В одной симпатичной стране символом государственной власти было Укулеле.

Кто к нему дорвался — тот и рулит.
Но страна была демократической: выборы-шмыборы, всё вот это вот.
И кандидаты на подержать Укулеле в руках, должны были убедить аборигенов в том, что они замечательно владеют инструментом. В предвыборных речах потенциальные избранники называли авторов, чьи произведения они будут наигрывать, как только инструмент попадет к ним в руки на ближайшие пять лет — сезон такой: кто-то обещал услаждать слух публики произведениями ди Меолы, Клэптона, — только дайте. Кто-то даже «Козлиными выходками» Паганини норовил соблазнить электорат.. Но остался непонят и был зашикан.

Некоторые, правда, намеревались умилить всех звучанием как у Лозы — дайте только срок, и тоже получили своих поклонников... К счастью, их было не так много.

Но как только выборы прошли, и Укулеле оказалось в руках избранного, публика, хоть и не была гурманом, и в целом не особо знала, кто эти клэптоны, и как их звать, — всё равно почуяла неладное.

Просто всё чаще инструмент стал выдавать звуки, до боли напоминавшие единственный мотив, который был доступен предыдущему Укулеле-держцу — «Мурку». Того типа неискушенная публика, надо отдать ей должное, таки прогнала, не дожидаясь окончания концерта. Ну потому что невозможно было это издевательство над инструментом терпеть, невмоготу стало.

И вот наиболее требовательная часть публики, время от времени дёргаясь от доносящейся мелодии, возмущенно вопрошает — как же так?! На что ей другая часть публики, которым в принципе не так чтоб музыка по душе, но в целом Укулеле-держец симпатичен, возражает: нормальная музыка. Вы еще не знаете, что бы вам сыграли, если бы инструмент попал в руки другого артиста. И сам артист, и музыканты его оркестра, тоже парируют: это риал-мьюзик, в сложившихся обстоятельствах другие мелодии не играются.

Да и, похоже, нет других в репертуаре.
Часть зрителей, ну те, которые нервные, вопрошают: как же так? Вы ж Ди Меолу обещали? И где?
На что люди из оркестра парируют, выбирая из толпы безрукого, и нарочито всучивая ему макет инструмента: на, мол, сыграй. А? Съели? Кто знает, как лучше сыграть или кто знает наверняка того, кто сыграет лучше? Так что слушайте, и не ропщите. Возврат билетов в кассе не предусмотрен. Мы тут вообще задержаться планируем еще на один сезон, нравится нам тут. Нравится вам это или нет.
Выражение лиц в оркестре всё чаще напоминает нервным до боли знакомое: «Да, мы — Укулеле! И чё?!»

Но публика, та, что нервная, не унимается: да пропадите вы пропадом, с вашими уловочками.
Да, большинство из возмущающихся не умеет лучше, но знаем наверняка, что лучше бывает — интернет есть пока что, концерты смотрим. Но мы, не умея — не лезем, и не кричим, что забацаем Клэптона, когда умеем только Собачий вальс.

И всё же мы поищем среди себя таки тех, кто попытается освоить инструмент так, чтоб можно было слушать. Ну если не с удовольствием, поначалу, то хотя бы без отвращения.