Засыпаешь, тебя засыпает темное море рыхлой земли, собранной в одеяло заботливой ностальгии, рука тянется к твоим глазам и закрывает их, тянет вверх, притягивает то что не было и нет, закутывает в правдивые и неискренние воспоминания, эта форма нежной руки, костяной смысл обмотанный в нежную кожу защит, лоск и трепет залитый в форму ласкающей, играющейся с тобой, с отливом ласкового песка у моря, рука ведет по глазам как парусник по спокойному озеру, и сон, такой долгожданный сходит в твой блеклый мир как спаситель опущенный в глазурь утопии, он возьмет тебя с собой в свою страну совершенного вымысла, договорится с рукой лежащей на твоих глазах, не тронет, а лишь сопроводит, дающий и любящий, сон минотавра в пещере небытия, неуловимый и желанный, вечно существующий, неистребимый, твоя личная форма бога надеваемая для похода в театр грез, в ней ты можешь все и даже больше, ты засыпаешь и снится тебе мир в котором есть ты и все что там происходит тоже есть ты, мир-представление о жизни, о действии, о смысле, сон дарит тебе содержание воплощаясь в твою форму, наполняет тебя собой и уносит, пересматривает тебя, показывает то, что было, есть и будет в тебе, каждый раз сообщая координаты чуда, место где ты можешь обрести вечный покой умиротворенного ощущения правдивости происходящего, где ты можешь узнать кто ты есть и кем ты никогда не был, сон – это твой бог, это путь туда, где ты никогда не сможешь быть, это новое начало тебя после затяжного и мучительного конца сопротивления сознания, место, где друг становится образом врага, а ты сотканный и обрывков жизни клеишь их, сшиваешь, не получается, рвешь, плачешь, поднимаешь глаза, а они опять над тобой смеются и бьются за тебя, за право владеть тобой на той стороне сна, твои божества, пришедшие из ниоткуда, они никогда не спят, живя и тут и там, пробуждая в тебе потаенные мании души, той, которая не спит во сне, которая смотрит на тебя сшивающего разодранное в клочья одеяло жизни, ты – бог своего сна, его воплощение в непроизвольном виде, ты – это он смотрящий на тебя твоими глазами, осуждения или страсти, и придуманные тобой божества, приглашенные днем на его остывшее место лишенное затхлого дыхания пробуждения, ты сам привел их в этот мир чтобы они сломили тебя же, чтобы они помогли тебе быть рядом с ним, таким могущественным что нет сил быть рядом, так страшно, так тянет к нему что нет сил сопротивляться, и ты каждый раз умираешь ради него, ради того, чтобы быть с ним рядом в себе, в месте встречи жизни и смерти, и эти призванные божества архетипы, как люди на похоронах, каждый из них не верит что ты мертв, они тянут к тебе свои руки вырывая тебя из его призрачных объятий, опять возвращая тебя в царство воскресших теней утренней зари, где ты опять станешь одним из них, и опять потеряешь свое содержание, перетягивание каната двумя непобедимыми сущностями, одна хочет но не может победить, а другая не в состоянии проиграть, тебя рвут на части, на лоскутки одеяла, нежно положенного на твою душу рассыпающейся рукой, все зыбкое, хрупкое, невесомое, все рвется и сыпется, и ты шьешь и шьешь, штопаешь дыры в памяти, налаживаешь заплатки на пробелы, притягиваешь чужое, а они приходят и рвут все на части, и ты все это время спишь, как когда-то давно, беспокойно, неизбежно, рядом с собой и около их.