уголовные преследования боевых генералов в 2015 году парализовали высший командный состав ВСУ
В конце января 2015 года российско-коллаборантские силы, уничтожив Донецкий аэропорт начали готовиться к захвату Дебальцево. Украинская армия, возрождённая и закалённая в летних боях, была способна отразить этот удар. К Дебальцево подтягивались доступные резервы, приводилась в готовность тяжёлая артиллерия, большая часть находящихся на выступе военнослужащих была мотивирована и готова держать позиции.
Однако проблемы проявились там, где их меньше всего ожидали — в звене оперативного управления.
К началу 2015 года благодаря полученной передышке, руководство Генштаба выстроило грамотную и логичную систему управления силами АТО. Штаб антитеррористической операции располагался на Краматорском аэродроме, а штаб сектора «С» – в самом Дебальцево.
Казалось бы все логично. Руководитель АТО может контролировать всю линию разделения, при этом находясь в непосредственной близости к рубежам, определенным как направление главного удара противника, а руководитель сектора «С» со своим штабом непосредственно управляет приданными тактическими группами и подразделениями находясь на территории укрепрайона. На соответствующие должности были поставлены военные руководители высшего звена, которые на словах «рвались в бой».
Однако на деле вышло совсем не так.
С началом активных боевых действий действующий руководитель АТО отказывался использовать против танков и «Градов» тяжелую артиллерию, ссылаясь на «минские соглашения», так что соответствующие боевые распоряжения пришлось отдавать непосредственно Начальнику Генштаба генералу Муженко.
Боевые распоряжения, столь необходимые для войск, отказывались подписать буквально все — от руководителя сектора до заместителей начальника Генштаба. Единственными военачальниками которые в тот период взяли на себя ответственность за реальное управление войсками в феврале 2015 как и в мае 2014 оказались всего два генерала Муженко и Назаров.
Почему так произошло?
Причиной фактического саботажа всего звена оперативного управления стал сухой и скучный документ, датированный 18 ноября 2014 года. Речь идет о подозрении, объявленном генералу Назарову военной прокуратурой в уголовном преступлении – проявлении «служебной халатности в боевой обстановке».
О событии, которое легло в основу обвинения — гибели военно-транспортного самолета в результате теракта написано достаточно много. Беспочвенность, откровенная натянутость обвинения для всех давно очевидна. Наиболее полный анализ событий 13 июня 2014 года сделан в публикации Борт 76777. Разбор прерванного полёта.
Кто такой Виктор Муженко читателям рассказывать думаю не нужно. С боевым опытом генерала Назарова можно ознакомится, прочитав цикл его воспоминаний Менеджмент гибридной войны.
Речь сейчас не об этом. Генерал-майор Виктор Назаров — человек по роду деятельности не публичный. Он не пишет сообщения в соцсетях, не выкладывает фотографий, редко дает интервью. Однако роль его в этой войне трудно переоценить.
Если руководитель АТО, Виктор Муженко принимал ключевые оперативные решения, задавал темп и ритм боевых действий, а если нужно лично возглавлял атаки и останавливал бегущие подразделения, то Виктор Назаров тянул непонятную и скрытую от непосвященных «лямку войны».
Обработка информации, планирование, логистика — все те вопросы, без ежеминутного решения которых действующая армия превращается из грозной силы в сборище партизанских отрядов.
В немалой степени благодаря способности Виктора Назарова отбросить все советские и постсоветские шаблоны в штабной деятельности, не прятаться за неработающие законы, мы смогли купировать в мае «новоросскую инфекцию» на части Донецкой и Луганской областей, за июнь-август возвратить контроль над тремя четвертями оккупированных территорий, а затем выдержать полномасштабное российское вторжение и не дать врагу пройти в глубь страны.
Что же получили «в награду» боевые генералы? Нет, не звания героев Украины. Муженко — поток голословных обвинений в средствах массовой информации. Назаров – уголовное дело с попыткой отправить его в СИЗО. Подробнее о тех событиях — в материале Генерал Назаров. Пять лет борьбы с «карательной» системой.
