Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха — что такое хорошо?.. Хорошо, что папа оказался гуманитарием и распедалил вопрос в понятных для ребенка категориях – что надо пальчик тыкать в книжку, а не в попу. А если бы папа был технарем, то начал бы нудно уточнять свойства и параметры системы, в которой требуется определить понятия «хорошо» и «плохо». Ну откуда малое-дурное может про это знать?

Вопрос «что такое хорошо и что такое плохо» выбешивает технарей, плохо переносящих неопределенность. Зато радует гуманитариев. Адепты точных наук пытаются воспринимать мир как фотограф – более того, при фотографировании на паспорт. Гуманитарий же художник, рисующий сам себя, поглядывая в зеркало – если у него на холсте получится один глаз больше другого и кривой рот, то вместо того, чтобы перерисовывать, он просто прижмурит один глаз, искривит рот, посмотрит в зеркало и совпадение станет абсолютным. Даже доебаться будет не к чему.

Просто иногда картина, нарисованная гуманитарием, оказывается таким уж дорианом греем, что подобным образом скорчить рожу физически невозможно. Приходится таки портрет перерисовывать, а для этого «хорошо-плохо» надо как-то формализовать. Ну, типа глаза на картине могут быть разного размера, но в любом случае – не более двух штук в случае человека, и не более восьми в случае паука.

Чу! – радостно завозились технари – ща мы вам тут все наформализуем, не то что эти философы!

Спакуха, матанщики и ботаны. Формализовать и упорядочивать все равно придется неопределенность, так что без философов не обойтись, а в крайнем случае придется еще и поэтов привлекать.

«Хорошо» и «плохо», как оценочные категории, вне систем не существуют, и притча про камни в перстне и камни в почках известна всем. Технарь рационально предложит удалить камни из почек, гуманитарий возразит, что для этого придется продать камни в перстне. Так что получится баш на баш — быть бедным и здоровым не намного лучше, чем богатым и больным.

И начнется традиционная свара физиков и лириков: технарь будет логически аргументировать, обрезая бритвой Оккама лишние сущности, чтобы свести решение проблемы к простой оценке "A>B". Гуманитарий же, напротив, со страшной силой начнет запихивать иглу в яйцо, а яйцо в жопу утке, чтобы расширить систему до такого масштаба, где логика вообще не действует. А действуют только вероятности уровня «хуй его знает, давайте попробуем с бубном попрыгать».

Самые сложные и неопределенные системы – это социальные. Например, для семьи не очень хорошо то, что папе очень хорошо в сауне с друзьями. А государству очень хорошо, если папа бесплатно прыгнет с гранатой под вражеский танк, а семья не будет требовать пенсий. В то же время, для папы и семьи лучше с гранатой под танк и без пенсии, чем если какие-нибудь «ополченцы» закатуют папу в подвале, а маму с гиканьем отъебут всей батальонно-тактической бандой.

Вот так оно все и ходит по кругу как диалектическая коза на веревочке, роняя из под хвоста орешки дискуссий. Но когда дело доходит до категорий «хорошо-плохо» в отношениях между государствами, то тут даже диалектическая коза пытается в ужасе оборвать веревку и убежать.

Все, я наговорился досыта банальностей, разжаловал Капитана Очевидность до лейтенанта и перехожу, собственно, к ноучному материалу.

***
Поскольку у государств морали не существует, то категории хорошо и плохо надо записывать на бумажке, чтобы не забыть – что именно сегодня, в субботу 17 октября является хорошим для Австразии и с кем воюет Океания? Ну, вроде напоминалочки для склеротика. Такие бумажки называются «договорами» и являются этическим эрзацем для больших социальных структур типа государств (или корпораций, или там военных блоков – не суть, главное шо у них общей морали нет в силу того, шо составлены они из разных элементов с разными личными интересами, мнениями, и довольно смутным пониманием и трактовкой общей цели).

Все что мы записали в эти бумажки является «хорошим». Противоположное ему, соответственно, будет «плохим», а неуказанное – нейтральным, абож несущественным. Как только нейтральное становится существенным, тут же сбегаются Высокие Договаривающиеся Стороны и бумажку дописывают. И наоборот – как только существенное отвалилось – надо составить новую бумажку, в которой пункт будет вычеркнут. Причем, если пункт о ненападении оказался несущественным, и его вывели из записи, то это не обозначает, что надо немедленно нападать. Просто это выводится из общего поля интересов, соответственно и из системы координат, а там уже поступай на свой страх и риск.

