В самом начале войны я должна была перевезти племянника подростка из Донецка в Мариуполь. Он хотел доучиться в школе на подконтрольной территории и здесь же поступить в университет. КПВВ тогда ещё не было и ехать было безумно страшно.

 

Я доехала в Донецк в обычном автобусе. Он четыре раза застревал на блок постах, дважды стоял на трассе в чистом поле, нас выводили на дорогу и обыскивали сумки, а в это время мы слушали страшные громыхания близкого боя, тряслись от ужаса и шепотом считали взрывы.

 

Уехать назад было труднее, но мы взяли билеты заранее и сидели в середине салона. На выезде из Донецка был блок пост боевиков. Они зашли в автобус гурьбой и стали собирать документы. Пожилая женщина вполголоса договаривала в этот момент по телефону с дочерью.

 

Один из здоровенных мужиков с автоматом наперевес услышал разговор и метнулся к ней от самой двери. В два прыжка оказался в конце салона рядом с женщиной и стал орать, как потерпевший.

 

Потом пинками и угрозами выволок ее из салона. Как мы поняли из выкриков, автоматчик подозревал старушку в том, что она передаёт координаты украинским военным и теперь их, якобы забросают снарядами. Он так и сказал : «Ты, сука, будешь здесь до тех пор, пока не закончится наше дежурство. И весь автобус тоже. Вы все сдохнете, если я услышу, хоть один выстрел».

 

Женщина плакала и умоляла пропустить нас. Она пыталась показать ему в телефоне — имя адресата. Просила созвониться с дочкой самому и проверить. Боевик не прекращал орать и глумиться. В салоне сидели испуганные и растерянные люди. Никто не верил, что нас отпустят. Спустя несколько часов в автобусе пахло потом и отчаянием. Люди уже злились не на боевиков, а на несчастную женщину, которая посмела сообщить своей дочери, что едет к ней.

 

Ещё через полчаса пришел водитель и предложил успокоить беспредельщиков деньгами. Весь салон скинулся и нас, наконец, отпустили. Несчастная бабуля в сбившемся платке отключила телефон совсем и всю дорогу тихо плакала.

 

На первом украинском блок посту вошёл молоденький военный, увидел напряжённые лица и плачущую пожилую женщину. Он не стал вникать в детали,  а просто сказал: «Все хорошо, не надо плакать. Вы — добрались. Вы уже дома. Все страшное  — позади».

 

Тогда сразу не поняла, что мои глаза тоже на мокром месте. Я плакала от счастья. Я вернулась домой.