Вопрос об изменениях, произошедших в «Русском мире» как идеологии и системе практических действий за годы, когда началась агрессия РФ против Украины поднял Михаил Белецкий. В его передаче русской редакции Украинского радио мы не так давно беседовали на эту тему. Некоторые наши соображения, логично было бы преобразовать в небольшую статью, поскольку отдельные очевидные и простые, банальные даже вещи, могут выпадать из фокуса, забываться, а противник должен быть подсвечен и наблюдаем постоянно. И при этом не стоит заигрываться в наукообразность, которая часто отвлекает от практических задач, а вот некоторая систематизация необходима.
«Русский мир» как стройная идеология и система действий сформировалась до 2014 года и по существу, принципиальным и глубинным вопросам с 2014 года изменений не претерпела. Главными составляющими остаются те же: миф о «великой русской культуре» (и в значении слова культура как культура и в более широком, как восприятия мира, практики жизни) и воинственность, милитаризм, воспитываемый гражданской религией о «великой отечественной войне». Так же сохраняется мессианский характер, идеологии, рассуждение о необходимости распространения её как можно дальше «для продвижения и защиты духовности» в первую очередь на территориях, что когда-либо входили тем или иным образом в историческую Россию.
За шесть лет произошло логичное завершение формирования облика некоторых понятий «Русского мира», которое бы в предыдущих условиях заняло бы большее время. Процессы носили бы латентный характер. Произошли изменения в способах воздействия, в формах и методах продвижения «Русского мира» на территории, которые Кремль считает своими. Ну и характер этих действий. Он стал заметно агрессивнее и истеричнее. Объяснение этому достаточно простое. В 2014 году не вышло «блицкрига». Украина тогда не посыпалась, сохранилась как единая система, которая стала достаточно эффективно сопротивляться и, более того, в гуманитарной сфере формировать собственные культурные и исторические нарративы и политику идентичности, при чем неожиданно стойкие и жизнеспособные для Москвы.
Неожиданность эта проистекает от одного – непонимания разработчиков концепта «Русского мира» Украины и украинцев. Они свято уверовали в свои же легенды о «вторичности украинцев» и в миф о «величии русской культуры». Без установления эффективного контроля над Украиной как государственным образованием и гуманитарным пространством продвижение «Русского мира» как концепции с последующим расширением влияния собственно РФ по другим направлениям, например в Балтии, оказывается невозможным. По мере того, как формировалась сопротивляемость Украины, Запад тоже выстраивал систему санкций, бьющих по экономике РФ. Более агрессивные и истеричные действия Москвы в условиях нецелесообразности расширения военной агрессии, мера, с одной стороны вынужденная, как способ побыстрее решить украинский вопрос, с другой – эмоциональная, как неспособность признать ошибочность своих постулатов и стратегических расчетов.
Итак, именно за упомянутый нами промежуток времени в определённом смысле условная гражданская религия почитания «великой победы в великой отечественной войне» обрела форму «победобесия» и где-то даже подчинила себе главного младшего партнера государства Русскую Православную Церковь. Особенно ярко это заметно на примере Храма вооруженных сил РФ с его победобесной символикой и всей историей с его постройкой и освящением. Вообще, следует сказать, что «победобесие», миф о «великой победе» является сейчас стержнем современной российской идентичности. Без него произойдет распад РФ по этническим и территориальным идентичностям. Это прекрасно понимают в Кремле и, показательно, что именно в период, о котором мы говорим завершилась сакрализация «победобесия». Это и усиление ответственности за «искажение истории» и окончательная, программная мифологизация в недавней статье Путина, четко очертившая рамки, за которыми заканчивается сакральность и начинается ересь. Места для иной точки зрения теперь нет.
Помимо прочего стоит ещё упомянуть о том, что именно в период с 2014 года в «Русском мире» закрепился вождизм с его жесткой персонификацией на Путине, как безальтернативном правителе. Надо сказать, что в идеологии «Русского мира» понятие вождя с самого начала было одним из основных. Сам характер истории России, генезис этой идеологии, в конце концов менталитет теперь уже, после изменения конституции РФ «государствообразующего народа» (менталитет созданный путем негативной селекции и насилия в 20-м веке советской властью, хотя и на богатой монархической почве) определяет наличие вождизма, веру в личность и допущение даже злоупотреблений с её стороны «ради великого дела». «Если не Путин, то кто», «без Путина нет России», отождествление фигуры президента со страной, абсолютно естественно для русскомирца. При этом альтернативные вождистские проекты в рамках общей идеологической направленности (сталинистский, царебожники) стали маргинальными именно в силу того, что они не в состоянии предоставить фигуру живого вождя, «действенно противостоящего Западу».
В целом же, с 2014 года агрессивный характер идеологии «Русского мира» сталь очевидным. Где-то и сам Кремль перестал скрывать его. Наоборот, иногда ставка делается на силу и брутальность. Но это идет во вред концепции применения «мягкой силы», использования культуры и того, что ею называется. Теперь же такая маскировка срабатывает плохо.
http://ukr.radio/schedule/play-archive.html?periodItemID=2527786
