К своим 39-ти годам он не был женат и не родил ребенка – зачем плодить нищету?

После школы он сразу поступил в военное училище. Ему было все равно, в какое, главное, что на «военке» кормили, одевали и обували. Одевать и кормить в гражданской жизни его никто не собирался, отец его давно и яростно пил, выжигая свое нутро дешевым и крепким алкоголем, мать смирилась и доживала остатки лет дежурной на теплопункте.
Он не жаловался.

На втором курсе военного училища, как раз бушевали «лихие девяностые», его чуть не застрелили. Он ночью возвращался из самоволки от местной подружки в казарму. Мимо проезжала машина и чуть не сбила его на пешеходном переходе. Он стукнул кулаком по багажнику. Машина остановилась, и из неё выскочили двое парней, один упер ему в живот ствол помпового ружья. Он взялся за ствол рукой, ствол еще был горячим, и кисло воняло от него пороховыми газами.
- Убьете, очень может быть, — сказал он. – Но позже. Сейчас я вернусь в часть, потому что скоро утреннее построение, а меня отпустил человек, которого я не имею права подвести. А после построения я приду, куда скажете, и мы закончим нашу беседу.
Парни покрутили пальцем у виска, прыгнули назад в машину и уехали, решив не связываться.

После выпуска он десять лет прослужил по разным военным частям страны. Ему не везло. Части, в которых он служил, сокращали и расформировывали, и их офицерскому составу приходилось или увольняться, или искать себе место в новых частях, изловчаться, находить знакомых и заручаться поддержкой вышестоящего командования. Он ловчил и как-то цеплялся, сначала от необходимости, потом по привычке и от страха перед неизвестной гражданской жизнью.
Через десять лет, после очередного расформирования очередной бригады, он плюнул и уволился. Сослуживцы крутили пальцем у виска, совсем как те парни с горячим помповым ружьем из прошлого.
Возвращаться в пропитой родительский хлев он не захотел.

У него не было жилья – он снял угол в строительном общежитии. И устроился охранником на стройку. Привычно исполнительный, за год он дослужился до начальника охраны объекта и понял, что поменял одну военщину на другую.
Плюнул и в 33 года решил полностью изменить свою жизнь.
Он купил темно-синий костюм, три рубашки и два галстука и пошел устраиваться на работу менеджером по продажам. Через неделю его взяли продавать сжиженный газ – на грабительский процент без ставки, на регион, перепаханный до него вдоль и поперек не одним полком менеджеров. Ну а куда его еще, без опыта, без наработок, все такого прямого, как штык, уставного вояку?
Он не жаловался.

Его учили стратегии и тактике. Он им следовал. Упертый, как тепловоз. Принципиальный, как хоккейный матч СССР-Канада.
Он зацепился. Он работал восемнадцать часов в сутки. Он знал на память всех дебиторов компании и историю платежей каждого за последние два года. Он не умел бояться трудностей. Если возникал сложный вопрос, он не ждал, когда кого-то пошлют искать решение – он сам ехал и решал. Его ненавидели и им восхищались, ему завидовали и его боялись. Каждый второй с удовольствием удавил бы его в темной переговорной, каждый первый участвовал бы, если в этой же переговорной его взялись бы бить.
Он стал начальником отдела.

Через пять лет он купил квартиру, машину и стал присматриваться к дому за городом, чтобы не дальше ста километров от окружной дороги.
Еще через год он решил жениться.
Она была младше его на десять лет и работала в бухгалтерии. Они встречались третий месяц.
На Новый Год они решили улететь в Египет. Это был почти медовый месяц. Он запланировал сделать ей в Египте предложение руки и купил кольцо с осколком бриллианта.
Они прилетели на курорт. Поели и покупались. Было жарко, и он решил немного полежать и, может быть, чуть вздремнуть, что-то частило сердце.
Во сне он умер. Инфаркт.
В 39 лет он так и не успел жениться и завести ребенка – зачем плодить нищету.

Эту историю мне рассказал его заместитель. Однажды в аэропорту мы сидели рядом за барной стойкой и разбавляли виски из дьюти фри пивом из бара.
Заместитель летел в Египет за телом своего начальника. Говорил, что повезло его начальнику, все затраты на похороны взяла на себя контора. Правда, кремируют, хотя это все равно, конечно.