Кабатчики снова нас порадовали остроумной выходкой и высокой культурой обслуживания – на этот раз отличилась едальня «Вапиано» из города Львова. На эту тему уже оттоптались все, кому не лень, и даже я отметился в блоге, озадачившись вопросом: что было бы, если бы в эту харчевню, где так не любят инвалидов, ненароком забрел Стивен Хокинг? Один из самых могучих интеллектов планеты и прижизненная легенда, пророк постиндастриала и король теоретической физики внешний вид имеет довольно опужный, ездит на колесиках, а разговаривает с помощью синтезатора речи. На его фоне пострадавший Роман Кисляк так вообще аполлон и краснобай, на которого должны пачками западать официантки.

Спустили бы Хокинга на колесиках по ступенькам? Я предполагаю, что у половых из франшизного общепита знакомство с наукой и ее представителями ограничивается исключительно эликсиром Менделеева, и даже старика Стивена, которого увидев один раз уже забыть невозможно, они могли бы принять за попрошайку, пристающего к посетителям и портящего имидж лакшерно-кошерного заведения уровня «купи две пиццы – третья бесплатно».

Но, то таке. Черти, выгнавшие инвалида, свое получат или от франчайзера, или от кармы, а мне обидно только что это произошло во Львове – в городе, официантов которого я люблю и ненавижу одновременно, как котов. Эти породистые и неторопливые служители культа еды словно издеваются над тобой, три часа как выпавшим из поезда, в который ты выпал из такси, в которое ты выпал из работы, и так далее, и все еще перемещающегося ментально со средней скоростью 140 кэмэчэ. Оно, гадство такое, снисходительно принимает заказ, бредет куда-то в потемки, и мружытся на тебя из угла жолтыми глазами. А потом, спустя вечность, приносит каву, палочки и терминал, и возникает противоречивое желание уебать его газетой, но почесать ему пузик.

Это у нас в Киеве официанты в ням-ням-тайм носятся шо дикие фурии, сталкиваясь лбами в проходах и роняя подносы. А у безмятежных галисицилийцев даже в полночь длится бесконечная сиеста, время неторопливого перехода с подносом по часовым поясам и домам знаков зодиака. Но, после того, как меня попустит киевский джетлаг, и ноги перестанут рефлекторно бежать под столиком в кафе, я опять обожаю Львов и его заведения. Ползать по которым можно бесконечно, из одного в другое, пока не лопнешь, или не кончатся деньги на карте.

Поэтому я не распространял бы дикую выходку какой-то безликого и безымянного идиота из такой же безликой и безымянной франшизы на весь Львов – город великой жральной, выпивальной и сидельной просто так за столиком с друзьями культуры. Как и на отношение ко всем представителям вполне уважаемой профессии общественных кормонавтов — от директоров и бартендеров до официантов и охранников.

Но вот разобраться в этиологии этой заразы надо.

Вопрос острой и взаимной любви едоков и подавальщиков еды имеет глубокие исторические корни, и мы зануримся на батискабле «Садко» в пучину веков. А поскольку одного баллона кислорода для лекции будет многовато, а для двух маловато – побьем исследование на два парта (и, как обычно, забудем написать второй, хыхы!)

***
Сначала в защиту сервиторов. Надо сказать, что ненависть зрела с обеих сторон издавна.

Если говорить о появлении общепита в Московии в виде кабаков, то обслуживание там сводилось исключительно к контролю объема выпитого и подсчету выручки. К целовальникам относились как к лагерным петухам – услугами пользовались, но руки не подавали. А поскольку в меню кабаков еда отсутствовала как класс, дабы не мешать пьянству, особую любовь к кабацким сотрудникам испытывали жены и дети «питухов» (да, тогда алкашей так называли). Власть это всячески поощряла, потому что взаимная ненависть сервиса и клиента гарантировала отсутствие сговора.

Несколько отличались аналоги городских кабаков на Западе, например в Праге, где до сих пор в потайных переулках можно найти заведение с названием «Под мртвем бронтозаурусом», открытое, предположительно, в конце неолита. Но пражаки также посещали заведения в основном побухать и поговорить, так что уровень сервиса их волновал куда меньше, чем уровень цен.

Западная культура трактиров и шинков тоже отличалась от современного общепита. Изначально это были придорожные точки для отдыха и ночлега, а еда и выпивка там подавались в качестве сопутствующей услуги. Поэтому сервисом никто особо не заморачивался, а все услуги и оплата оговаривались между холдером и клиентом в самом начале посещения, и вопрос «платежеспособен ли клиент?» в принципе не возникал.

Владельцы и обслуга старались не борзеть. Конечно, они чувствовали себя хозяевами, не пресмыкались и могли отказать в обслуживании. Но путешествовали тогда, как правило, непростые люди (простые сидели по домам). И дело даже не в том, что туристы были в основном вооруженными (щас пистолетчики набегут), а в том что перемещались они группами, готовыми к любому зигзагу судьбы в дороге, и применяли насилие без раздумий. Поэтому обслуга старалась свести количество контактов с посетителями к минимуму, та и вообще лишний раз не отсвечивать. Так что классический трактир – это не «Три Пескаря» или «Гарцующий Пони», а скорее ганделык из «Огнем и Мечем» Ежи Гофмана. Местные туда посидеть за кружечкой пива практически не ходили, потому как пиво на разлив для селюка – дорого, а вот пиздюля могла прилететь бесплатно.

