Юрий Шевелев - выдающийся украинский интеллектуал XX в. Признанный во всём мире филолог и мыслитель рассуждает о законах лжи, по которым конструируется империя, о ложном языке и ложной культуре, и как следствие этого о дальнейших перспективах национальной эмансипации от колониального гнета, о перспективах европейского будущего Украины. Фрагмент из цикла лекций по герменевтике, печатается по русскому изданию: Шевелев Ю. Порог и Запорожье (избранные работы) / перевод с англ. А. П. Шурбелева. — СПб.: Издательство «Владимир Даль», 2009
К повелеванию как сущностной основе господства принадлежат и над-бытие как верховенство. Оно возможно только как постоянное возвышение над другими, которые остаются внизу. С другой стороны, в таком возвышении заключается постоянная возможность обозревать всё вокруг. Мы говорим: нечто обозревать, окидывать взглядом, то есть господствовать над чем-либо. Возвышающееся надо всеми обозревание — это то господствующее зрение, которое находит своё выражение в часто приводимом высказывании Цезаря: veni, vidi, vici — пришёл, обозрел всё вокруг и победил . Победа — это просто следствие совершённого Цезарем обозревания и зрения, имеющего характер actio. Сущность того, что именуется словом imperium, заключается в акте постоянного действия, акции колониального угнетения. Imperiale actio, характерная для постоянного возвышения над другими, предполагает, что если другие вдруг окажутся на высоте космополитического достоинства метрополии, близкой высоте данного повеления или даже на той же самой высоте, они будут низринуты к недостойному и колониальному состоянию окраин, задворок империи. Приведение-к-падению с необходимостью входит в сферу имперского. Оно может совершиться в «прямом» нападении и низвержении, но кого-то может заставить упасть и по-другому: можно подкрасться к нему сзади, затем обойти его и «подставить ногу». Тогда «приведение-к-падению» будет выглядеть как захождение-сзади в смысле обмана, как некий трюк, и не случайно это слово приходит к нам из русского языка. Если посмотреть со стороны, такой тыловой обман представляет собой неторопливое, сообразованное с обстоятельствами и потому опосредованное приведение-к-падению — в отличие от прямого свержения. В первом случае приведённый-к-падению не уничтожается, а в каком-то смысле восстанавливается, но уже в пределах, намеченных тем, кто осуществляет колониальное господство. Эта «разметка» по-римски называется pango, и отсюда происходит слово pax (мир). Этот мир, взятый в его имперском смысле, есть прочно установленное состояние того, кто был приведён к падению. Настоящая, «великая» черта имперского проявляется не в ведении войны, а в fallere совершающегося из-за спины обхода и в принятии на службу ради осуществления ещё большего господства. Борьба, в результате которой Рим, в отличие от других итальянских городов и племён, сумел расширить и укрепит свою территорию, всюду недвусмыслено выражалась в том, что он как бы обходил своего противника и, заключая соответствующие договора, включал в свои владения соседние племена. В римском fallere, то есть приведении к падению как хитрому следованию сзади, заключается обман; falsum есть коварно обманывающее, ложное. Отсюда становится ясно: с момента своего сущностного начала римское познание и мышление, устроение и расширение созидание и действие никогда не совершают своего движения в сфере άλήθεια и ψεΰδος. Историография уже давно показала, что римляне многое и по-разному заимствовали у греков и, перенося заимствованное на свою почву, переиначивали его. Тем не менее, однажды нам надо поразмыслить о том, в каких областях и в каком масштабе совершалась эта романизация греческого. Римляне усваивали греческое ψεΰδος, не постигая в нём определяющей роли сокрытия. Решающим остаётся тот факт, что в сущностных моментах истории взаимоотношения греков и римлян романизация властно проявляет себя как изменение существа истины и бытия. Характерная особенность такого изменения заключается в том, что, по существу, оно остаётся скрытым, но тем не менее заранее всё определяет. Изменение существа истины и бытия — собственно бытийное, глубинное событие в истории. Тем не менее имперское как способ бытия исторического человечества — это не причина сущностного изменения άλήθεια в veritas, а его следствие, и как это следствие оно — возможная первопричина и повод для раскрытия истины в смысле правильного. Поэтому историческое состояние мира, которое с историографической точки зрения принято называть Новым временем, тоже имеет в своей основе событие упомянутой романизации эллинства, и бесспорным доказательством тому является сопутствующий началу Нового времени ренессанс античности. Более отдалённым, однако ни в коей мере не нейтральным следствием данной романизации и римского возрождения античности является тот факт, что мы и сегодня смотрим на эллинство «римскими» глазами, причём не только в его историографическом исследовании, но — и это остаётся решающим — в историческом метафизическом разбирательстве современного мира с античностью. Как только мы направляем взор на простые сущностные сферы, которые историографа, правда, оставляют равнодушным, потому что тихи и не бросаются в глаза, но которые по-своему непреложны, мы видим, что все наши привычные основополагающие представления — римские, христианские, новоевропейские — с треском разбиваются об изначальную сущность эллинства.
