Абсурдное, на первый взгляд, утверждение, но давайте разберемся.
Любое историческое событие, по Гегелю, повторяется в истории дважды: первый раз как трагедия, второй – как фарс. И классический европейский карнавал тому яркий пример. Именно европейский, органично трансформирующий кровавую полузабытую историю своих стран в веселое представление. И тем самым превращая банальное масленичное гуляние в демонстрацию истинно народного свободолюбия и торжества национального духа.
Ярким примером такой трансформации служит «Битва апельсинов» – ежегодный карнавал в итальянском городке Ивреа.
Где мрачная история битв XII века оживает в виде веселого сражения апельсинами, где отрубленную голову герцога, побежденного восставшими горожанами, символизируют именно оранжевые плоды, а не извлеченный из склепа череп.
Невозможно, наверное, перечислить все европейские карнавалы, в которых трагедия и пафос настоящих и крайне жестоких средневековых войн и восстаний представлены радостным киданием друг в друга всяческих совсем небоевых снарядов, большей частью съедобных – конфет, фруктов, муки.
В наших реалиях наиболее яркими представителями карнавального дела являются исторические реконструкторы. Которые самые кровавые события из недавней истории подают как довольно безвкусную конфетку, но при этом находится все больше желающих эту конфетку смаковать. Действительно, почему бы и нет, когда совсем не страшно и без кусков разорванных тел на поле «боя»?
Но когда фарс пытаются втиснуть обратно в рамки исторической трагедии – тут уже не до смеха. И не потому, что это физически невозможно, как раз «Бессмертный полк» и служит примером, что бывает и так. А потому, что речь идет уже не о карнавале, а о диагнозе. Диагнозе обществу.
Российское общество, постоянно эксплуатируя тему Второй мировой, чуть-чуть не дотянуло до стадии «принятия» и внезапно вернулось обратно к «злости»
Если использовать описанные психологами стадии человеческой реакции на пережитое горе как «отрицание-злость-торг-депрессия-принятие», то можно сказать, что российское общество, постоянно эксплуатируя тему Второй мировой, чуть-чуть не дотянуло до стадии «принятия» и внезапно вернулось обратно к «злости». Или, что более вероятно, россиян «туда» возвращают – настойчиво и умело.
Общего с карнавалом у «Бессмертного полка» слишком много. И массовость, и неподдельный энтузиазм, и инициатива на местах, и расцвет народного творчества в изготовлении костюмов и атрибутики, и общее ощущение причастности. И, конечно, игра как таковая, игра во что-то серьезное и сопутствующая ей, как всякой азартной игре, абсолютная этическая слепота. Когда азарт застит глаза игроков – и никто из участников игры-карнавала в упор не видит несовместимость самой акции и ее декламируемых предпосылок. Как те же итальянцы не видят в апельсинах отрезанную голову герцога.
Вот как вы думаете, умилился бы солдат, вернувшийся в 1945 году из фронтового ада, трехлетнему ребенку, одетому в хорошо подогнанную форму НКВДиста? Или детской коляске в виде танка, в котором сам совсем недавно горел?
И это при том, что как выглядела настоящая отрезанная голова герцога в той же Италии точно никто не помнит, а вот форму ГУЛАГовского охранника в России многие еще не забыли…
А главное, радовался бы солдат тому, что его потомков, спустя 75 (!) лет после победы в страшной войне объединяют только три вещи – зависть к побежденным, костюмированные шествия и нескончаемое вставание с колен?
Стоит ли упоминать о том, что гордость, уровень которой участие в акции «Бессмертного полка» должно резко повысить, вообще-то считается в православии смертным грехом?
Но есть и отличия от итальянского карнавала. Самое главное – в том, что костюмированное шествие с досконально регламентированными атрибутами, которыми, по сути, являются портреты ветеранов войны в руках у каждого участника, должно восприниматься и участниками, и зрителями как коллективное сакральное действо, направленное на введение присутствующих в некое экзальтированное состояние, характеризуемое как «я горжусь!». Причем не сумевшие войти в подобное «состояние» публично осуждаются другими «ходоками». Пока что на словах…
Уж не знаю, стоит ли упоминать о том, что гордость, уровень которой участие в акции «Бессмертного полка» должно резко повысить, вообще-то считается в православии смертным грехом. А уж каким грехом считать гордость за совершенное не тобой, гордость за то, к чему ты лично никакого отношения не имеешь, сказать не смогут даже отцы церкви.
