете какие цены на продукты… Ну какой заказ — 10-15 человек и то благодаря сарафанному радио. В данной ситуации что: поминальный обед какой-то делаем, выпечка, пирожки — на магазин отдаем.
- А вы не уезжали из города?
- Уезжал. После 20 числа, после взрыва находиться здесь было нельзя. Это был как бы шок, потому что это все на глазах произошло. Но цель была одна — вернуться, потому что свой город, свое все и, как бы ни было, дома лучше.
В Луганск он вернулся в ноябре, испробовав за это время Киев, Крым и Анапу… Видимо на новом месте начать бизнес с нуля так и не получилось… Давать свою оценку событиям мой собеседник не решился, иначе — пошутил он — продолжать тоже придётся с нуля. Ограничился расхожей формулой и пространными пожеланиями:
- Я вне политики. Хотелось бы чтобы все скорее наладилось, чтобы люди вернулись… Будем надеяться, что все так и будет в ближайшее время..
Когда после нашей беседы я решил подснять детали поврежденного фасада, мой собеседник неожиданно стал выказывать признаки нетерпения.
- Зачем вам столько? Вам наверняка уже хватит…
Быть может он вспомнил слова подчиненного и сам усомнился в том, насколько нужна ему такая реклама. Свою работу я, тем-не-менее, сделал и двинулся дальше, всё так же придерживаясь ритма странствующего акына.
Перспективы сегодняшних съемок кажется обозначились. Теперь главное развить успех. Если углубляться в медицину, то здесь наверняка без разрешения первых лиц, хорошо если только больницы, не обойтись. Вопрос виснет в воздухе. На улице Шевченко я снял несколько планов улицы и сквера имени композитора Матусовского. После чего решил повнимательнее изучить монументальное здание в глубине его главной аллеи. Дом техники пожалуй достоин павильона выставки самых высоких достижений советской экономики. Очевидно из-за отсутствия таковых в нём теперь располагается институт культуры, правда в окружении всё тех же величественных колонн, но со скульптурами, дающими надежду на что-то утонченное и хрупкое, возможно, это и есть культура.
В ближайших окрестностях нахожу торговый комплекс с заблудившимся названием „Красная площадь“. А напротив него полуразрушенные особняки, с выбитыми стёклами и остатками всякого хлама внутри. Очень символично! Только при виде автобуса, на табличке которого в качестве конечного пункта маршрута значился Медгородок, окончательно созревает решение всё-таки испытать удачу в новой для моих съемок области.
Со слов местных жителей стало понятно, что дорога Медгородок не близкая. Делить её с кем-то на продавленных сидениях маршрутки совсем не улыбалось, поэтому такси, учитывая скромные запросы луганских извозчиков, показалось наиболее приемлемым вариантом. Кажется, это была очередная девятка. Такое впечатление, что личный автотранспорт здесь давно и без лишних деклараций сделал выбор в пользу восточного соседа. Впрочем, не исключено, что такое положение на дорогах уже следствие, а не причина — не многие захотят маячить на своих премиум-классах среди склонных к воровству военизированных люмпенов. Могу лишь предположить, точность подачи авто — вещь того же порядка. Число желающих ездить на такси в городе явно поубавилось по сравнению с довоенным периодом, вот и хватаются за клиента хваткой сервиса повышенной комфортности.
Среди всякой мелочи накопленной в ячейках органайзера у коробки передач я разглядел две наклейки: буквы ЛНР на фоне триколора и имперской птицы.
- Что, заставляют наклеивать? — почему-то именно так я истолковываю появление этих бумажек в машине не знакомого мне человека, хотя уже не раз видел их приклеенными к номерам поверх украинского флага. Сочувствие было преждевременным.
- Почему заставляют…? — не понял водитель.
- А что, еще деньги тратить на это?
- Да какие там деньги — 5 гривен!
