Демарш министра финансов Александра Данилюка как прецедент заслуживает внимания.

Во-первых, потому что публичная его составляющая была многоэтапной. Вначале Данилюк на заседании Кабмина озвучил свои претензии к премьеру (1. не назначение одного из заместителей министра; 2). у Минфина хотят отобрать контроль над ГФС; 3. Минфин якобы лишили права согласовывать акты Кабмина). Ну а затем – написал письма послам G7 (с повторением претензий, озвученных на Кабмине) и народным депутатам (по поводу законопроекта по Антикоррупционному суду).

Во-вторых, важны обстоятельства, на фоне/при которых Данилюк решил обозначить свою позицию публично. А именно – письмо было написано за день до визита премьера в Брюссель, где велись переговоры о выделении 1 миллиарда макрофинансовой помощи Украине. Соответственно, такое публичное выяснение отношение в любом случае создавало негативный фон для переговоров с ЕС. Именно поэтому такое поведение министра финансов выглядит несколько странно – по сути, он сам себя ставит в дурацкое положение (ведь, по идее, именно министр финансов больше других понимает необходимость такой помощи). Еще одно обстоятельство – это следственные действия по делу о неуплате Данилюком налогов.

В-третьих, обращения не по адресу по сути проблемы. При всем уважении к послам G-7, правительство формирует не G-7, а парламентская коалиция. Поэтому Данилюк, как мне кажется, должен обращаться к коалиции и профильному комитету – кадровые решения принимают депутаты, а не послы. Равно как и взывания Данилюка голосовать за Антикоррупционный суд тоже выглядят несколько странно, исключительно как политическое заявление.

Все эти обстоятельства, а также позиционирование в роли «жертвы» и «последнего реформатора», независимо от того, в чем суть конфликта, точно не добавляют убедительности Данилюку в способе разрешения обозначенных им вопросов.

Что касается сути обвинений, то, насколько я поняла из публичных комментариев самых разных людей, во-первых, никто не планировал и не планирует отобрать у Минфина право согласования документов, имеющих влияние на бюджет/финансы в целом. Однако многие из министров-коллег Данилюка неднократно говорили о сознательном затягивании Минфином вопросов, которые не влияют на бюджет – тем самым, затягивая те или иные решения в рамках реформ. Поэтому была предложена практика «молчаливого согласия» – если на протяжении 10 дней у Минфина, Министерства экономразвития и Минюста нет возражений, то предлагаемое решение считается согласованным. Во-вторых, решение о переподчинении ГФС не принято и рассматривалось на Кабмине ввиду конфликта интересов министра Данилюка и ГФС – Данилюк, о чем я выше уже написала, является фигурантом уголовного дела по уклонению от уплаты налогов. Поэтому и рассматривалась инициатива о переподчинении ГФС, как временная мера, на период следствия, пока не будет исчерпан конфликт интересов.

Если у министра финансов есть какие-либо другие аргументы, кроме писем послам G7, то было бы здорово их услышать (скажем, ссылки на законодательство, в частности, по вопросу назначения заместителей). Это, возможно, создало бы позитивный прецедент разрешения подобных проблем. Иначе – это логика процесса (в данном случае публичного), а не результата (как стремления реально разрешить ситуацию).