Они стояли на ступеньках городской администрации в новом, хрустящем, пиксельном камуфляже.
Отгремели пламенные речи, отсверкали бликами медали на красном бархате, рука болела от рукопожатий. Было торжественно, грустно и очень неловко от взглядов прохожих.
Игрек курил, смотрел на Лёху и подбирал слова. Что сказать? Какими вообще звуками можно выразить что было, что есть сейчас, и что вот теперь это всё должно вроде как закончится, хотя абсолютно, совершенно никак не закончилось? Таких слов просто нет, и это понимал и Лёха, который хитро щурился на него из-под козырька непривычного кепи вместо обычной на фронте шапки. Лёха всегда всё понимал, потому что он был умной, хитрой и расчётливой мразью. И в то же время...он был Лёхой.
- Ладно, давай краба, братан — положил тот конец его мучениям — а то я вижу рождается банальность из американских фильмов про войну.
- Размечтался, бля — с готовностью принял юморной тон Игрек — умоляю, только не разбивай к хуям моё любящее сердце.
Помолчали.
- Спасибо тебе за всё.
- И тебе. Увидимся?
- А как же!
Они обнялись, два таких разных, и таких одинаковых человека. И жизнь покатила их дальше.
***
На столе у генерального стояло металлическое пресс-папье в виде какой-то хищной птицы. Игрек никогда не разбирался в этих кречетах-ястребах, поэтому считал её коршуном. Как элемент психологического воздействия на контрагентов расправившая крылья в атаке птичка идеально дополняла образ генерального как «настоящего мужчины», о чём свидетельствовали многочисленные фото с охоты и дорогущие охотничьи ружья, умело развешанные по стенам кабинета. Всегда робевший в этой берлоге Игрек вдруг понял, что ничего кроме тоскливой жалости к этим попыткам утвердить свою маскулинность не испытывает, и сконцентрировался на директоре.
Директору было неудобно. Хаотично перемещая по столу красивую ручку, он говорил о изменениях за полтора года, новых наработках, коньюктуре рынка, сработавшемся коллективе и главное — о продажах, которые не очень хороши, ну ты понимаешь, ситуация в стране, хотя мы конечно все очень тебя поддерживаем...
Со словами генерального творилась странная штука. Вылетая из его рта, они сливались в бархатного цвета ленту, превращались в что-то змееподобное и пытались нежно прикоснуться к лицу Игрека. Отвращение от этого было таким сильным, что стало нечем дышать.
- Николаич, короче. Назад не возьмёте?
Лента истончилась и пропала, уступив место тяжёлому молчанию.
- Нет. Прости.
- Не за что прощать. Так бы и сказали. До свиданья.
Не говоря больше ни слова и не испытывая ничего, кроме желания помыть руки, Игрек вышел из кабинета человека, уволившего его задним числом на следующий день после официальной мобилизации.
***
Сидя за столом Игрек пытался структурировать задачи на сегодня. Основными из них являлись три — помочь Палычу со второго взвода устроить сына в школу, в которой опять не было мест, выбить почётный караул на похороны Рекса и намутить где-то противопролежный матрас для Шлица. Справедливо рассудив, что «лучшее детям», Игрек накатал звернення, распечатал его и вышел из офиса спилки.
До департамента образования в довоенное время было десять минут и пять светофоров. Теперь, когда денег не было и не предвиделось, полчаса метро или двадцать — ходьбы. Он решил пройтись.
- Г-А-Н-Ь-Б-А! Г-А-Н-Ь-Б-А! Г-А-Н-Ь-Б-А! Г-А-Н-Ь-Б-А!
Игрек завернул за угол и не поверил своим глазам. У зелёного строительного забора стояли какие-то ребята в военной форме, держали боком к нему транспаранты, а перед ними с чувством и расстановкой скандировал в мегафон пресловутую «ганьбу» никто иной, как Лёха.
Зайдя за спину демонстрантам, Игрек помахал ему руками. Встретившись с ним взглядом, Лёха расцвёл, вручил мегафон какому-то парню в форме, который явно ещё даже не начал бриться, и подбежал к нему. Спустя минуту они уже хлопали друг друга по плечам.
