Шёл март 1919 года. В коммунистической Москве умирала от голода старуха.
В принципе, ничего неожиданного или тем более необычного в этом не было. Слова «коммунизм» и «голод» постоянно идут рядом. Да и в том году в Москве от голода умерло немало людей. Особенно вот таких, старых, беззащитных, бездетных.
Старуху звали Марией, и умирала она тяжело. Смерть от голода всегда тяжела. Одна радость: от слабости иногда случаются галлюцинации. Тогда старухе становилось легче.
В галлюцинациях приходили старые, давно мёртвые люди, говорили о старых, давно забытых делах, событиях, именах. Вот бал у императрицы – всё горит огнями, драгоценностями, наряды полыхают, полыхают чувства. Она тогда ещё не была старухой – нет, конечно нет: она тогда была молода, красива, благородна. Вот она смотрит на императорскую чету, вот она флиртует с офицерами: фрейлина самой государыни, красивая, образованная, да ещё из такой семьи – завидная невеста!..
…Семья. Вот отец. Когда он погиб, ей было всего пять лет – но она помнила, хорошо помнила. Ему поставили памятник в Москве – не сразу, конечно, позже, намного позже. Она часто приходила к памятнику, смотрела на него целыми часами, пытаясь вспомнить теплоту его рук, нежность слов. Но не могла. Слишком, слишком много времени прошло. Эх, память…
…Мама. Мама пережила папу на много лет, вышла замуж за генерала – как и она сама – но была несчастлива. Все говорили, что именно она виновата в смерти мужа. Оскорбления, перешёптывания, травля… Но всё уже закончилось. Мама умерла. И все её дети, родные братья и сёстры Марии, тоже мертвы. Они иногда тоже приходят к ней, старухе, когда она бредит от голода. Но редко, как и мама. Чаще – отец. Слезает с постамента, тянется к ней бронзовыми, позеленевшими руками.
Тогда она просыпается.
Иногда в бреду приходит муж. В виске – аккуратная дырочка от пули. Муж, генерал-майор, был обвинён в хищении денег, и он не выдержал позора – застрелился. В записке написал, что прощает врагов, тех, кто оболгал. Он мог простить – но она не простила. Враги, впрочем, тоже давно мертвы. А муж иногда приходит. Стесняясь, натягивает головной убор пониже, чтобы закрывать висок, но струйка крови, смешанной с частичками мозгов и черепной коробки, всё же стекает вниз по щеке, напоминая: ты умер, муж.
И быстро умер. Эх, Леонид, Леонид, муженёк. Всегда был везуч…
…Теперь она в Туле, снова молода, красива. Дом какого-то генерала, вроде бы. А может, полковника? Эх, память… «В чёрных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на чёрной ленте пояса между белыми кружевами. Причёска её была незаметна». А дальше-то как? «…Была незаметна…», а потом что-то ещё про волосы, и про нитку жемчуга… Эх, запамятовала, дура старая! Надо бы перечитать в книге, да силы нет. Тогда она познакомилась с ним, с писателем, в генеральском доме. Видный был мужчина – ещё довольно молодой, но умён, умён!.. Вон, на полу лежат тома: «Левъ Толстой»; и дотянутся бы, перечитать тот отрывок, который он с меня писал, да нету сил. Ни на что нет сил. Хватило б воли умереть, как говорят.
Бронзовые руки. Позеленевшие от времени. Папа, папа, забери меня. Пора.
Пора.
Мария Александровна Гартунг, урождённая Пушкина, дочь великого поэта, прообраз Анны Карениной в романе Льва Толстого, умерла от голода в коммунистической Москве 7 марта 1919 года.
