По словам Сталина «…Маркс и Энгельс взяли из диалектики Гегеля лишь ее „рациональное зерно“, отбросив гегелевскую идеалистическую шелуху…» (И. В. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 535)
Сам Маркс сказал, что он поставил диалектику Гегеля на ноги, поскольку она стояла у него на голове. (К. Маркс, Капитал, т. I, 1949, стр. 19.)
Да действительно ли можно вот так взять, выдернуть фрагмент из целостной, но принципиально противоположной системы взглядов, и вставить её в материализм?!
При ближайшем рассмотрении оказывается, чтоэтот чужеродный для материализма фрагмент, взятый Марксом за основной методом познания мирозданья с материалистических позиций, противоречит самой сути материализма!
В идеализме окружающий нас материальный мир представляется как воплощение некой Идеи (замысла). Отсюда автоматически следует единственность истины: постижение истины выглядит как постижение творящей Идеи. Законы Гегеля в таком случае претендуют на отражение сути мироздания. Т.е. правильно оно может быть понято только таким способом.
В паре идея-материальный мир Маркс лишь поменял местами причину и следствие (поставил с головы на ноги). Материальное у него не следствие идеи, а причина: «…У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней…» (К. Маркс, Капитал, т. I, 1949, стр. 19.)
Но при этом у него по-прежнему осталось однозначное соответствие между материей и идеей. Т.е. заимствованное у Гегеля осталась по-прежнему сутью мирозданья, его единственным правильным мысленным представлением. По словам Энгельса, диалектический метод, освобождённый Марксом от идеалистических оболочек, предстал «…в том простом виде, в котором он и становится единственно правильной формой развития мыслей…» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. I. 1948, стр. 331–332]).
Не трудно заметить, что существование однозначного соответствия (отражения, как говаривал Энгельс) между материальным миром и правильным представлением о нем — всё тот же идеализм, разве что лишённый носителя идеи — божества, демиурга. В то же время с истинно материалистических позиций ни откуда не следует, что у сознания, как у продукта высокоорганизованной материи, достаточно размерности, чтобы полностью адекватно отразить породившее его мирозданье. Как аналогия из геометрии: в принципе нельзя установить ОДНОЗНАЧНОЕ соответствие между трехмерным телом и его проекцией на двухмерное пространство (плоскость). Будь мы двухмерные, — по различным его проекциям мы могли бы получить какое то представление о трёхмерном теле, но оно никогда не было бы полностью адекватным. Например, мы никогда не узнали бы с чем имеем дело, с заполненным или пустотелым шаром.
Эти аргументы вовсе не опровергают диалектику Гегеля, и не делают её непригодной для материалистического мировоззрения. Но…
Они переводят её в другой класс. Это уже не суть мирозданья, не неотъемлемая, хоть и мысленная его компонента, а просто приём познания, мыслительный приём. Один из возможных. Один из ракурсов взгляда на мир. Соответственно, это допускает существование и других. Возможно, более практичных, более простых, более полезных, более адекватных. И они действительно есть. Так что та шутка https://zampolit-ru.livejournal.com/10674987.html была лишь отчасти шуткой.
Витиеватость изложения, которую мы встречаем у философов эпохи Канта и Гегеля, сегодня многим кажется бессмыслицей. Но обусловлена она, по-видимому, той грандиозной интеллектуальной задачей, которую они ставили перед собой: понять, как из небытия возникает нечто, осознающее себя, — разум. Понять, что есть разум — до сих пор остаётся самой большой загадкой для человечества. И не известно, сможет ли оно когда-нибудь её разгадать. Но если это случиться, то возможно труды таких гениев как Лейбниц, Кант и Гегель войдут в это знание, как вошли труды алхимиков в современную химию.