Это я к тому веду, что международные договоры вовсе не являются аналогом долговой расписки, а просто обозначают этическую систему координат в таких делах, где трудно даже сказать – что есть этика?

Вы слышите меня, ватные пидарасы? Как только какие-то пункты Будапештского меморандума стали для вас «несущественными» — надо было письмо об этом разослать всем участникам, и составить новый меморандум, более лучше существенный. Особенно после того как с вами уже рассчитались по этому «недействительному» документу вполне действительным образом. Предоплату по договору, так сказать.

***
Как уже все (кроме ватных пидарасов, конечно) поняли, сам по себе договор не может быть конкретно «хорошим» или «плохим», поскольку находится в условной системе координат. Абсолютно хорошим или плохим есть соблюдение условий, даже если договор сам по себе является паскудным.

Гуманитарий тут же составит вам классификацию договоров по их вредоносности, отметив, что «договор» — это когда всем хорошо, «сговор» — это когда хорошо только участникам, а «заговор» — это такой договор, когда третьей стороне может резко поплохеть, вплоть до полной неподвижности.

Но только нарушение договоров и есть абсолютное зло.

В мире это хорошо понимают. Отсутствие моральной ориентации, недоговороспособность, выводит государство за рамки цивилизованного мира, чем бы оно не объясняло свой поступок. Да и вообще, по большому счету, договороспособность – один из критериев государства, так шо кацапы, беснуясь на тему «несуществующей Украины» и «страны 404» не понимают тот факт, что сами перестали быть полноценным государством. И жопу себе зашить не получится. Даже если начать со страшной силой соблюдать абсолютно все договора, окружающие будут воспринимать это исключительно как «пока еще не наебал».

Второго шанса доказать свою договороспособность у государств не бывает. Второй шанс есть у спортсмена, побитого на ринге, у наркомана, решившего начать новую жизнь, у отвергнутых девушек в стиле «Гермиона за лето сильно изменилась» (я это называю «подать в эпиляционный суд»). Но раз совравши – кто тебе поверит? Старого верного дога выгнали из будки, чтобы не кормить, и от российской договороспособности осталась только «вороспособность».

Хотя, какое это воровство? Вор, по крайней мере, способен колебаться перед совершением преступления, или даже иметь принципы – не красть у пенсионеров или, допустим, на Пасху. Российское государство – тупой и пьяный кретин, действующий вообще вне системы моральных координат, в стиле «захотел — взял». И даже не понимает – из-за чего весь шум? Это же был наш Крым!

О чем тут говорить?

***
Самое печальное я оставил под конец.

Будапештский протокол вызвал невероятные надежды у всего мира. Впервые после Хиросимы появился шанс на реальное сокращение ядерного оружия и снижение угрозы для всего людства. Это вам не всякие движения-неприсоединения, когда отказывались от А-Бомбы те, кому она и так не светила, или взаимное сокращение арсеналов со стократного гарантированного уничтожения до тридцатикратного. Это сделка, не имеющая аналогов в истории и дававшая вполне реальные шансы на практике, а не на бумаге, избавить человечество от грядущей эпохи многочисленных Анчурий с десятком «грязных» бомб у каждой.

Добровольно был передан третий по мощности на планете ядерный арсенал, на практике реализовывалась идея фактически оставить ядерные арсеналы в руках Великих Домов типа Атрейдесов и Харконненов, которые гарантируют неприкосновенность остальным Домам.

Говорят, иранская делегация, услышав предложения США и Великобритании отказаться от ядерного оружия под их гарантии безопасности, в полном составе валялась от смеха на персидских коврах, дрыгая ногами в лаковых туфлях, а отсмеявшись и вытерев слезы, спросили, указывая на Лаврова: «А этот сын изжоги и ослицы тоже войдет в число гарантов?»

Прекрасная идея, обращенная в будущее, разлетелась вдребезги. Собственно, это и есть реальный вклад России в мировую цивилизацию, по значимости превышающий достижения всех пушкиных, достоевских и гагариных, даже если их сложить в кучу и добавить творчество народов СССР.

Просто потому что кретину внезапно захотелось яблоко, он полез на чужое дерево и наебнулся оттуда, сломав ветку.

***
Кроха-сын, интересующийся у папы вопросами прикладной этики, вырастет и научится сам понимать «что такое хорошо, и что такое плохо». Наш российский пухлый кретин – уже нет.

Остается только с интересом ждать, пока он потянет себе в рот вместо яблока гранату.