Когда мы купили наш первый дом (халабуду 52-го года издания, состоящую из мышей, самана и балок, об которые можно и нужно было стучаться лбом при ходьбе), встал вопрос о коте.
Я никогда не жила без котов, даже в общаге, так нечего и начинать.
Нехватка котов в организме пагубно сказывается на моём человеколюбии и прочих социально полезных навыках.
Нашлись знакомые, которые меня тут же одарили котёночком, вернее пообещали оного, как только он перестанет сосать мамку.
Но я ж хожу по улицам.
И даже теоретически не могу остаться неокошаченной какой-то разумный термін.
И я нашла Васю. Недели две от роду, почти слепой от гноя, рядом с трупом того котёнка, которому не повезло. Васянчик орал как в последний раз и я таки его заметила в густой траве.
Взяла, конечно.
Как не взять самого расписного котенка в Донецке.
200 грамм костей, блох, глистов и воспаления.
По итогу Васян вырос хозяйской дытыной. Домовитым таким. Хозяином.
Потом было ещё стопиццот котов, стопиццот котят и даже один раз табун щенят, мать их так, демоны крикливые, ніколи знову! Но Васян палюбому главкот. И Друг.
Он нас опекал, как умел.
Не позволял орать в доме, даже просто громко разговаривать, тут же принимался нервничать, мявкать и возмущаться. Мол, че орёте, гиббоны?! Вот он- дом, вот он- я, наслаждаемся тихонечко и не бузим!
Если какой сейшн допоздна, песни-пляски-лалалэй, ровно в 22 приходит Вася и начинает звать в люлю. Типа, всё, пацики, погуляли- расходимся, завтра на работку, должен же кто-то в этом доме думать о завтрашнем дне!
Мышей он не ел, брезговал может, не знаю.
Зато Васёк мне приносил котят.
Ну да. Тырил где-то и приносил мне в зубах. Сволочь…
Котята — это была Васина слабость.
И если всякое понаехавшее хвостатое инакомыслие Вася 3,14здил натурально или, по крайней мере, очень наглядно доминировал, то котятам можно было всё.
Даже хавать из Васиной миски, спать на Васе, вошкаться в любимых Васиных лежбищах.
Только уже совсем под закат своих лет, Вася стал котятами раздражаться, порыкивал и уходил. Хотя иногда таки трусил стариной и бегал за верёвочкой, как всамделишный.
Типа «Я тоже ещё огого! Акакже! Брось эту мелюзгу бессмысленную, поиграй со мной!».
И бегал, да. Трогательное было зрелище, я вам скажу.
Вася боялся только пылесоса. До истерики. Бился с ним не на жизнь, а на смерть.
Ну и ревновал, конечно. Как же без этого. Попытка позвать любого другого кота заканчивалась обязательным визитом Васи.
- Ты там кого-то звала? Меня конечно, я же знаю. Зачем тебе звать всю эту гопоту понаехавшую? Вот он я весь, посмотри, я же шикарен и полосат. У меня плюшевые заушины, я умный и главный. Я друг.
Вобщем, случился у нас Вася, а домашнего котёночка я ж уже пообещала взять. Куда девацца?
Принесли мне его на дом прям.
Котёночек представлял их себя волосатый приземистый шарик, тоже шпротной окраски, только гораздо более упитанный и пушистый. Картинно-мимимшный такой котёночек. Вылитый Фёдор.
Одна только с ним беда была.
Он родился интеллигентом, ему бы к одинокой приличной даме уравновешенного характера и быта... Но увы.
Фёдор мог попасть в ведро с водой, а попал к нам.
И не факт, что если бы он выбирал сам, то не предпочел бы ведро.
Этот кот никогда не пачкал лапы, даже если дождь и повсюду чвакающий чернозём. Уж не знаю, как он это делал со своими коротенькими лапками и волосатым пузом. Наверное летал втихаря.
Это кот никогда не тусил во дворе. Он уходил вдаль. Совсем вдаль. Никто из соседей не видел его у себя. Наверное, Фёдор забивался в какую-то нору и там страдал от вот этого всего.
Этот кот не шкодничал, не тырил, не толпился у миски или при раздаче мяса, не ввязывался в драки. Он лишь осуждающе и брезгливо взирал на эти вульгарные разборки и низменные инстинкты.
Даже покакав, Федя удивлённо смотрел на свои дурно пахнувшие производные и недоумевал. Это из меня? Из меня? Какой ужас!!! И закапывал потом минут 20, в наполнитель, в обои, в линолеум, доводя меня до неврастении и воплей «Иди срать во двор, интеллигент грёбаный! Ну все ж коты как коты, на улице гадят…»
Но самое главное, почему собственно Фёдор стал Михалычем, это его реакция на процесс «взять на ручки».
Обычно, если кот не любит на ручки, его на эти самые ручки хрен возьмёшь.
Михалыча же на ручки брал любой легко и непринуждённо. Причем он очень располагал к наручкам, пушистое, толстенькое, мягкое.
Будучи взятым, Фёдор Михалыч немедленно принимался стонать.
Издавать душераздирающие звуки тоски и страданий, тихо, монотонно, убедительно.
Фёдор Михалыч всякий раз бывал нещадно осквернён, попран, поруган наручками.
Когда несчастное униженное животное отпускали, Михалыч принимался умываться неистово и часами.
Но никогда, вдумайтесь, никогда он не сопротивлялся наручкам. Понимал, что обречен. И вся его хищная лють и лютая хищь начиналась и заканчивалась этими, полными отчаяния, стонами.
Я вас уверяю, Фёдор Михайлович Достоевский, с их коллективным литературным русским «непротивлением злу насилием», реинкарнировался в кота. Или по крайней мере, их обоих делали по одному и тому же шаблону.
И только сейчас я поняла, что Фёдор(кот) являлся обобщенным воплощением русского либерала, выполненного в стиле классик. Полным аналогом.
Ему не нравилось, ему казалось недопустимым подобное поведение, но всё, что он был в состоянии сделать — это принимать насилие и стонать.
Т.е гопник Вася бился насмерть с пылесосом, с попыткой почесать пузяку, с потрогать святой Васин хвост.
Бился с противниками, на порядок тяжелее.
Бился за свою, Васину, зону комфорта.
Интеллигентный же Фёдор Михайлович терпел, стонал и страдал.
И остался в моей памяти удивительным существом, аномалией, для которого вся его вполне комфортная жизнь была одной сплошной болью, но сделать с этим он ничего не мог. Или не хотел.
Кого же мне всё это напоминает….?