Андрей, отец семейства, расслабленно сидел в кресле и щелкал по каналам. Он устал после работы и хотел потребить максимально комфортный контент. Идеально подошел бы спортивный канал, но жена Даша, устроившаяся на диване и лениво листающая какой-то сомнительный глянец, была против.
— Давай что-то такое посмотрим, что интересно всем.
«То есть тебе, — злобно подумал Андрей, — потому что нас тут всего двое».
Шестилетнего Пашку отец семейства в расчёт не принимал, так как сын почему-то любил смотреть исключительно рекламные ролики, а все остальное, включая мультики, упорно игнорировал.
— Вот, интересно, — Андрей отложил пульт. — Поляка какого-то привели. Щ-щас наши его разделают под орех, пидо…
Он осекся, посмотрев на сына. Тот увлеченно играл солдатиками и фигуркой Бэтмена.
— Что это? — вяло спросила Даша.
— Дебаты, — ответил Андрей. — Соловьев ведет. Сегодня про Сирию. Специально НАТОвца позвали, чтобы объяснить ему, кто он есть. Будем смотреть?
— Давай, — было понятно, что Дашу устроит любой вариант, кроме спортивного канала.
***
Пашка чувствует, приближается Минута Оцепенения. Слово это он услышал совсем недавно, и теперь точно знает, что оно означает.
Паша не любит эту Минуту. Ему страшно, противно и как-то холодно. Он ждет только одного — чтобы ЭТО скорее кончилось.
И вот гаснет свет, лишь телевизор продолжает работать. Словно завороженные, родители не отрываясь смотрят на экран. Молчат, не двигаются, даже не моргают. И кажется Паше в эту минуту, что и не дышат они. Их глаза пусты, их лица бесмысленны.
— Мама, — тихо зовет Паша. Но мать не отвечает. Ее взор не обратится на сына. Ее руки безвольно лежат на журнале.
— Папа, — зовет малыш. Но папа молчит и не слышит. Только смотрит на светящийся в темноте экран.
Словно злой волшебник подменил родителей Паши. И сидят рядом не живые родители, а восковые фигуры, точные и мертвые копии.
Телевизор показывает помехи, которые время ото времени сменяются черным экраном с белой дергающейся надписью. Каждый раз разной и непонятной, хотя смышленый Паша уже умеет читать. И хоть ему противно и боязно смотреть на экран, но детское любопытство берет верх. Каждый раз.
«Пхы любит тебя. Пхы ждет тебя»
Помехи.
«Мы рядом. Мы внутри»
Помехи.
«Тень всплывает на поверхность.
Не противься»
Помехи.
«Радость через Ненависть»
Помехи.
«Крым наш»
Помехи.
«Мы у порога. Мы наблюдаем»
Помехи.
«Пхы это смысл»
Помехи.
«Мы просто хотим исправить тебя.
Мы просто хотим помочь тебе»
Холодные тени скользят по лицам родителей. Странные слова отражаются в их остекленевших глазах. И проникают сквозь них куда-то Внутрь.
Паша больше не может смотреть в телевизор. Не может смотреть на восковые куклы. Он закрывает глаза и ждет. Просто ждет, когда все это кончится. Скоро свет снова загорится, надписи с экрана исчезнут, а родители ничего не будут помнить, будто ничего и не было. Они никогда не помнят.
***
— Скукотища, — Андрей зевнул и ощутил острое желание выпить пива.
Участники телешоу сегодня были какие-то вялые и хотелось ткнуть в них палкой, разозлить как бойцовских собак.
— Поищи погоду на завтра, — вяло попросила Даша. — Вроде потепление обещали.
Андрей принялся азартно щелкать пультом...
(Из цикла "Mass—Umbra is coming…").