Пять не пять, но желание обзавестись такой хреновиной тоже чего-то стоит. Я продолжаю удивляться, хотя, честно говоря, удивляться не чему. И этот, и тот, и те… Какая разница кто еще поддерживает ЛНР и бредит Новороссией! Гораздо важнее другое: в них это не просто жило на протяжении последних 25 лет, а культивировалось, выжидая часа для того, чтобы выплеснуться наружу. Это ты, чувак, застрял в 90-х, завис в совершенно беспочвенных иллюзиях насчёт демократии и либеральных ценностей, а здесь всегда думали по-другому и о другом…
Оказалось, что в одном месте сосредоточена чуть ли не вся луганская медицина. Отсюда и название Медгородок. Задача упрощалась: информация о трудностях обеспечения препаратами самого широкого спектра была куда важнее эффектных сценарных приёмов. Увы, главврача не оказалось ни в областной клинической, ни в психо-неврологической больницах. Было, как потом выяснилось, урочное время для всевозможных совещаний в кругу регионального начальства. А что такого — обычная жизнь в лучших традициях советского государства, когда любой день начинался с партлетучек! Вблизи корпусов маячили люди в белой униформе, активное перемещались посетители в гражданской одежде, причем на вход и выход — скромная, ни о чем не говорящая фактура. Ничего не оставалось как возвращаться обратно. Только ради знакомства с настроениями в городе этот путь следовало проделать на автобусе. Народ в основном молчал, а два калдыря, рядом с которыми я оказался на одном сиденье, вряд ли могли открыть мне истину, обсуждая проблемы добычи денег на очередную поллитру. Картины пробегающего за окном города щедро расцвечивало мартовское солнце. Благодаря ему даже серая застройка не кажется унылой. Даже раскуроченный снарядами торговый центр „Эльдорадо“ как-то бравурно сверкает осколками пластика. Даже автовокзал не идёт ни в какое сравнение с тем угрюмым зрелищем, которое мне чудилось в ночь приезда… Появившаяся в мутном стекле афиша украинского театра рекламирует „Еврейское счастье“ и она же неожиданно освежает мой старый порыв. А почему бы и не зайти!?
Если весь мир театр, то разыгранный в Луганске политический фарс уж больно напоминает драматургию давней истории с участием местной украинской труппы. Созданную 70 лет назад как национальный коллектив её позднее объединили с русской драмой. Потом их разделили в рамках одной сцены. В начале 90-х все вернулось в прежнее русло — появился отдельный театр и даже отдельное здание.
В это время в зале шла репетиция спектакля с худруком в главной роли. Звание народного Михаил Голубович отрабатывал не смотря на отсутствие режиссёра и непринужденную обстановку. В сценической маске чувствовался вполне уверенный в себе и в том, что он делает, художник. Во время интервью предстал совершенно другой человек. Его словно тяготила включенная камера — шаткие интонации, поиски нужных слов, повторы… Типичный для новичка букет проблем. Но какой же он новичок?! Скорее человек волнующийся, особенно когда начались сложные вопросы: о расколе театра («Ни о каких расколах мы не ведём речи!» — и это при том, что треть артистов уехала в Украину), о гражданской позиции («Война никому не нужна! — вот моя гражданская позиция"), о взаимодействии с украинским минкультом («Директор театра уехал вместе с печатью в Северодонецк и зарегестрировал там театр…" — больше и сказать нечего!). Похоже разговор воспринимался им как одна сплошная провокация. Если так, то на неё он не поддался — ни одного оценочного суждения ни в адрес Украины ни в адрес местной власти я не услышал. Хотя и так понятно: театр живёт одним днём.
- А что с деньгами? Вам выделяют деньги?
- Ну сейчас пока что сложно… Сложно… Но надеемся, что все-таки будут выделяться, и никто не отказывает, говорят, что будет выплачиваться зарплата. А так, поддержка есть, безусловно…
- Моральная?
- Да…
- То есть театр не будет закрываться даже если ЛНР останется независимым?
- Ну, люди… Я еще раз повторяю, я низко склоняю голову перед актерами нашего театра, и работниками и техническими службами, которые не получая зарплаты они честно делают свое дело…
Уже после записи я попросил сделать небольшую экскурсию по театру. Откровенно говоря, посмотреть было на что, как-то по-домашнему бесхитростно здесь официальная фотолетопись соседствовала с почти личными снимками. Но перед глазами маячила лишь наэлектризованная фигура Голубовича. Напряжение несколько спало, когда мы зашли в кабинет худрука. Администратор здесь чувствовался больше чем актер. Грамоты, награды, фото с первыми лицами — все характерные признаки функционера, одержимого пониманием собственной значимости. Тем не менее он начал оттаивать, вспоминать Параджанова: как навещал его в колонии, как дружили "по молодости"… И в этом слышалось что-то настоящее, неподдельное. Возможно поэтому портрет друга висел особняком, в стороне от регалий и символов.
