Это текст письма, написнного писателем Виктором Астафьевым, настоящим ветераном-окопником той самой Второй мировой, советскому ватнику — некоему товарищу Струнникову, который в 1989 году засыпал Верховный Совет СССР жалобами на «зраду» в описании роли в той войне советского военного командования и политического руководства в творчестве Астафьева.

Оставлю без комментариев.

«Уважаемый тов. Струнников!

Ваше гневное письмо переслали из Верховного Совета мне. Я хотел бы переслать его в газету – еженедельник „Ветеран“, если Вы не возражаете. Я попрошу его напечатать, чтобы дать укорот некоторым „героям“ из „политобоза“.

Везде хорошо, где нас нету – гласит русская пословица. И на фронте, и в тылу было ох как тяжко. Только на настоящем фронте, то есть на передовой, только в настоящем тылу, то есть на производстве, у станка.

В Вашем страшном городе, когда ставился там завод и станки работали под открытым небом (с каким героическим пафосом это показано в нашем киношедевре – „Вечный зов!“), уже в конце сорок третьего года многие люди, особенно ребятишки и женщины, не возвращались со смены. Они замерзали на пути в рабочие бараки, и весной на территории завода вытаяли десятки тысяч трупов.

Их сгребали лопатами, граблями в кузова и хоронили в общих ямах – так ставил „на крыло“ нашу побитую авиацию комбинат Вашего, ныне сверхзагрязненного, смертельно больного города.

А он не самый грязный в стране. Есть грязнее и много грязнее.

Но и на фронте, голубчик мой, Струнников-гневный, многие и очень многие из первого боя не возвращались. Раненых часто и очень часто просто бросали замерзать, а иные бедолаги, и до фронта не доехав, погибали. А уж паек наш, Господи! Если бы не „бабушкин аттестат“, то есть если бы мы не воровали, не мародерничали, то все и позагибались бы с голодухи.

Да, нам полагалось кило хлеба на день (у немцев 600 граммов), но часто вместо хлеба нам выдавали два клеклых сухаря, да еще селедку к ним добавят в безводной местности. Немцам к 600 граммам давали сливочное масло, галеты, печенье, сахарин и т.д. и т.п., а нам затыкали горло этой пайкой. Анекдот прифронтовой тогда родился: немцы по радио агитируют: „Рус! Иван! Переходи к нам! У нас шестьсот граммов хлеба дают!“ А в ответ: „Пошел ты на хрен, у нас кило дают, и то не хватает!“

Я рядовой окопный, трижды раненый боец (пишу и работаю с одним зрячим глазом, поэтому на клетчатой бумаге), не пользуюсь подачкой – а это именно подачка – больше слов, чем харчей, хотя и прикреплен к магазину, где ублажают инвалидов войны (я инвалид 2-й группы), у меня пенсия персональная – 152 рубля. Инвалидной книжкой я воспользовался всего несколько раз – при безвыходном положении.

Так же ведут себя и мои собратья-фронтовики, а наглеют „политобозники“ из армии Брежнева – Вы правы. Они и на фронте хорошо жировали.

Сам будущий вождь был большой спец по молодым бабам, да больше ему и заниматься нечем было, как щупать медсестер и околофронтовых пэ-пэ-жэ.

Нашего брата, истинных окопников, осталось мало (и я пишу Вам из больницы), конечно, не все, далеко не все они вели себя достойно в послевоенные годы, многие малодушничали, пали, не выдержав нищеты, унижений, — ведь о нас вспомнили только 20 лет спустя после войны, и коли Брежнев бросил косточку со своего обильного стола, наша рабская кровь заговорила, и мы уже готовы целовать руку благодетеля, забыв добрый совет великого русского поэта: „Избавь нас, Бог, от милостей монарших и от щедрот вельможных отведи“.

Но – „не судите да не судим будете!“

Всех чохом загребая, Вы обижаете и тех, кто вынес эту жизнь такой, какой она ему досталась, и несли свой крест мои собратья, да и несут еще стоически, пусть и рабски, но никого не объедая и не ушибая. У меня осталось семеро друзей на этой земле – в одном взводе работали, муки принимали такие, что и вспомнить о них тяжко. А унижение! А обиды! А наветы! А объедаловка! Ох-хо-хоооо! – армия-то, в принципе, не изменилась, любуйтесь на нее! Дивуйтесь! Так вот, из семи моих собратьев по окопу лишь один в большие начальники вышел. Ныне все пенсионеры, никто ни разу не сидел в тюрьме, не украл крошки хлеба у государства, не спился, не разрушил семьи.

Не надо их обижать, иначе Вас Бог обидит! А он за нас, Бог-то, раз сохранил нас в таком пекле, каким была Отечественная война. Как и во всем обществе, среди ветеранов есть и сволочи – они и на фронте были сволочами, шакалами, но достойных людей больше.»