- Ты в курсе который час ночи? — злобно спросил я у трубки. — И шо тут немножко война?

- Так вы ж Хамчика хотите зарезать, Лучок! Ну куда это годится, свинья с вами воюет уже полгода, а вы его резать! Он же почти боевой товарищ! — верещала трубка.

- Какой он мне товарищ? Он свинья. Он рожден, чтобы быть съеденным. Борн ту би итин.

- Не ешьте Хамчика. Я через недельку приеду, вам свининки привезу с базара. А Хамчик пусть живет, — жалобно сказала трубка.

- Ну вы же там не голодаете. Я приеду, борщик вам сварю, Лучок.

Я вздохнул и сбросил звонок. Галка. Такая Галка. Я вышел во двор и посветил фонариком. Из потемок на меня с надеждой смотрел Хам.

- Иди спать, свинота. Борн ту би жрать.

***

Галка защищала жизнь во всех ее проявлениях, и вряд ли бы нашлось для нее менее подходящее место, чем война. Любой обмен веществ был для нее индульгенцией. Потому что «оно же живое».

Детский врач, она работала по выходным, чтобы набрать отгулы на ротацию в Зоне. Ее поликлиническая начальница, сепарша, вовремя съебавшаяся из Луганска, куда призывала «путинвведи» — но сама почему-то не оставшаяся в земле обетованной — препятствовала как могла. Разводила сплетни, вызывала на ковер, не давала работать и не отпускала в Зону.

- Слушай, Галка, — говорил я. — Скажи мне как ее зовут. Завтра ее будет знать вся страна, послезавтра она вернется в свой Луганск.

- Ты что, Лучок! — пугалась Галка. — Нельзя, она же живой человек! Как можно живого человека — и в Луганск!

Если бы я поймал за хвост сатану, она бы сказала «Как можно мучить живого сатану!», отобрала бы у меня гемона, и помазала бы ему хвост зеленкой.

***

Алена, хозяйка из Последнего Магазина заболела. А Последний Магазин — это стратегическая точка, на то он и «последний». Потому что за ним нет ни семок, ни колы, ни сыра, ни хлеба. Только ВОПы и минные поля. Дальше Последнего Магазина не заезжают даже джипы ОБСЕ.

Алена мужественно шаталась за прилавком, а я кормил Алену витаминами и антибиотиками. Но не работало, и все шло к тому, что Последний Магазин закроется. Нужен был полноценный медицинский осмотр. Ехать куда-либо Алена отказывалась. Я нервно мял стетоскоп… но как? Оно же женщина. А я — киевская хунта. Ага, щас, я буду с нее лифчик снимать. ОБСЕ уже настропалило фотоаппараты.

- Галка, — сказал я в телефон. — Тут, понимаешь, живой человек умирает. Женского пола. Грудь, легкие, сиськи и все такое. Надо чтобы женщина осмотрела, а с женщинами у нас напряг. Давай, говори как твою начальницу зовут. Сейчас ей перезвонят. С высокого уровня.

- Вы Хамчика не съели, Лучок? — тревожно ответила трубка. — А Трешку покормили? А у тебя грибок прошел? Фокс клетчатку ест? У Юли нога как?

- Га-а-а-алка! — взвыл я. — Еб-а-а-а-ть!

- Все, все, Лучок, выезжаю, — торопливо ответил телефон. — Сейчас билеты закажу.

Неподалеку ебнули четыре прихода, судя по звуку — мины 82-мм. Вот шо за жизнь у Галки — любить жизнь, но всегда торопиться туда, где убивают.

***
У Алены оказалась вялотекущая пневмония, и мы ее заслали в госпиталь. «Езжай, не бойся, мы присмотрим». Хама мы не съели, грибок прошел, а Фокс вместо клетчатки ел галкин борщ. Хам тоскливо смотрел на Фокса в окно. Он тоже хотел борщ, но ему достались объедки от «сейбров».

Над замерзшим морем в силу каких-то атмосферных событий стояла радуга.

А я ел борщ из одноразовой посуды, смотрел на радугу и думал — как это хорошо, когда кто-то защищает все живое даже на войне.