Результатом погружения в театральную среду Луганска стало гнетущее настроение. Во дворе я обратил внимание на автобусы, вспомнил слова Голубовича о предстоящих гастролях в Новочеркасске и где-то в Якутии, куда зовут российские коллеги, проникся мыслью о том, что в Северодонецке теперь есть театр одного "беглого" администратора… Захотелось проветрить голову и я набрал Алексея из РИА Новости. Договорились через 15 минут встретиться в американском кафе. Аккомпанементом обеда стало молчание с моей стороны и какие-то отрывочные рассказы коллеги.
- Я наверное сегодня буду где-то в твоих краях.
- Что, на Титова?
- Да, у меня там массаж.
Звучало несколько двусмысленно. Но выяснилось, что ничего фривольного не имелось в виду. Длительная командировка заставила Алексея взглянуть на местные неудобства с другой стороны. У него больная спина, а профессиональный массажист в Луганске на редкость дешевое удовольствие. Правда, признался он, пришлось отсеять немало объявлений, прежде чем нашел вариант не связанный с секс-услугами.
Уже на квартире я опять набрал хлебокомбинат. Рабочий день подходил к концу — надежды мало, но попытаться стоит. С директором Зинаидой Надён секретарь соединила тут же и мы условились, что завтра в 9:00 она пришлёт за мной машину.
- Для оперативности!- уточнила она.
Алексей зашел часов восемь вечера. На моей кухне разговор пошел гораздо непринуждённее — купленный вчера коньяк стал хорошим подспорьем. За неторопливым питьём я рассуждал, не слишком ли серьёзно местные вожди воспринимают затеянную Россией игру. Алексей делился своим более умудрённым пониманием ситуации. Выяснилось, что его дружба с пресс-секретарём Плотницкого носит характер похожего застолья, только бывает чаще. Тот большой любитель расслабиться, а моему коллеге важна инсайдерская составляющая дружбы. То ли на её основе, то ли благодаря личному опыту, он делал вывод: шутки шутить — себе дороже.
- Ты вот сказал тогда, дескать, "пострелять хочется?"… Лучше не надо так…
И слова и реакцию Петровича я запомнил, не ожидал только, что Алексей тоже проникся ситуацией.
Мы говорили о геополитике и перспективах Запада приструнить Путина, о вероятности возвращения Донбасса в Украину… Алексей вновь и вновь откровенничал: для него работа в системе госпропаганды тоже "до определенного предела". Пока его устраивает, что личная позиция не востребована, "чистая инфа" мол не накладывает моральной ответственности. К тому же его российский работодатель — не просто момент престижа, но и погружения в качественную профессиональную среду, чего в лукашенковской Белоруссии будет еще долго не хватать. Стрелка часов уже вплотную подбиралась к комендантскому часу. Но кажется это ни сколько его не смущало собеседника. Он каждым движением демонстрировал неторопливость. Мы разошлись уже в начале. Подъезд гулко отозвался щелчком закрывшейся двери уже в 11 часу. В черноте двора свет пробивался т одного или двух горящих окон, остальные словно вымерли.
Мне надо было решить: оставаться в Луганске после завтрашней съёмки или паковать вещи в Донецк. Поездка в обе непризнанные республики была не праздным любопытством. Уверен, даже пророссийская ориентация не способна нивелировать все нюансы. Слишком непохожими казались эти города еще с мирных времён. А что будет сейчас — вдвойне интересно. Моя военная аккредитация уже вряд ли что-то даст, поездку на линию фронта надо продумывать и согласовывать. Но с кем? Меня как LifеNews на довольствие не возьмешь, мало проку. До "авторитета" федеральных монстров РБК тоже не дозрел, тем более в лице внештатника. Стоит ли вообще завтра идти в эту контору? От противоречивых мыслей и безответных вопросов спас только сон. Был уже первый час ночи, точнее моего пятого дня в Луганске.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