Но опять же, сейчас не об этом, а о том, как это «дело» повлияло на сознание командиров.
Само вручение подозрения, серия судебных заседаний сопровождались медийным шумом, инспирированным военной прокуратурой, самоуверенными публичными заявлениями главы ведомства Матиоса.
Генералы невоюющей армии в первую очередь – прожженые аппаратчики. А в постосветской номенклатурной системе правила выживания просты. Не принимай решений. Говори то, что хотят услышать. В случае неудачи сваливай вину на других, а любой успех приписывай себе. Не воюй. Иначе «будет как с Назаровым».
Результаты медийного преследования генерала Муженко и уголовного прессинга генерала Назарова, который к тому времени занимал должность исполняющего обязанности Первого заместителя Начальника Генштаба начали сказываться практически сразу. Уже в декабре 2014 года его уголовное дело стояло перед глазами у всех, от комбата до первого заместителя НГШ.
Летом 2014 года, усилиям руководителей АТО украинские командиры получили право на инициативу, поверили в свои силы, перестали быть «бездушными винтиками войны». Теперь же при любом осложнении обстановки все за редким исключением, от командира тактической группы до нового руководителя АТО, стали «морозиться», уходить от принятия решений и отдачи инициативных боевых распоряжений, в первую очередь письменных, что вынудило командование ВСУ и Генштаб снова перейти на совковое «ручное» управление войсками.
Зимой 2014-2015 года единственными из руководства Генштаба, кто подписывал боевые распоряжения были Муженко и Назаров.
Во время боевых действий на Дебальцевском выступе в феврале 2015 года «синдром Назарова» проявился во всей красе.
По свидетельствам очевидцев руководитель АТО демонстративно, при офицерах, дословно транслировал все команды, которые из Киева давал НГШ генерал Муженко в формате: «Выполняя распоряжение начальника Генштаба приказываю…».
Когда 13 февраля в Генштабе было принято решение ответить на обстрел тяжелыми реактивными системами Краматорска «Смерчами» и «„Точками У“ , решение на поражение принимал непосредственно Начальник Генштаба, а руководитель АТО отвечал ему по телефону „для свидетелей“: „В соответствии с вашим распоряжением, по определенным вами координатам …“
В самый тяжелый момент, 15 февраля, этот генерал внезапно заболел и уехал лечиться в госпиталь, а на его место приехал из Киева другой многозвездочный посадовец, который также отказался руководить войсками , дипломатично предложив „не менять сложившуюся систему“.
Вся эта информация — не фейки, а факты, она подтверждена документами и многочисленными свидетельствами.
Нет, правда был период активной деятельности штаба АТО. После обстрела 10-го числа и до 12-го все находившиеся на территории Краматорского аэродрома руководители, позабыв об остальном, лично и очень активно командовали процессом подготовки надежных укрытий для себя и своих подчиненных.
Руководитель сектора „С“ также устранился от боевого управления подчиненными ему войсками. Он категорически отказался взрывать дамбы на речке со стороны Горловки, по которым позднее зашли российские танки, объясняя это „опасением экологической катастрофы“, так что соответствующие распоряжения пришлось опять же отдавать из Киева. И выполнила их в условиях непрозрачности подчинения только одна группа из трех…
Переброшенные в его распоряжение три свежих батальона 30-й омбр, которые планировались как оперативный резерв, он рассредоточил по всему фронту.
По докладу – „чтобы усилить блокпосты“. На самом же деле, как утверждают присутствовавшие в Дебальцево офицеры, таким образом он просто ушёл от юридической необходимости командовать войсками, так как резерв по существующей системе — единственное формирование, которому руководитель сектора отдает боевые распоряжения напрямую.
15 февраля руководитель сектора, находясь в Дебальцево, фактически перестал выполнять свои обязанности, выходил с выступа как частное лицо „в обозе“, после чего на трое суток пропал…
И это лишь самые яркие, показательные примеры. На самом деле случаев „законного саботажа“, напрямую повлиявших на управляемость и боеспособность наших подразделений были сотни.
