- В каком смысле нет электричества? — спросил Горман, прижимая к горлу ларингофон. — У русских только в этом секторе около сорока тераваттных генераторов энергии для модификации атмосферы! Как здесь не может быть электричества? Здесь Санта-Клауса, допустим, быть не может, потому что он в Лапландии. Но только не электричества!
Подшлемный наушник что-то невнятно прожужжал.
- В каком смысле — вскипятили ледниковый панцирь? Зачем? Какие «хохлы спиздили» сорок тераватт? Кто вообще эти «хохлы»? Ксенос?
Наушник опять тихо ответил. Горман кивнул головой и переключился на радиоканал своей группы.
- Ребята, света не будет. Эти колонисты зачем- то выпарили полярную шапку планеты, создали искусственное море и заселили его дрожжевыми культурами. Бишоп в центральном посте монтирует генератор. Придется идти в темноте. Берегите батарейки. И вот что, больше никакого «кобзона». Этот хуй резиновый... извините, я имел в виду мистер Бишопа, сейчас держит связь по металлическому покрытию стен. Проводка из цветных металлов почти вся срезана и куда-то вывезена, но есть возможность получить на тактик-блоки другой звуковой ингибитор от этого психоза. «Кобзона» стереть, файл заменить. Как поняли?
- Оки-доки, — ответила Дитрих. — Есть, поймала сигнал от ху.. Бишопа, простите. Загружаю и раздаю.
В свете нашлемных фонарей коридор выглядел как декорация для фильма ужасов про вооруженных сектантов-луддитов, страдающих синдромами Туррета и Брейвика одновременно. Из проплавленных в решетчатом металлическом полу отверстий пахло рвотой и оливье, стены были изрешечены картечью и расписаны постоянно повторяющимся одним и тем же словом из трех букв. Первой была — «икс», второй «игрек», третьей буквой — вывернутое наизнанку «эн» с тайтлом над ним.
Хикс подошел к одному из проплавленных рвотных отверстий, дернул шнур фальшвейера и бросил его вниз. Горящий красный огонек пролетел несколько уровней базы и рассыпался, ударившись о дно террафомирующего комплекса, где-то глубоко внизу на уровне преисподней.
- Нихуя себе, — сказал Вержбовски. — От это заебись есть куда посрать в Мурманске!
- Веж, я предупреждал! — угрюмо сказал Хикс, и потянул из-за спины дробовик. — Никакого «нахуй» и «нихуя». Беспизды, я не шутил.
- Спокойно ребята, не охуевайте. — отозвалась Дитрих. — Я уже залила блокирующий трек. Только включаем фоном, чтобы не мешало тактической коммуникации группы.
- Что это? — спросил Горман, добавив громкость в наушниках и вслушиваясь в первые аккорды.
- «Отель „Калифорния“, „Иглс“, тысяча девятьсот семьдесят шестой год. Бишоп говорит, что действует безотказно, но через два-три прослушивания надо ставить „Лав ми тендер“. Чередовать. Второй файл грузится, уже за тридцать процентов.
- Извини меня, дружище, сказал Вержбовски. — Сам понимаешь, сорвался. А вот теперь стало хорошо.
- И ты меня извини, — ответил Хикс, И тут же ударил коленом Вержбовски под дых,а затем пинком ботинка отбросил согнувшегосся пехотинца его к стене. Три точки лазерного прицела, до этого дрожавшие на лбу Вержбовски, в стробоскопическом темпе заметались по стенам коридора, нащупывая цель.
Группа раскатилась под стены, занимая позиции для огневого контакта.
- Да что творится? — заорал Горман. — Парни, вы что опять взбесились?
- Никто не взбесился, сэр, — вежливо ответил Хикс з укрытия. — Мистера Вержбовски только что хотели ликвидировать. Неизвестный снайпер маркировал его, как цель. Я оказал боевому другу посильную помощь. Безусловно, силовое воздействие могло показаться излишним, но я поступил соответственно ситуации. Готов принести любые извинения.
- Благодарю вас, — ответил Вержбовски, — Но помощь была излишней. Как и извинения. Это был мистер Бибс. Я установил ему на внешний панцирь дополнительные средства наведения. Безусловно, лазерные лучи демаскируют стрелка в задымленном помещении, но поскольку мистер Бибс практически пуленепробиваемый, и работает, преимущественно, на открытых пространствах, то лазерный дальномер, с учетом его близорукости...
- И насколько вам было сложно доложить об этом непосредственному командованию? Или хотя бы шепнуть по-дружески. Безусловно, я не ставлю вам это в упрек, но...
