Когда украинец скажет: «мы выиграли конотопскую битву», никто не станет считать его участником конотопской битвы. Но и лгуном его считать тоже не будут. Понятно, что когда он говорит «мы», то речь идет о некой сущности, которая беспрерывно существовала и тогда и сейчас, и частицей которой он себя ощущает. Россиянин о конотопской битве скажет, что они её проиграли. Понятно, что отношение и оценка этой битвы у украинца и россиянина будет разной.
На любую оценку исторических событий, в том числе и коммунистического прошлого, всегда будет влиять ощущение принадлежности. Коммунизм, это то, что создали в своё время мы, или то, что проделали с нами? Мы воевали с Германией, или СССР воевал с Германией? Мы сняли фильм «Бриллиантовая рука», или это сделал советский кинематограф? Мы проиграли лунную гонку американцам, или её проиграла советская система? В нашей стране случился голодомор, или нам устроили голодомор?
ПО-РАЗНОМУ воспринимаются свои грехи и преступления, и точно такие же чужие грехи и преступления. Своё воспринимается как ошибка или вынужденное (под давлением обстоятельств) действие. А такое же, но чужое — как проявление его ущербной (гнилой, подлой, порочной) сущности.
Почему Украине легко осудить коммунизм? Потому что все осуждальщики коммунизма в Украине считают его чем-то чужеродным, навязанным, не своим. Но тогда чьим?
Может ли Россия тот период истории считать не своим? Конечно же нет. Значит, осуждая коммунистический период, Украина тем самым бросает тень на её (России)сущность.
Так что дело здесь не в идеологии, а в том, кто, как говорят музыканты, облажался. Наша декоммунизация — это наше показывание пальцем на Россию. Мы не хотим отвечать за тот период истории.
