Попадая в армию ты ощущешь себя как нанотехническая английская блоха в цеху по клепанию подков имени Семена Буденного.

Над тобой постоянно с гулом проносятся какие-то раскаленные молоты на паровой тяге, въебываясь в стены и выбивая оттуда искры, что-то взрывается, рычит, и дьяволы в засмальцованных камуфляжах тянут на вилах остыающие заготовки, какой-то чумазый сташина орет: «быстро нахуй пошел отсюда, сейчас расплав будут заливать».

И ты в этом адском цеху стоишь, сиротливо прижимая к себе жалкий автомат калажникова, и не понимаешь — куда себя девать? Чтобы никому не помешать? И чтобы тебя не переехало тачкой.

Потом тебя отлавливает седой вахтер и прописывает на должность младшего подающего подавальщика подавальщикам. И сразу как-то успокаиваешься. Типа ты вписался. И тебя уже не переедет локомотив-«кукушка". А если переедет, то родня получит компенсацию. Один миллион двести пятьдесят тысяч пятьсот гривен.

Если кто не понимает — вся армия описана в японском мультфильме "Унесенные призраками". Посмотрите, крайне рекомендую. Там где культурная японская девочка с гетрами и в миниюбке попала в услужение к демонам, которых не может быть на этом свете.

Потом первоначальный стресс проходит, и ты понимаешь, что эти чудовища вовсе не демоны, а твои побратимы. Восьмирукое чудовище — это блокпост "Республика", от это здоровенное чудило на пластиковой подошве, от которого разбегаются люди — это начмед твоей бригады, а на крыше замка сидит и каркает, раскрывая рот с зубами размером с палец — это не птеродактиль, это комбриг.

А эти шесть уродов с щупальцами и мандибулами — твое подразделение. Твои ближайшие люди до конца войны. Семья и братерство.

А потом ты получишь отпуск. И поедешь экспрессом домой. Цена билета элитной электрички составляет треть от ставки сержанта без надбавок — тысячу гривен. Слава Богу, у меня есть деньги на первый класс. Я бы мог и на вертолете, но то уже реально перебор

От Покровска до Днепра в вагоне не будет никого, а потом внезапно в интерсити на стоянке в Днепре набъется местечковая элита, которая будет воротить от тебя нос. Деревенские примадонны в каблуках "шесть пальцев" и дяди в квазикожаных куртках с воротниками из меха кукушки, собравшиеся на выезд в Киев. Кино посмотреть, попкорна покушать, в зоопарк сходить, решить дела по бизнесу уровня заправки и авторемонта.

В тот самый Киев, где я родился и вырос. В котором я могу пройти пешком от "Пингвина" до бывшей "Янтры" дворами, а потом через мостик имени первого Патона. В мой город. Собственный.

Но форму невозможно отбить от запаха дыма. Стирать ее можно до бесконечности, сушить ты ее будешь все равно над печкой. И любой шмот, хоть пять-одиннадцать, хоть край-пресишн по цене хьюго-боссов, он будет вонять чудовищами с передовой.

И ты сидишь в первом классе электрички, как позорище, и от тебя несет армейским мылом и древесным дымом, что оскобляет обоняние утонченных принцесс из Пятихаток и Александрии. Вот меня, как ни странно, запах турецкой кожи, салона "деу-ланос" и одеколона "Саша", непрестанно исходящий от пятихаткинских принцесс не возмущает. Селянки, хули с них взять. Я же киевлянин на контракте периметра. Я и не такое нюхал. Я нюхал труп.

От меня пахнет здоровым бронетранспортером, ортофосфорной кислотой и волонтерским вишневым джемом от бабулек из "Шаленых Бджилок" Белая Церковь.

И вот через вагон прется чудовище с щупальцами в камуфляже. Опознает во мне родственника, и спрашивает "а где восьмой вагон?"

- Ты скуда?

- Сто тридцять одын.

- Орбешники, ага. Я пятьдесят седьмой. Садись тут, отдыхай. Жрать будешь?

- Не, пить хочу. У меня бутрики, в части нарезали, поделюсь. Если есть вода — давай. Курить хочу.

- Щас стоянка в Знаменке, выскочим перекурим.

- Не успеем. Минута стоянка.

- Когда мы не успевали за минуту, разведка?

- Ну да, медицина.

И вот как в этом японском кино про унесенных призраками, где девочка оказалась среди чудовищ, ты понимаешь, что рядом с тобой в вагоне только один человек. Разведос 131 орб. Твоего биологического вида.

А остальные хуй пойми шо с мандибулами и щупальцами, которые едут в Киев, притворяясь людьми. И у тебя наступает прозрение японского мультфильма. Люди становятся чудовищами, а чудовища — людьми. Хотя дорога на тот свет через адскую кузню открыта для всех. Главное — не бояться.

- А шо, нашел там себе кого-то?

- Не, давай ровно, хорошая лейтенанточка. Только без лишнего. У меня отношения.

- Тю. Та я понимаю. Но реально хорошая. Я с ней в пэпэдэ пересекался. Ее все оперативно-тактическое угруппування знает. Смотри, за ней там кто-то из разведки ходит. В общем, аккуратней себя веди.

- Нахуй ты меня жизни учишь?

- Я тебя не учу, я за тебя переживаю. Хорошо, когда свои со своими. Дай вам боже. Боевая медицина и штабная, это же огого какой союз. А то выйдет блятьнахуй за какого то беспомочного, типа этих… Которые к нам принюхиваются. Все, Знаменка, бежим курить, братику. У нас одна минута

- Я щас блять стопкран дерну и будет десять минут. Успеем.

***

Я третий день в отпуске, и испытываю тоску по своему цеху горячего копчения. Мне не хватает моих армейских друзей, чудовищ, выдирающих лапы в берцах из бесконечной грязи прифронтовой полосы и морозящих руки во внутренностях бронетехнки. Простых отношений, где сказано — значит сделано, а если не сделано — значит были причины. Где первая матерная пиздюля от командира — это значит что тебе списали все твои былые заслуги, открыли отчет новых, и ты больше не паганель с сачком для бабочек, случайно попавший в армию.

Ты получаешь пизды наравне со всеми, но среди чудовищ ты такое же чудовище. И ты бегаешь по цеху горячего копчения без белой гостевой каски. Тебя вызывают по радейке не на "вы", но зато на встрече тебе полюбому положено место среди своих. Лежка и кормежка для тебя положняк не в качестве услуги для туриста, а по определению.

Тебя украли призраки. И ты больше не боишься потустороннего. Уходит ужас неопределенности, и ты спокойно занимаешься страшными вещами. Вокруг тебя такие же чудовища. Надежные, заботливые и свои. Твои друзья и подруги, страшные для всех — только кроме тебя, пока ты носишь их знаки различия.

Вот.

Никогда не презирайте солдата. Сержант, который тащит по вокзальной платформе баул, вчера мог быть владельцем радиокомпании, или популярным блогером, или звездой кардиохирургии.

Он добрововольно пошел в чудовища, чтобы сберечь людей.

А чем от него пахнет — так это дело десятое. Как писал основатель нашей Кафедры отец Чиполины, Джанни Родари: "У каждой профессии запах особый".

Только бездельник не пахнет ничом.

Только мочей и картонным мечом.