- Агааа, жив, курилка! Чертовски рад тебя видеть! — Лёха всегда умел жизнерадостно скалиться.
- А уж я как рад. Ты чё тут делаешь, Че Гевара сраный?
- Я? Протестую против застройки исторического сквера! А что?
- Ты не лечи меня, фраер. Шо за мутки бля? — несильно, но твёрдо толкнул Лёху в плечо Игрек.
- Да какие мутки, мне прямо оскорбительны ваши намёки — для виду обиделся Лёха — говорю же, протест.
- А что это за щеглы с тобой? Почему они в форме? И в кросовках, бляха?
- Щеглы эти — такие же активисты, как и я. Мої бойові побратими. В форме они, потому что не можуть герої АТО стояти осторонь боротьби громади з осатанілими забудовниками — чётко оттарабанил Лёха и на секунду задумался — а вот то, что в кросовках, так это ты верно подметил. Выражаю благодарность с занесением в грудную клетку.
- В этой форме люди гибли — с трудом сдерживаясь, уронил Игрек.
- Не, братан. В этой — не гибли. Эту нам так и не выдали, помнишь? Только на фотках и видели, да на дембель себе купили, повыделываться. Так что не пенься. И давай, мне работать пора.
- Ну пока...братан. Иди, работай.
- Ты бы тоже попробовал, для разнообразия! — уже в спину ему ответил Лёха.
Игрек сплюнул на землю и пошёл дальше, провожаемый стройным скандированием, которое шурупом ввинчивалось ему в мозг.
***
Жена стояла к нему в полоборота и резала морковку. Нож мерно стучал по дощечке. Тук-тук-тук.
- .....как же ты меня заебала — закончил фразу Игрек и спохватился.
Уже в который раз он поймал себя на том, что совершенно не помнит, с чего начался этот скандал, как он развивался и что он, собственно, делает тут, говоря своей любимой женщине такие слова. Последнее, что он помнил внятно — это как на похоронах Макса, поймавшего сердечный приступ в неполные тридцать лет из-за синьки, он выпил полный пластиковый стаканчик тёплой водки.
Жена продолжала стучать ножом и не реагировала. Тук-тук-тук.
- Что, корова, нечего ответить? Была бы ты человеком, а не куском жирного говна — повернулась бы и воткнула в меня этот ножик! — само вырвалось из рта. Маленький человечек внутри Игрека, который обычно управлял его телом, обхватил крохотными руками голову и заорал от ужаса. Тело было глухо.
- Ну ткни! Ну давай! Вот, я даже руки за спину спрячу! Ткни, сука, я же тебе всю жизнь сломал, ну отомсти же мне! — продолжало кричать тело. Внутри была тишина.
Плечи жены мелко подрагивали от сдерживаемых рыданий. Нож продолжал стучать по дощечке. Тук-тук-тук.
***
Игрек стоял возле банкомата у входа в метро и оббивал снег с ботинок об стену мафа. Снега было мало, но забился он в высокие подошвы основательно, поэтому вываливался неохотно. Игрека это устраивало. Любая задержка была ему на руку. Вставлять издевательски золотую карточку в банкомат не хотелось совершенно. Абсолютно точно зная, что ничего кроме трёхсот гривен «социальной помощи» взамен скидки на коммуналку там нет, он оттягивал очередной момент унижения как мог.
Внезапно дверь мафа, в который был вмонтирован банкомат, распахнулась, и наружу вывалились трое крепких парней в чёрных куртках «Охорона», мгновенно вставшие по бокам.
- И хули ты, дядя, стучишь, а? Тебя головой постучать или как? — уронил самый крупный из них, бегло оглядев Игрека.
Привычная красная пелена похуизма и азарта почему-то не застлала глаза. Не появилось ни тока крови, ни приятно пружинистых ног — ничего из того, что появлялось в подобных ситуациях раньше. Там. Где страх был....военным. Тот страх был похож на глоток энергетика. Тут страх был похож на противную холодную медузу, ворочавшуюся где-то в животе. Оставалось только чистое упрямство.