Хотя, если вспомнить историю «Бессмертного полка», появившегося как действительно народная инициатива в российском Томске в 2011 году, начиналось все не так эмоционально.
Но сразу же акция была поставлена под жесткий контроль властей, как и все акции в России, которые привлекают внимание более трех человек. Затем изначально народное движение было приватизировано российскими властными структурами, организация шествий полностью перешла в ведение органов исполнительной власти и проправительственных патриотических организаций.
Общего с карнавалом у «Бессмертного полка» много. И массовость, и неподдельный энтузиазм, и расцвет народного творчества в изготовлении костюмов и атрибутики, и общее ощущение причастности
Следующий шаг – движение встроено в действующую систему пропаганды и оболванивания населения, которая называется «патриотическим воспитанием». И теперь участники «Бессмертного полка» идут в «День победы» в хвосте войсковых колон и организованных групп населения, бурно выражающих лояльность действующей власти. Ни о какой скромной приватной «маевке» в городском парке речи уже нет. «Маевка», конечно, не исключается, но только после «обязательной программы», то есть проправительственных мероприятий.
Таким образом, «Бессмертный полк» сделали той самой бархоткой, которой очень удобно полирнуть кирзовый сапог российского милитаризма.
И еще немного о когнитивном диссонансе российского 9 мая.
Если это шествие, «Бессмертный полк», действительно имеет карнавально-реконструкторский смысл, и вообще все действо повествует о «делах давно минувших дней», то как с этим сочетаются немыслимая серьезность и присутствие в этой же «деньпобедовской» колонне (но чуть впереди плакатов с залихватскими лозунгами, вроде «можем повторить», призывов «На Берлин!») марширующих «юнармейских» классов и прочих атрибутов даже не патриотического воспитания, а, скорее, военно-прикладной подготовки действующего резерва Вооруженных сил России?
А если это акция памяти и гордости за подвиги не каких-то абстрактных предков, а имеющих имена и фамилии ближайших родственников, то зачем вдобавок ко всему вышеперечисленному этот сильно смахивающий на пародию маскарад в виде армейской формы на мамашах и грудничках да детских колясок, задрапированных под «тридцатьчетверки»?
Понятно, что не все участники «Бессмертного полка» одеты в хаки, но ведь карнавальные костюмы, которыми, по сути, являются копии советской военной формы семидесятипятилетней давности и одеваемые исключительно на акцию, никому не режут глаз! В таком ракурсе присказка про крестик и трусы становится на редкость актуальной.
«Бессмертный полк» сделали той самой бархоткой, которой очень удобно полирнуть кирзовый сапог российского милитаризма
Карнавальные маски в военной колонне настолько противоестественны, что напрочь лишают смысла одну из составляющих этих колонн. Так, и подразделение мамаш с младенцами в хаки, и школьники с фотографиями на палочках, марширующее в одной колонне с ротами «самообороны», казачьими сотнями и установками залпового огня – не оставляют ни малейшего сомнения, в чью, собственно, честь затеяно шествие. И, боюсь, что обслуживающим персоналом тут будет выглядеть именно колонна «Бессмертного полка».
Этакой ротой обеспечения торжественно едущих во главе парада российских «Градов», «Ураганов» и С-400.
Высмеивая саму идею карнавализации памяти дедов и прадедов, я не хочу иронизировать над чувствами этих людей. Верю, что большинство из них идет в рядах «Бессмертного полка» по зову сердца, искренне считая, что таким образом отдают свой долг погибшим. Понимаю, что большинство из них не осознает ни утилитарности для властных раскладок, ни карикатурности этого полукарнавального, полупохоронного марша.
Но вот вопрос – куда они идут траурной колонной, молча, одетые в забытую военную форму, держа над головой портреты давно умерших людей?
Будто сошедшие со страниц оруэловской антиутопии.