Так что исторически подаватели и поедатели в системе общепита вращались по разным орбитам, стараясь не пересекаться лишний раз без нагальной необходимости.

***
Положение вещей изменилось в Западной Европе вместе с развитием городской культуры, и раз уж я взялся иллюстрировать кинематографом и литературой, то приведу в пример карьеру шоколадницы Анжелики, бывшей маркизы ангелов из романов Сержа и Анн Голон. Богатые мусье и мусьихи не просто приходили пожрать шоколадов, измазюкав мурмизьены, но использовали общественное место для общения, звыняйте за тавтологию – это было проще, оперативнее и выгоднее, чем приглашать гостей домой «на четверги у княгини N».

Естественно, прислуга в таких «салонах напрокат» имитировала домашнюю, привычную. И не обслуживала, грохая тарелку с гороховой похлебкой на стол перед клиентом, как в трактире, а именно что прислуживала, внося стоимость услуг в стоимость визита – вместе с шоколадом, арендой помещения и репутацией заведения. Сервис стал частью сервиса, как бы странно это не звучало. И опять же, подавальщики старались не отсвечивать лишний раз – но уже по другим причинам.

Именно эту модель переняли московиты, в ряду остальных моднявок, натащенных с Запада – венгерок, мазурок, ментиков, стрижек под горшок и прочих трендов угорского да ляшского строя. И извратив ее в итоге, как и остальные заимствования из Западной цивилизации. Чего стоили одни «австерии», сооруженные Петром после поездок в Европу, и в которые боялись ходить даже самые отпетые голландские и английские головорезы, головорезавшие от Бискайи аж до Ньюфаунленда. Петр как-то не учел, что европейские портовые кабаки создавались не для оргий бояр да детей боярских, а для совместного отдыха примерно одинаковых по статусу людей. Князья оттягивались в других местах, подальше от лишних глаз, в компании себе подобных.

Охуевшие после посещения подобных мест в Питерсбурхе, европейские матросы рассказывали дома, как в одной корчме, на их глазах, дрались сразу два пьяных великих князя и еще четыре князя простых, не великих – используя в кабацкой драке все возможные средства, кроме кавалерии и гаубиц Шувалова. Официантами там служили отставные преображенцы, которых после смены списывали по графе «боевые потери».

Обезьяна надела очки на жопу, ей понравилось, идея традиционного кабацкого отдыха в салонном интерьере в России укоренилась, и начала развиваться и эволюционировать, согласно менталитету. А хуле делать в той скушной цукерне? Где широта души? Бей хрусталь, спасай Россию!

Цыган, кочующих между столиками в ресторации заимствовали в Европах, но вот прикрутить к ним блохастого и ароматного медведя – уже отечественное развитие идеи. Особенно прикольно, что развлечение европейского быдла считалось шиком для тогдашних российских селебритиз. Можно было бы сразу додуматься ходить жрать в цирк, опередив американцев с их кино и попкорном. А вообще, медведей удалось повыгонять из российских ресторанов только после того, как женщинам разрешили раздеваться на сцене хотя бы до панталон и корсета. До этого победить злоебучего цыганского медведя не мог ни один венский пианист.

Вместо того чтобы выебываться в заведении друг перед другом, как и положено в любом салоне с закусками, азиаты традиционно начали выебываться перед безответной прислугой: «Эй, щлаек! Поть сюды. Валаки-тка мне пантофлей в абажуре, да штоп тигровые, королевские, да щикаладов целиком запеченых в своем соку, да водоньки-родименькой! Да лезь голый на стол, я в тя маслиной пуляться буду! Купеццтво гуляет, алтын за маслину плачу!»

Кацап любую услугу, даже формальную, воспринимает как холопство. Формальную даже больше, потому что случайного, таймшерного холопа можно использовать не заботясь о здоровье и состоянии собственности.

Кто считает что я преувеличиваю, тот нехай погуглит «Прохоров в Куршавеле» и «Российские туристы в турецком отеле». Поведение кацапских свиней отличается исключительно масштабом свинства, обусловленным диапазоном возможностей от Куршавеля до Анталии, но по составу и происхождению свинство абсолютно идентично, как капля и океан суть та же вода.

Официанты угрюмо смотрели на это дело, прикладывая к подбитым глазам холодные мельхиоровые ложки и перематывая мокрыми полотенцами головы.

Но уже вставала заря третьей эпоха харчевания – промышленные говноежки, сети и франшизы. Владельцы шикарных рестораций сравнили свои доходы от трюфелей с доходами от картошки-фри в серых безликих пищеблоках и схватились за головы. Официанты, злорадно усмехаясь, срывали с себя остоебенившие фраки и бабочки, и напяливали кепки с козырьком. Близилось время расплаты.