Во время Дебальцевской операции командование АТО и сектора „С“ фактически устранилось от управления войсками, ограничиваясь дословным дублированием распоряжений Начальника Генерального Штаба.
В результате к десятому февраля генерал Муженко вынужден был организовать центр боевого управления действиями на Дебальцевском выступе прямо в своем рабочем кабинете в Киеве. При этом, как уже говорилось, боевые распоряжения соглашались подписывать только он и Виктор Назаров.
Что же ощущал сам Виктор Николаевич в те дни? Я спросил.
„Был в двойственном состоянии. С одной стороны приходится управлять войсками, с другой — военная прокуратура требует моего ареста. На рабочем столе — оперативные карты и «подозрение» – какой-то сюрреализм.
Помню как сейчас, 29 января, подготовка к захвату Дебальцево становится очевидной. А у меня судебное заседание по «выбору меры пресечения». Сижу в Печерском суде, прокурор несет такую чушь, что даже судья вынужден был его несколько раз одергивать. Муженко в ДАПе, телефон от звонков красный — генштаб, министр обороны, администрация президента.
Вызывают в АП, на совещание по вопросам боевой обстановки. Приезжаю после суда. Как выяснилось — я там единственный, кто способен дать внятные пояснения.
Президент, его окружение, представители МО общаются со мной так, будто никакого суда нет, руку жмут. У меня совершенный когнитивный диссонанс. Но работать нужно — за меня никто воевать не будет…“
Речь идет даже не о законности — ее в этом „деле“ и близко нет. И не о человеческой, служебной порядочности.
Я поставил себя на место Муженко и Назарова — не получилось. Не выдержал бы такого прессинга, атмосферы токсичности, откровенного предательства руководства. Просто не смог бы принимать взвешенные решения. Но Виктор Муженко и Виктор Назаров справились.
Профессионализм, ответственность, патриотизм — это не пустые слова, а реальные поступки.
Верховный должен защищать своих генералов. Но Администрация президента в те дни не реагировала ни на поток грязи выливаемой на Муженко „за Иловайск“, ни на злой и грязный фарс, в который превращалось прямо на глазах „дело генерала Назарова“
Всегда хотел спросить Петра Порошенко. О чем он думал, выезжая на минские переговоры в то время как два ключевых военных руководителя находились под жесточайшим психологическим давлением?
Не страшно было улетать из страны хорошо зная о том, что армией по сути командуют два „репрессированных“ генерала?
Не было опасений, что генералы в ответ на такое отношение могут просто плюнуть и поступить как остальные – „действовать по закону“, выполняя только прямые распоряжения и не принимая решений?
Не пришлось бы в таком случае возвращаться из Минска не в Киев, а во Львов или Ужгород?
Обвинения Назарову были выдвинуты с ведома и согласия администрации президента, однако его не только не отстранили от должности, но продолжали вызывать на правительственные совещания.
Мы тогда победили. Умыли Путина на переговорах, когда он считал что Дебальцево окружено и пугал Порошенко „вторым Иловайском“. Дали такой ответ противнику, что у него за пять лет не было даже мыслей „повторить Дебальцево“. Измотав врага вывели группировку почти без потерь.
Все это – благодаря тем генералам, офицерам и солдатам, которые не искали оправданий, а честно выполняли свой долг. Невзирая на давление, подрыв доверия к руководству страны, ощущение что ты никому не нужен.
Президенты, их приближенные приходят и уходят, а Украина остается. Потому что есть еще те, кто не „занимается политикой“, а работает на результат.
Доброе имя компетентных и результативных боевых генералов — это вопрос национальной безопасности страны
Сейчас, в годовщину событий в Дебальцево нужно наконец-то озвучить простую вещь.
Преследование генералов Муженко и Назарова, начатое осенью 2014 года является преступлением, организатором которого является бывший глава военной прокуратуры Матиос, действовавший по меньшей мере с ведома руководства страны.
Но это уже другая история.
Источник Patriot Book
