Есть определенный сарказм в нашем положении. В целом оно трагично, ведь люди погибают, и неопределенно. Нам совсем непонятно, что будет. Однако есть вещи, которые можно высмеять. Проблема лишь в том, что люди разучились смеяться и не понимают сарказма. Поэтому пригласить посмеяться я могу лишь собственного мужа, но и он скорее приходит в ужас от того, что я могу нечто подобное ляпнуть, чем реально смеется.

О чем речь? О том, что сначала у мужиков «нашими» были азовцы и всу. А потом они постепенно стали просто «украми», постепенно сползая к «укропам». И это обычно говорил один и тот же человек. Ещё две недели назад он, допустим, рассказывал, когда слышал бахи, что «НАШИ отвечают», потом говорил, что «ЭТИ стали бить реже», потом «УКРЫ бьют реже», и в конце концов приходят и весёлым голосом говорит, что «рашки опять самолёты пригнали УКРОПОВ перевоспитывать.»

Я знаю про стокгольмский синдром, я понимаю, что людям нравится победитель, а сейчас победитель россия. Нравится не потому, что симпатична, а потому, что так легче выжить. Но я не понимаю, как они в этот момент могут забыть об убитом соседе и разбомбленной квартире. У них в голосе огромное почитание и уважение к тем, кто много бомбит, и в целом гораздо сильнее противника, это одновременно соседствует с ощущением трагедии и реальной помощи женщинам, больным, детям. Как это может один и тот же человек? Не знаю. Но должна сказать, что никогда и никем россияне или дыныры не назывались «наши», ну, кроме той единственной прибабахнутой соседки.

У меня ещё одна проблема. Мне хочется общаться с мужчинами, но это практически невозможно. Они знают, что мои друзья и знакомые, одноклассники и родня сейчас в Приморском районе, который постоянно бомбят, и с верхних этажей девятиэтажки видно, как это происходит. Я объясняю мужикам, как мне тяжело, я вижу и слышу эти взрывы и понимаю, что, возможно моего друга или родного сейчас смертельно ранят. Как я потом узнала, моя хорошая подруга тогда погибла от обстрела. Но все до единого мужчины, кроме мужа, начинают любой разговор со мной с подробностей, как бомбят сейчас Приморский район: «Сейчас Бахчик накрывают, а сейчас Лавицкого». У нас с 9 этажа видно. Мои просьбы говорить о другом не воспринимаются. Они садисты? Они хотят мне сделать ещё больнее? Что это?

Вынуждена сказать, что у наших абсолютно нормальных мужиков можно отметить восторг перед масштабом зверств. Сколько самолетов, сколько взрывов, сколько разрушений. Об этом говорят с восторгом. Это как уважение к тому людоеду, который поедал жертвы особенно виртуозно. И вместе с тем эти же люди постоянно помогают мне и другим и защищают нас.

Может, это определенная бравада? Смотрите, как вокруг ужасно и смертельно, а я могу к этому относиться с уважением или весело, без страха. Но, скорее всего, это просто сильное изменение сознания, глубокая психологическая защита. Я считаю это довольно опасным, т.к. мужики неоднократно могли при подъезде к ним дыныров рубить демонстративно дрова, или именно сейчас, не позже ставить чайник, предлагать кипяточку. Как я потом узнала от мужа, это нередко заканчивалось тем, что дыныры наставляли автомат в пузо, они чувствовали браваду. Но хорошо, что хорошо кончается, вернее, скорее мужики все- таки чувствовали уровень, когда нарываться дальше не стоило.

А мой муж? Один из ненавистных мне моментов были его постоянные нотации мне, что надо держать язык за зубами. Сначала я с ним была полностью согласна, потом поняла, что сойду с ума, если буду молчать. В конце концов научилась говорить хоть что-то, когда мужа нет, а людям вроде можно было доверять, впоследствии так и оказалось, людям можно доверять.

Женщина, которая стала помогать на пункте раздачи гуманитарки за паек, зарядила наши телефоны, она по-прежнему привозила на тачке питьевую воду и продукты на всех. Огромное ей спасибр, до сиз пор благодарна. Несмотря на презрение к оккупантам, я радовалась тушенке и воде. Это была цель оккупантов, заставить нас настолько хуже жить, чтобы мы радовались корке хлеба и глотку воды в прямом смысле слова. У нас уже каждый день свежий хлеб, он необычайно вкусный.

Жаль, что я сильно боюсь звонить со своего телефона, а вдруг меня по нему вычислят, до сих пор не знаю, были ли эти страхи оправданы, но береженного бог бережет. Бегаю, трясясь от выстрелов звонить с телефона новых соседей, которые, спасибо им, дают звонить. Но безрезультатно, Киевстар молчит. Интересно, что по Мариуполю ни до кого не дозвониться, а вот до Ужгорода кто-то из соседей дозвонился. Вероятно, блокируют именно восточные районы Украины. Друзьям не звоню, звоню родным, слышу реальный зов крови. И стараюсь не сойти с ума от ужаса, что с родными. Но все бесполезно. Выписываю с заряженного своего телефона телефон российской дальней родственницы, может россию не блокируют. Опять прошу соседа подняться со мной на девятый этаж, на ту ступеньку, с которой берёт и звоню с его телефона.

Ура!! Дозвонилась! Родственница вменяемая, словами из телевизора не говорит, но на вопрос, что у нас в Украине, у нас уже месяц нет связи, отвечает: «Не знаю, политикой не интересуюсь». Спрашивает, как дела, отвечаю, что у нас бомбят, говорю: «Я с тобой разговариваю, и вижу через разбитой окно с полностью выбитыми рамами, как ваш самолёт бомбит дома моих родных, вижу там дым пожаров». А она отвечает: «А у нас всё хорошо». Дала ей телефоны родных, вдруг она дозвонится. Да, хотелось дать и сказать другое. Была и рада, что дозвонилась и было горько.

С начала https://site.ua/elena.murza1mariupol/mariupol-1-marta-2022-iyxjvel

Читать далее https://site.ua/elena.murza1mariupol/1042022-mariupol-scaste-iyjm2wq