- Дитрих! — рявкнул Горман, — сделай тише этот „Иглс“, потому что мы сейчас здесь вальсировать начнем. Мы, все-таки, на войне, а не на танцах. Веж, запускай своего панцерщвайна. Это группа Эйпона его отправила нам навстречу. Они регулярно теряют с нами связь, потому что кто-то спиздил... извините, украл всю медь и алюминий. Поэтому внутреннняя стационарная связь не работает, а местные эфирные и наши тактические каналы блокируются стенами здания. Вместо плана колонии и контроля перемещения сотрудников у русских на центральном компьютере почему-то пасьянс „Косынка“ и куча порнографии в каком-то древнем формате с чудовищной компрессией. Бишоп пытается восстановить информацию. Нам придется идти с проводником.
Звук „Иглс“ в наушниках заглох. Вержбовски дважды свистнул, и мистер Бибс, свернувшись панголином, выкатился из-за угла коридора. Потом, похрустывая сегментами брони, трансформировался в походную форму, погасил лазерные прицелы, опустил наспинные миниганы и замер. Вержбовски подошел к нему, присел рядом, нажал на что-то неведомое за обгрызенными ушами боевого панцершвайна, и бронемаска Бибса с шипением разошлась, выпуская инертный газ.
- Свинюга ты моя, — ласково сказал Веррбовски, почесывая Бибса. — Хрюкотало поросячье. Отведешь нас куда надо, бронированная тушенка?
Бибс раздвинул двойные мандибулы и издал звук в инфразвуковом диапазоне, обозначая одновременно согласие и радость от встречи с другом и хозяином.
- Тогда идем, — сказал Горман.
- Тогда стоим, — ответила Рипли и посветила фонариком на стену. На стене было написано красным „МОВА“. Рипли поднесла к надписи запястный тактик-блок, прижала его к стене, сработал ДНК-анализатор, и на мониторе гаджета появилось изображение кудрявой девчушки. „Ребекка Джордан, 6 лет. Отец — Тарас Джордан, 38 лет. Мать — Оксана Джордан, 29 лет.“.
- Все равно идем. — сказал Горман. — Для того, чтобы лоцировать ребенка по ДНК, надо выявить его идентфикационный чип. А у русских в базе вместо плана и локации персонала — пасьянс и порнуха. Так, или иначе — нам придется идти к группе Бишопа. Вместе мы и узнаем где оно.
- Оно уже здесь — тихо сказала Дитрих. — Звуковой антидот „Иглс“ подавил датчик движения. Оно идет за нами уже несколько минут. Трассирует нас. Выслеживает. Оно где-то здесь. Расстояние менее двух метров, оно в одном с нами помещении. Но мы его не видим. Значит...
Все синхронно подняли головы, осветив фонарями потолок. На нем, вниз головой, уцепившись за рифление ногами и руками, висела светловолосая девочка-кудряшечка дошкольного возраста.
- Зродились ми великої години? — непонятно сказала девочка.
- Што? — тупо ответил Горман. — Ви есть русски девка? Интерлингва говорить? Водка, балалайка, кушат?
Девочка зашипела и поползла по потолку. Горман завозил пальцем по сенсору тактик-блока, пытаясь найти протокол общения, совместимый с русской колонисткой.
- Поздравляю тебя с днем международного восьмого женского обрезания!
Девчушка взвизгнула, пробежала по потолку как таракан, затем соскользнула на пол, метнулась через коридор, опрокинув по траектории движения бронированного мистера Бибса, и юркнула в вентиляционное отверстие. Которое по непонятной логике русских инженеров базы, находилось не под потолком, а на уровне пола.
- Не стрелять!
Рипли ринулась в то же отверстие, поползла по металлическому тоннелю, яростно работая локтями и коленями, и уже за ней бросился оскорбленный панцершвайн Бибс. Но застрял в проходе, из-за диаметра корпуса и обвеса, наглухо закупорив вентиляцию своей синталь-керамической задницей.
Вержбовски подергал бронешвайна за закрученный хвост, пытаясь вытащить его из проема. Сначала несильно, потом потянул, упершись двумя ногами в стену. Бибс издал рев в инфразвуке. Вержбовски, чувствительный к этому диапазону, отпустил хвост, сел на пол и виновато развел руки.
- Вот блять! — сказал Горман. — Извините, леди и джентльмены, вырвалось. Эмоции. Дитрих, дай всем еще немножко „Иглс“. Постарайся связаться с Эйпоном, и скажи — группа разделилась. Хикс и Веж остаются здесь, вытаскивать Рипли, панцерсвина, и эту, как ее... Ребекку Джордан. А мы идем в центр управления. Пора уже что-то делать с этим „русским миром“. Может он и русский, но на мир, как мне кажется, не похож вообще. И что пошло не так?
- Моба, — внезапно отозвался по общему каналу Бишоп. — То есть „мова“. И не „восьмого обрезания“, а „восьмого березня“. Мы пытаемся найти этот коммуникационный протокол. Пожалуйста, лейтенант, не импровизируйте, не пытайтесь контактировать с местными сотрудниками. Просто идите к нам. Мы их нашли.
- Кого?
- Всех.
