Теперь мне уже не хочется. Мое желание было сплошным обманом, взрощенное в кропотливом страхе отношений, взлелеянное одиночеством, оно было принесено в жертву ради укрепления границ. Правда состоит в том, что я боюсь. Боюсь настолько, что сам не ощущаю этого страха. И это работает. Страх мешает быть одному, страх гонит меня в объятия холодной и безучастной матери, делающей все усилия чтобы воскресить в себе хоть крупицу жизни для самой себя. Все тщетно. Отца просто нет рядом, только запах по которому можно просчитать его шаги от. Это пространство поглощает звуки, в нем нет движения, тут сплошное творческое оцепенение. Если бы ступор был искусством, то безусловно, внутренний мир пришлось бы прятать еще тщательнее. Я не хочу, и это то, что я хочу слышать в себе. Когда я пришел в этот мир, тут все уже было, я лишь принял свое непринятие и отвернулся. Нет времени объяснять, времени вообще нет, объяснения чушь для затыкания ушей. Нет ничего такого что можно было бы объяснить. Зачем? Правда общедоступна, ложь выдается за труднодоступную правду. Безмолвие. Пусто, тихо, светло, тепло, никого нет. Кажется, в такой обстановке могут твориться чудеса. И я жду их, как когда-то ждал маму, отца просто не было рядом. Долгое время я думал, что и меня нет, бегал искал себя после школы, за углами домов, зимой в сугробах глубоких яров, заросших величественными кленами, летом в полях кукурузы, и все это время на страницах книг. Я понял, что можно параллельно и создавать свой образ описывая его самостоятельно. Так я начал писать. Но я так и не смог найти то что искал. Возможно, потому что этого нет. Просто нет, вот так вот, нет и все. И это не прекращает поиск. Искать тишину и защиту можно. Можно даже думать, что найдя их ты их реально обретешь. Да, а почему бы и нет?! Проблема лишь в том, что их некому будет принять. Потому что меня нет, есть лишь только поиск и жажда, страх и искаженная любовь, есть все, но где я? Это жизнь человека-невидимки. Когда уходишь все глубже и глубже, начинаешь замечать воздух, начинаешь видеть высоту падения, становится доступным прикосновение во сне. Это пространство, созданное для меня, да, быть может праобраз матери, рождает во мне переживания, которые не могу родить я. Это такой вид связи с мамой, при котором я не ощущаю кто на другом конце провода. Так глубоко, что ничего не видно и не слышно, только душевные переживания фантазий о свете. До чего там можно в конечном итоге добраться я не знаю. Может быть я иду во тьму чтобы поднять солнце? Каждый человек с которым я общался в своей жизни оставил мне частичку меня. Когда жизнь действительно имеет ценность, я делаю все чтобы спрятать эту ценность в самую глубь себя, чтобы ее никто не смог отобрать. Теперь уже никто.