«Синий Кит» — совместный проект спецслужб постсоветского пространства, ставящий своей целью ограничение доступа подростков к информации посредством введения ограничений на якобы потенциально опасный контент.

Не секрет, что система образования в бывших республиках Советского Союза, стремительно пришедшая в упадок после развала огромного централизованного государства, не только не смогла восстановиться и приблизиться к стандартам передовых стран Запада, но лишь ещё больше погрузилась в коррупцию, моральную и техническую деградацию, ежегодно и безвозвратно теряя кадры, не успевая адаптировать быстро устаревающие методологии и основные фонды к нуждам актуальных и прогрессивных требований 21-го века.

При этом тотальная информатизация, буквально захлестнувшая общество, казалось бы, смогла на какое-то время восполнить основные системные пробелы, но вместе с ней появилась и другая проблема — дети и подростки стали слишком много думать и практически бесконтрольно общаться между собой на любые (в т.ч. и на «запрещённые») темы в социальных сетях. А в условиях идеологического вакуума это не могло не иметь необратимых последствий — прежде всего — в сфере бесструктурного управления массовым бессознательным. Именно поэтому на расширенной коллегии представителей спецслужб стран бывшего СНГ в конце 2013 г. было принято особое постановление о проведении этой спецоперации, далее продолжившейся как скандальный проект, известный под названием «Синий Кит». Вероятными жертвами, как и в других подобных случаях, было решено пренебречь.

Если помните, то даже преследование таких субкультур как готы, эмо и даже аниме — практически сразу же сопровождалось многочисленными законодательными инициативами по ужесточению Интернет-цензуры. Это привело к тому, что на сегодня любая возможность для молодёжи остаться наедине с самими собой, обособиться и начать рассуждать самостоятельно, используя добытую информацию и свободно делясь ею со сверстниками — без контроля со стороны взрослых, всячески пресекается не только с помощью её вовлечения в различные «разрешённые» субкультуры, далее используемые в том числе и в политических целях, но прежде всего рассматривается как нечто негативное, осуждаемое, подвергаемое остракизму в среде самих подростков. Таким образом и происходит процесс «самозамыкания» — с тем, чтобы далее скрыть любые следы внешнего, системного вмешательства, указывая на ложные, псевдообъективные законы развития общества, которые якобы и привели к тому, что может затем наблюдать каждый его участник.

Производство же послушного стада из потенциальных молодых жертв социального Молоха — всегда было задачей повышенной сложности, ибо мало просто задать внешние рамки и одновременно внедрить импринтингованные «ценности» — необходимо сделать так, чтобы жертва не просто не подозревала об этом, а наоборот — считала подобный вариант событий единственно-правильным из всех возможных, т.е. фактически — безальтернативным.

Формирование единого, общего потока «от роддома до кладбища» возможно лишь в условиях жёсткой информационной цензуры, а иногда даже и блокады. Очевидно, что подобные эксперименты не могут быть контролируемыми на всём этапе их протяжённости. Так или иначе, как планы, так и данные неизбежно просачиваются в ту же сеть, где порой заставляют по-иному отнестись к ним даже самым закоренелым скептикам.