Побывав в январе прошлого года в Карпатах (в Криворивне), я некоторое время избегал рассказов о поездке, поскольку отдельные эпизоды начали, кажется, складываться в небольшую (а, может, в большую) повесть. Я мог бы рассказать о тамошнем замечательном священнике – отце Иване, о его тезке, сыне наших хозяев, с которым мы удивительно сдружились, и он под бутылку местной хреновухи поведал мне, как они с ребятами ездили в Киев, на Майдан, поднимались по Институтской, где уже погибли первые из Небесной Сотни. Рассказывал не рисуясь, не геройствуя, признавался, что было страшно, а в конце – крепкий тридцатилетний парубок – заплакал. Я мог бы рассказать о празднике Гуцульской коляды в Верховине, о рынке в Косове, где мы напрасно искали мясо на шашлык («Та де ж ви його зараз візьмете... Свята ж були. Ми на свята худобу не душимо"). Знайшли. Другой торговец попросил подождать. "Дві години, – сказал он. – А я поїду додому, спіймаю кабана і заб'ю".

Но одну историю расскажу целиком – про бабушку, торговавшую в маленьком магазинчике неподалеку от нашего дома. В первый же день мы заглянули в ее магазин, и я поинтересовался:
– Ви працюєте цілодобово?
– Ні, – ответила бабушка. – Для кого?
– Для нас, – сказал я. – Бо ми п'ємо цілодобово.
– Бува, – лаконично заметила бабушка. – Що будете брати?
– Пачку "Вінстона", – сказал я.
Бабушка несколько разочарованно выложила на прилавок сигареты и бросила:
– А казали…
Через несколько дней я снова навестил ее в магазинчике и спросил две бутылки пива, две минералки и водку "Княгинин". Бабушка, не вставая со стула, предложила мне самому взять из холодильника пиво и минералку.
– А "Княгинин"? – спросил я.
– Не знаю такої, – ответила бабушка. – Беріть "Первак". Всі беруть, всі хвалять…
Она достала из-под прилавка бутылку с "Перваком".
– Мені "Княгинин", – упрямо сказал я. – Якщо я куплю щось замість "Княгинину", мене просто вб'ють.
– Господи, – произнесла баб ушка. – Хто?
– Сам на себе руки накладу.
Бабушка покачала головой.
– Весела ви людина, – сказала она, – хоча трохи психічна.
Она с трудом поднялась со стула и поковыляла к полкам.
– А що це з вами? – спросил я.
– Та ногу зломала, – ответила бабушка. – Гипс зняли, але ще болить.
– Вибачте, – проговорил я.
– Та нічого…
В третий раз я зашел к ней за тремя пачками "Винстона". Бабушка обнаружила под прилавком две пачки, со вздохом поднялась со стула и направилась к полкам за третьей.
– Не треба! – попытался остановить ее я. – Хай буде дві пачки!
– Та що там дві, – махнула рукой бабушка. – Берiть вже ваші три…
До конца поездки я остереглася заходить в магазинчик, чтобы избежать очередной неловкости. Зашел лишь в последний день – попрощаться.
– Господи, – проговорила бабушка, завидев меня. – Що я вам зробила?

– Нічого, – заверил ее я. – Я тільки попрощатися. Ми сьогодні виїжджаємо.
– Допомогай Боже, – сказала бабушка. – На все добре.
– Выздоравливайте, – проговорил я.
– Ага, – усмехнулась бабушка. – Тепер, мабуть, полегшає…