Космос.

Желание жить и желание умереть одновременно. Страх жить и страх умереть одновременно. Это основа нашего естества, это наша религия. Смерть и жизнь инструменты в наших руках. С помощью смерти мы делаем возможной жизнь, а с помощью жизни осуществляем смерть. Мы готовы и на одно, и на другое ради своего начала (родителей) и ради своего завершения (детей). Ребенок, ради физической жизни родителя, умрет душевно, а родитель, ради счастья ребенка — готов отдать свою жизнь. И все крутится вокруг да около, и мы никак не можем понять живы мы или мертвы, боимся мы или желаем. Полная разгерметизация, вопли ужаса, бесконечное падение в тьму. Мы постоянно повторяем все вновь и вновь, онтогенезом повторяя филогенез, но только в рамках самого себя, мы не даем себе умереть в своих же воспоминаниях, ведь пока мы способны их воспроизводить, рожать, воспитывать, развивать, до тех пор живы мы сами, жива наша жизнь. И как же мы злимся на то, что мы есть, что есть такая частичка Я, которая обладает собственной памятью в которой нет нас, скопированных и отпечатанных на родительской матрице. Мы злимся на себя больше всего в жизни, и мы готовы убить себя больше, чем кого-либо еще. Но, мы любим себя такого и зависим от этой частицы Я, для нас она — Бог, недосягаемый и неприкасаемый идол, незримо влияющий на нашу жизнь. Я говорит с нами, это голос нашей души, она любит нас как нечто совершенное, эта частица Я так или иначе ведет нас среди этого хаоса. Но мы действительно не знаем, как нам жить, это правда. Мы не знаем, что с нами происходит сейчас, живы мы или мертвы, боимся ли мы или желаем, что сейчас происходит? Нет ответа. Мертвая душа не мертва, просто она говорит на языке мертвых в стране мертвых, а значит — вы там, с ней, или она, там, с вами. Одинаково близко и одинаково далеко это ощущение единения, гармонии, счастья, его не достать рукой, не схватить. Так страшно жить, страшно умирать, что хочется смеяться от горя, от напряжения, как будто бы мертвые насмехаются над смертью, как будто бы они смеются ей в лицо. Настолько страшно все это. Очень страшно жить среди сотен миллионов трупов, которые лежат рядом с тобой в этой земле, которая называется — родина. Из нее все встали, в нее все и лягли. Мы пытаемся ускорить этот процесс, нам невыносима разлука с матерью, мы так и не научились жить без нее. И не научимся. Жизнь без нее — это смерть за нее. Отказ от всего несет свободу. Моральную или духовную? Мы должны быть свободны для истинного подчинения или свобода доступна лишь тем, кто истинно растворился в подчинении? Страх и божественный трепет в глазах, переживание этих моментов единичны в жизни, полный уход в переживание божественного откровения. И потом — ничего. Куда все делось? Где его искать, куда идти? А его нет. Нас бросили среди космоса, в беспечной мгле, лететь неизвестно куда и неизвестно зачем. Одни в полной темноте. Тут больше ни души. Страшно быть живым в мире где больше нет ни души, страшно, когда нет связи со своей душой, страшно, когда ты ее не различаешь в себе. Тревога, отчаяние и страх скрыты под веселой беспечностью. Куда не копай, а все равно наткнешься на смерть, как напоминание о жизни. Это полная разгерметизация, приготовьтесь, сейчас вы начнете умирать.