Реакция на запрет ретрансляции телеканала «Дождь» на территории Украины – это лакмус. Как минимум, трех вещей.
Во-первых, нежелания вникать в детали. Потому что речь идет о запрете ретрансляции канала именно в кабельных сетях. Все, кто купил на «Дождь» подписку и привык смотреть российский телеканал через интернет – и дальше смогут это делать. Украинское государство настолько не «левиафан», что никакого права регулировать доступ граждан к интернет-ресурсам оно себе так и не выбило.
А потому украинский обыватель волен в сети читать и смотреть все, что ему хочется – от «Спутника и погрома» до «Новой газеты». И «Дождь» — не исключение, доступ к нему в интернете никто не ограничивал – просто потому, что никакого соотвествующего «рубильника» в распоряжении официального Киева нет. А потому любые аналогии с «Роскомнадзором» в данной ситуации немного неуместны.
Во-вторых, оказалось, что сторонники и противники запрета – это люди, которые предпочитают рассуждать о «справедливости», а не о «праве». Те, кто аплодируют запрету «Дождя», говорят о том, что телеканалу не место в Украине лишь потому, что он российский. А их оппоненты делают акцент на том, что канал «либеральный». Хотя ни то, ни другое не имеет ровным счетом никакого значения. Телеканал был запрещен к ретрансляции лишь потому, что называл Крым – территорией России, а карта Украины для него заканчивалась аккурат на Херсонской области.
Кто-то скажет, что канал, зарегистрированный в России, иначе поступить и не мог. И будет прав – да, не мог, иначе бы ему грозила потеря российской лицензии. Но в этом нет ничего удивительного — телеканал «Дождь» стал всего лишь еще одним неизбежным последствием аннексии полуострова. Той самой, что запустила процесс развода двух стран во всех возможных сферах. И телеканал «Дождь» запрещен к ретрансляции не потому, что он зарегистрирован в РФ, а потому, что его ответ на вопрос «чей Крым?» нарушал украинское законодательство.
Можно понять тех, кому хочется мерить эту историю именно «справедливостью». В конце концов, весь исторический опыт украинцев – это существование в рамках чужих империй, где категория «права» была чем-то, обслуживающим интересы метрополии. И не случайно, что весь исторический опыт людей, живших тут, сводился к опыту противостояния чужим империям. Поэтому отсутствие собственного национального государства на украинских землях всегда компенсировалась наличием протонации.
Но этот правовой нигилизм хорош ровно до тех пор, пока логика твоего существования сведена к противостоянию с чужой госмашиной. Но она вряд ли способна помочь, если задача состоит в создании собственного государства, а не в разрушении чужого. И ситуация с «Дождем» лишь обнажила инерцию: граждане Украины оценивают события, используя в качестве универсального знаменателя именно «справедливость», а не «право».
В-третьих, вся эта ситуация стала поводом поговорить о том, как меняет война представления о «рамке нормальности». Общество долго приучало себя к определенному набору правил, следование которым, как было принято считать, делает мир эффективным и удобным. Например, что любые точки зрения возможны. Любые дискуссии – плодотворны. Любая коммуникация – во благо. Мир открыт, транспарентен и взаимопроникаем.
А три года назад оказалось, что далеко не все споры можно решить за столом переговоров. И что некоторые войны можно прекратить, только если одержать победу. И что в какой-то момент появляются проверочные вопросы, которые очень четко оконтуривают границы «своего» и «чужого».
Для Украины и России в какой-то момент таким лакмусом стал вопрос «Чей Крым?» Полутона невозможны – аннексия полуострова стала частью сразу двух национальных мифов. Просто в рамках украинского подхода это история про «предательство» и «удар в спину», а в рамках российского – про «историческую справедливость» и «имперский реванш». Эти два мифа априори не способны сближаться – как не способны сближаться однополюсно заряженные магниты. Они, как известно, способны лишь отталкиваться. А если вы хотите слияния – вам сперва нужно один из этих национальных мифов обнулить.
Запрет «Дождя» — это лишь еще одно неизбежное следствие того, что должно было произойти после аннексии украинского полуострова. Развод двух медиапространств был неизбежен. Точно так же, как был неизбежен раскол в исторических оценках и в совместных бизнес-проектах. В национальных мифах и в пантеонах героев. Крым долгое время служил якорной цепью, которая удерживала украинский корабль у российского пирса, но три года назад Москва сама решила спрятать эту якорную цепь в свои закрома. Стоит ли удивляться неизбежному в этом случае дрейфу?
Проблема лишь в том, что историю можно воспринимать как набор событий. А можно, как череду закономерностей. И те, кто негодуют в соцсетях по поводу случившегося – всего-навсего принадлежат к первым.
