Георг Вильгельм Фридрих, который Гегель (тут важно не путать с нашим великосорочинским досточтимым Гоголем), а именно тот Гегель, который немец, ни разу не бывавший в Великих Сорочинцах, когда-то заметил, что история имеет особенность повторяться дважды: один раз в виде трагедии, а второй — в виде фарса. Пожалуй, эта фраза стала более знаменитой, чем ее автор, которого теперь знают лишь философы да библиотечные полки. Эту фразу в последнее время все чаще вспоминают, и не безосновательно.
Действительно, если бы это наблюдение было не правдивым, оно бы не стало популярным, и также преспокойно упокоилось бы в авторском томике в архивариусной пыли. И чтобы понять истину, не нужно нырять в глубины столетий, достаточно лишь оглянуться на столетие минувшее. Благо оно не так далеко еще убежало.
Из глубины 20-го столетия на нас пристальным немигающим взглядом всматриваются две пары глаз. В этих глазах когда-то пробудилась тьма и накрыла земной шар смертоносным губительным ураганом. Пепел того лихолетья до сих пор покрывает даже самые глухие закоулки памяти, а набатные звоны гулко звенят в сердцах многих народов мира. Два тирана, решившие изменить судьбы миллионов людей, запустили невиданный доселе по масштабам чудовищный конвейер смерти.
Так история явилась миру во всей своей трагической ипостаси. И тут же, через семь лет по завершению самой кровавой войны минувшего века, произвела на свет то, что по прошествии ряда лет должно было подтвердить вторую часть теории того самого Гегеля. Миру был явлен новый персонаж, но мир еще ни о чем даже не догадывался. Персонаж не пробовал себя в живописи подобно художнику Шикльгруберу, не пытался начать постигать азы богословия, подобно семинаристу Джугашвили... Его внутренний мир был изначально пуст, но в этой пустоте и началось формирование той личности, что задумает форматирование мироустройства по своим собственным, искривленным измышлениям.
Многочисленные подробности жизни этого субъекта стали достоянием общественности, хотя и были тщательно засекречены для посторонних. Он вышел из тени, но совершенно не стал светлым. Возможно, что уже в начале своей карьеры этот персонаж замышлял какую-то попытку самоопределения, но скорее всего, он просто стал неким жребием в чьей-то хитрой игре. Ряд случайностей, наложенный на кучу комплексов и амбиций, породил нового Голема, решившего играть на большие ставки краплеными картами.
- Who is mister Putin? — удивился Джордж Буш-младший, увидев щупленького человечка, отодвинувшего ногой чемодан Собчака и с удовольствием ухватившегося за ручку ядерного чемоданчика. Вынырнувший из закулисья политики незнакомец напоминал обитателя темной стороны луны. Холодная пустота бесцветных глаз, поигрывание подобием мускул глубоко под пиджаком, заставило изрядно вспотеть мировых аналитиков и политиков в тщетной попытке раскусить скорлупу свалившегося на их головы «орешка». Политика не любит темных сторон, но все потуги заглянуть в суть темнолунца так и остались на грани желаемого.
- Who is mister Putin? — подхватил эстафету Барак Обама, едва воцарившись в Белом доме. Восемь лет он напряженно бросал взгляды на противоположную половину земного шара, где за топями мокшанских болот в кремлевских палатах по-прежнему восседал на заветном чемоданчике щупленький человечек и бредил о мировом господстве. За восемь лет политик-миротворец так и не смог получить ответ на этот зависший над миром дамокловым мечом вопрос. Посетовав и очень сильно озаботясь, он с облегчением передал эстафету сменщику.
- Who is mister Putin? — О! My friend! — едва не проговорился сменивший Обаму Донни Трамп, но вовремя спохватился. Он просто попытался сесть в ту же лодку, даже не смутившись, что щупленький человечек занимает в ней слишком много места. И вместе они лихо стали раскачивать утлый челнок земного шара, едва не утащив на дно уютно дремлющий мир.
И лишь Джо Байден, хорошенько проветрив после предшественника кабинет, не стал задавать ненужных вопросов. Who is mister Putin — он уже прекрасно знал, возможно, благодаря подсказке украинских футбольных болельщиков.
Гладить по лысеющей макушке и заглядывать в пустоту блеклых глаз было бессмысленно. Одень ты хоть китель и голенища Иосифа, прицепи под нос мочалочку Адольфа, все равно история распознает тебя и поставит на заслуженную ступень. И вовсе не на пьедестале почета.
Как показало время, этот субъект тайком примеривал и китель одного диктатора, и все аксессуары и повадки другого. Величие обоих предшественников возбуждало и манило. Планы мирового господства, так и оставшиеся в утопических замыслах диктаторов, ожили в плешивой голове в новых масштабах. Он строил новую реальность, даже не осознавая, что все вокруг кардинально изменилось. И однажды выскочив из подворотни с кастетом в руке, ты не встречаешь, как надеялся, испуганно убегающего терпилу, а получаешь молниеносный нокаутирующий удар в челюсть. По всем законам жанра. Потому что история, как мы знаем, не ходит дважды по одному кругу.
Георг Вильгельм Фридрих (да упокоится с миром его душа), мог бы многое поведать этому перевозбудившемуся персонажу. Особенно мог бы намекнуть на то, что место рядышком с любимыми убийцами он уже себе обеспечил, как и мечтал. А заодно и подсказать, что самое время садиться за написание мемуаров с каким-то специфическим названием — «Как прос*ать все свои мнимые достижения и авторитет, утопить в помойной яме страну и стать изгоем за очень короткое время». Наверное, вся причина в очень разбухшем величии. Это была бы «штука посильнее, чем „Фауст“ Гете» (зачеркнуто) «Майн кампф», и лучшее пособие для будущих перспективных отщепенцев.
Итак, подводя итоги своей гнусной, никчемной жизни, этот субъект может быть спокоен в одном: искомую шконку в весьма нелестной компании он, безусловно, себе обеспечил. Где-нибудь возле Малюты Скуратова и будет отныне его пристанище. Теперь вопрос в том, насколько глубоко нырнет вслед за своим «фюрером» его страна. Ах, как нам бы всем хотелось, чтобы погружение было как минимум на глубину Марианской впадины, без малейших надежд на всплытие! И крышка сверху должна быть заколочена максимальным количеством гвоздей наибольшей длины — по самую шляпку.
Иосиф с Адольфом в этом месте таинственно усмехаются и поднимают горячие кубки с черной булькающей жидкостью.