- Ну постучи, бычара, если жить насрать — успел сказать Игрек перед тем, как в его затылок врезался вагон метро.
В себя он пришёл от того, что кто-то растирал его лицо снегом. Открыв глаза, он увидел Лёху, отпихнул его руку и огляделся. Он сидел в каком-то заваленном коробками техническом закутке за ларьками, привалившись к стенке одного из них, перед ним стоял тот же Лёха, а возле него виновато топтались знакомая троица. Болели рёбра, живот и голова, а ощупав языком зубы Игрек недосчитался одного переднего. «Минимум восемь косарей за одну имплантацию» — подумал он и захотел плакать. И от того, что денег не было вообще, и от того, что в подобной ситуации подумал именно об этом.
- Пациент скорее жив, чем мёртв — констатировал Лёха и обернулся к охранникам. За секунду оборота он полностью преобразился и заорал до боли знакомыми Игреку сержантскими интенциями — значит так, дебилы! Щас напрягаем единственную извилину и внимательно слушаем! Все трое — на полгода на голый оклад, к дедушкам, котельни охранять! И чтобы я до лета вас, говноедов, вообще не видел, а если кому не нравится, то может завтра заявление положить и валить! А сейчас извинились перед гражданином, встали на цырлы и попилили деньгами скидываться, чтобы он вас простил! Выполнять, уроды!
- Не надо мне их денег — пробормотал уже вставший Игрек и сплюнул кровью на снег — как и их извинений.
Быки муркнули что-то вроде «простите нас» и дематерилизовались. Лёха подскочил к Игреку и придержал того за плечо.
- Братан, ты подожди, щас машину подгоним, отвезу в травму, посмотрим челюсть.
- Ты что тут делаешь вообще?
- Так это ж мои архаровцы. Ну, моей охранной фирмы. Тут всё от метро до Форы под нами.
Игрек рассмеялся. Смеяться было больно, но не смеяться было невозможно.
- Лёха, я с тебя в постоянном ахуе. Ты теперь титушнёй командуешь? Поднялся.
- Братан, какая ещё титушня — напрягся Лёха — официальная охранная фирма. Налоги платим, зарплаты официальные, даже в тендерах участвуем. Могу договора показать, ёпта. Всё белее снега.
- Белее снега, говоришь.... — задумчиво протянул Игрек, глядя на кровавые пятна на сугробе — а бабло на старт ты на застроечках приподнял, да?
- Да — не отводя взгляд заявил Лёха — на застроечках. И ещё кое-где, и ещё добрые люди дали. И не только бабло, но и заказы. Теперь у меня почти половина — наши работают, на сопровождении грузов. Как мы колонны водили, помнишь? И детей кормят. Каждый день. И насрать им, ага.
- Всё с тобой понятно было всегда, Лёха, можешь меня не агитировать — отстранил товарища Игрек — пойду я. Рад был повидаться.
- Слушай, ты погоди — пожевал губами бывший напарник — тебе как вообще, работа не нужна?
- Такая? Не нужна. Я лучше с голоду сдохну, чем на могилы пацанов такой хуйнёй плюну.
- Ну и сдохни! — закричал Лёха — сдохни! Чистоплюй херов, глядите-ка. Плащ говном не запачкай, рыцарь!
- Говно не позор. Подсохнет и отвалится — пробормотал выщербленным зубом Игрек и ушёл по проходу меж ларьками.
***
Цвет лица мамы сливался с больничной простынёй. На белом лице глубокими агатами отражались впалые чёрные глаза, затуманенные болью. Такие же, как у него.
- Игрек, там врач хотел с тобой поговорить. Сказал, чтобы ты к нему зашёл — сказала сидящая рядом жена, выкладывая на прикроватную тумбочку йогурты.
- Ну ещё бы. Я даже с первого раза угадаю, о чём он хочет поговорить — пробормотал Игрек, поднялся и пошёл к заведующему отделением.
- В принципе, ничего особо критичного, не переживайте. Обычный холецистит. Показано удаление желчных камней. Лапароскопическая холецистектомия позволит обойтись несколькими небольшими надрезами, даже видно ничего не будет. Так что мама ваша уже этим летом будет спокойно щеголять на пляже. Стоимость всего пять тысяч гривен, сегодня принесите, завтра прооперируем, пару дней пронаблюдаем — и выписываем. Ну и диета, конечно.
Врач говорил уверенно и спокойно. Врачей Игрек всегда побаивался, а после войны вообще приписывал им мистические способности. Перед глазами стоял пример Пети — осколок попал ему в поясницу и вывернул кишки с половиной задницы. Петя даже после буторфанола кричал так страшно и долго, что они всерьёз хотели его пристрелить. А потом они увидели его спокойно ходящим, только слегка хромая. После этого Игрек зарёкся перечить врачам, поэтому ответить ему было трудно. Но нужно.
- Доктор, а вот насчёт этих....пяти тысяч. Может быть можно....какую-нибудь скидку?
- Скидку? — врач удивлённо поднял глаза
- Ну да...я участник боевых действий, может быть для нас какие-то особые условия есть... — презирая себя за это, бормотал в пол Игрек.
- Для вас — есть — поскучнел врач — а для членов семей нет. Мама ваша ведь не участник боевых действий. И вообще, вы меня извините, но пять тысяч гривен — это двести долларов. Мне не кажется, что это неподъёмная сумма.
- Да. Извините. Мне тоже так не кажется.
Выйдя на крыльцо больницы, Игрек стрельнул сигарету у вахтёра, закурил и набрал Лёху.
***
- Короче дело такое. Смотри, вот тут парк. В парке есть одно место под уличную торговлю. Купленное официально, через городской тендер. Человек наш вложился, и планирует отбить, продавая какие-то там беляши, или я хер знает — Лёха, склонившийся над картой, был похож на полководца — тут же вокруг этого нашего клиента пятеро хитрожопых ставят точно такие же беляшные, и парят те же самые беляши. Но ключевая разница — они нихера не купили, нихера не потратили, и работают чисто себе в прибыль, без заморочек. Клиент в шоке, потому что поток клиентов у него тупо отрезали. Полиция морозится — не их полномочия. Благоустрий морозится. Администрация может через комиссию максимум протокол выписать, через пару месяцев. Задача — их тут быть не должно. Противник — один мурчик на подхвате, ещё четверо в десятиминутной достижимости.
- Похуй. Сколько.
- Если всё нормально, то двадцать сразу в руки, и обсудим полноценное трудоустройство.
- Дай пять сейчас. А лучше пять пятьсот.
- Хех, ну на. А пятьсот зачем?
- На бензин.
***
- Значит вот телефон Ивана Ивановича. Он директор комунального предприятия «ШпингалетПостачКактотам». На цеха подстанция своя заведена, стопииисят для начала, ух и крепка была савеццка власть, всё для фронта, всё для шпингалетов, гыгыгы. Задача — находишь с пяток послушных буратинок, с нами никак не связанных. Оформляешь им фопы. Иванович сдаёт им эти цеха в аренду, за пару тысяч каждый. Потом берёшь у Иваныча екселевский файлик, называется «субаренда». Прозваниваешь каждого отдельно, назначаешь встречу, объясняешь ситуацию — цену ставь чуток ниже рыночной, балансовую вбелую, остальное налом. Устраивает — замыкаешь на фопа, не устраивает — походите по рынку, поищите подешевле. Фопу на налоги и кропаль сверху, остальное мне, с Иванычем этим я сам разберусь. Себе оставляй десять процентов с каждого, или можешь один цех отжать, по желанию. Задача ясна?
- Яснее неба. Сегодня же начну.
- Малаца.
- Лёх, там это. Жена Бурого на сохранение легла.
- Понял. Скажи ему, что завтра выпишут направление в наш. Всё за наш счёт.
- Спасибо.
- Родине нужны герои!
***
- У них цільове призначення земельної ділянки не то. Будут менять, уже порешали с кем надо. Задача — набить стрелу и пояснить по хардкору, что либо мы обсуждаем процент на закрытие очереди, либо они имеют проблему.
- Там же линия обороны Киева от фашистов проходила. Стопудово можно через захоронения качнуть.
- Заебись, историк ты мой. Вот и нарежь им перспективы. Кстати, ты график отпусков заполнил? Петровна просила.
- Заполнил, заполнил. Сентябрь, жена в Тунис напросилась, на талассотерапию.
- Это чё такое?
- Это когда грязью и горячими камнями обкладывают, типа омолаживает.
- Да ну? Так вот чё мы так молодо выглядим! Так ты ей подскажи, что до такого добра пара сотен кэмэ, бггг.
- Не, зайка моя столько вытерпела, что куда пальцем ткнёт — всё её будет.
- Понимаю. Понимаю. Ладно, давай, жду звонки с истерическими нотками!
- Обеспечим.
***
- Тут конечно да...но ты подумай, ведь какие бабки. И если честно, то он же урод, скотина! Ты думаешь, он этот долг не возвращает, потому что у него денег нет? Нет, братан, он этот долг не возвращает, потому что так и планировалось. Он по жизни всех за лохов держит, типа он папа мира, а мы должны на цырлах бегать. Сам знаешь, это совершенно не наша парафия. Но тут...люди нам на субподряд отдали. Такие люди, которым отказать — не вариант...Ну что ты смотришь на меня? Что?
- Ничего. Он точно во второй машине будет?
- Точно. В первой — охрана, её и надо. Чтобы он обосрался.
- Ладно. Кто от этих твоих «людей» будет?
- Да какой-то их направленец. Рожа — аж холодок по коже, вы сразу сработаетесь. Он уже тут, внизу ждёт, ты сразу иди, знакомься и....работайте....
- Хорошо.
- Игрек?
- М?
- Извини.
- Не надо.
***
- Ты чтоли Игрек?
- Да.
- Слушай, а это не тебе в позапрошлом году ваши же охранники морду набили?
- Мне.
- Тю. И как так-то? Ты же крутой воин, ёпта.
- Меня в армии драться не учили.
- А чему учили?
- Покажу. Поехали.
- Куда?
- В Эпицентр.
- Не понял.
- А тебе и понимать ничего не надо, ты на дорогу смотри.
***
Округлая жопа молоденькой стриптизёрши описывала призывные кольца перед глазами. Игрек поднял стакан и посмотрел на неё через стекло. Жопа расчетверилась и заполнила собой всё поле зрения. Стало совсем хорошо. Сидящий рядом Лёха проследил за этими манипуляциями и ткнул его в плечо.
- А как ты думаешь, это у неё труханы почему светятся?
- Наверное они илюми..илюмен...цетные — отчаялся произнести проклятое слово Игрек и залпом домахнул виски.
- Наверное. И вот что я тебе скажу, мой бледнолицый брат, пока ты не погрузился в типичную для тебя пучину депрессии — откинулся на спинку дивана Лёха — есть кое-что, чего ты до сих пор не понимаешь, и от того грузишься.
- Да ну? — заинтересовавшись, Игрек набулькал себе ещё и повернулся к другу — ну просвети же меня.
- Вот те и да ну. Смотри, вот эта очаровательная девушка — член общества. Сомнительный в каких-то вопросах, но всё же член. Патрон в обойме. Выполняет свою функцию, следует правилам. В норме она, короче. А ты — нет.
- А чё это я — нет?
- А потому что. Потому что ты патрон, выпавший из обоймы. Вставлять тебя на место стрёмно — можешь заклинить, утыкание, ну грязь типа. Да и нагибаться за тобой просто впадло, других полно.
- Ну нихуя метафоры полезли. И что же делать патрону, выпавшему из обоймы?
Лёха наклонился к Игреку и неожиданно трезво прошептал:
- Можно лежать в грязи. А можно сделать всё, чтобы стать пулей.
***
И они сделали всё, чтобы стать пулями.
***
Просто потому, что не хотели лежать в грязи.
