А по вечерам, когда нет интернета и обстрела, Ангелы сидят вокруг буржуйки и рассказывают друг другу страшные истории. Черная рука, желтая простыня, невидимый ОБСЕ, заколдованный венфлон и прочие фронтовые суеверия.

Буржуйка, кстати, сама по себе замечательная. Ее нам сделали и привезли Ангелам энергетики с Запорожской АЭС. Она какая-то то ли конвенционная, то ли конвекционная, в общем мы первый раз ее в бронежилете и палочкой издалека запускали, бо мирный атом нихуя не игрушка, и фукусиму в каждый дом нам не надо.

Ничо, работает, никто пока от облучения потенцию не потерял, судя по анализу трафика интернета. Служба стоит как положено.

Энергетики из «Передовой» нам много чего такого привозят, шо на дороге не валяется. У них подарки (кроме помидоров) обычно угрюмые и со смыслом, из серии «в магазине не купишь». То есть, если маскировочная сеть — то на укрытие поселка городского типа целиком, если пылесос — то асфальт всасывает и из него для себя же электричество производит, если, не дай боже, кастрюля, то она ночью грабит прохожих, чтобы купить утром еды.

Помидоры — нет. Помидоры у них обычные. Я долго искал в них какое-то атомное западло, типа не ты их ешь, а они тебя, киллер-томато но все чисто. Помидоры как помидоры. Круглые, для еды.

Фокс эти атомные приколы энергодарщиков не знал, и когда первый раз по телефону отвертку заказывал, то снисходительно рассказывал абоненту, шо ребенку: «Отвертка, уважаемый, должна быть не такая шопопало, а вот эдакая и еще такая...» Ну, шобы ручка не сразу отвалилась, и лампочка в этой ручке не мигала, потому шо это уже не отвертка, а тестер. Ну вы в магазине у продавца спросите, вам покажут, только не перепутайте, на бумажке запишите, «атвертка» как «аблигация» — с буквы «о»…

Ну, вы поняли.

Я хотел ему сказать, что он сейчас поясняет устройство плоской отвертки руководителю отдела Запорожской атомной электростанции. Но решил не портить себе праздник, а дождаться прибытия этой отвертки, бо у меня сразу появилось предчувствие необычного. Вот как у женщин «бабочки внизу живота», только «бабочки вверху головы», потому шо я уже был знаков с суровыми дарами энергетиков, и на шо они способны, когда у них попросишь, в шутку например, мифриловый доспех.

Так вот, я не знаю сильно ли был обедненный уран в этом эскалибуре семейства отверточных — я в инструментах хуево разбираюсь. Просто понял, что эту вещь лучше лишний раз не крутить, чтобы не вызвать антициклон в Приазовье. Там саморезы в ужасе от одного вида этой отвертки глубже шляпки закручивались Фокс, походу сначала даже не понял шо это отвертка. Потому что к таким отверткам полагаются лаковые ножны и подставка как для катаны, или на крайний случай на персидский ковер среди ятаганов вешать.

Потом понял, стал уважительно говорить с начальником отдела на «ты» вместо хамского «уважаемый», и тут же стал клянчить еще одну такую отвертку, чтобы типа с двух рук крутить вдвое продуктивнее. Я его отговорил — сказал что не надо, хуй его знает из чего отвертка сделана, возможно если две такие отвертки свести вместе, то можно превысить критическую массу и начнется неуправляемая цепная реакция.

Так шо вы понимаете, что такое запускать энергодарскую буржуйку — если бы она вдруг вздохнула и заговорила человеческим голосом, как печь из мультфильма про двоечника Витю Перестукина, я бы не удивился.

Но я отвлекся.

***
Сидят парамеды вокруг печки, греют озябшие лапки на ленивом тепле медленных нейтронов, и рассказывают небылицы. Шо вот есть город Киев, который еще больше Мариуполя, и в нем в домах есть такие краны, из которых всегда течет горячая вода. Надо только кран покрутить.

- Ну и шо, — говорит один такмед, — Тоже мне чудо. Вон, вскипяти чайник, вылей в рукомойник, поверни кран и тоже горячая вода побежит. Пиздец ты село неасфальтированное, папуас, бусы из батареек…

- Так ее никто не кипятит! — кипятится второй. — Она сама внутри стены нагревается и бежит уже горячая! Сама, прикинь!

Все замолкают, потрясенные масштабом бесхозяйственности.

- Не, ну ты хуйню несешь, — неуверенно отвечает третий, бывший учитель русского языка по образованию. — Нахуя в мире столько горячей воды сразу? И потом, когда ей никто не пользуется, нахуя она там, внутри стены, находится горячая? Для кого она там горячая, если никому не надо? Это все равно что у меня на складе будут стоять заранее обутые на солдат берцы, да?

- Слыш, Горький, — говорит опасный человек, вооруженный ядерной отверткой, — Ты бы поменьше на складе времени проводил. Ебнешься ты там, над крупой зачахнув, серьезно тебе говорю. Над подсчетом галош в гречке, «мене, текел, фарес, упарсин». Ты шо матери написал, литератор?

- А шо я написал?

- «Дорогая мать, у меня все в порядке, ем продукты питания, постоянно ношу на себе головной убор» — это шо такое было? Это литература по-твоему?

- А как надо было писать?..

- «Продукты питания» — это в накладной. Надо как-то проще. Люди так не говорят, тем более с родной мамой. Кто же еду называет «питанием»?

- «Ем продукты еды», что ли? Продукт еды — это говно. Я его не ем.

Филологическая дискуссия о сантехнике приобретает сорокинские фекальные оттенки, и младшие акмеисты, утомленные высокой литературой про говно и шапки, требуют у Тайры из темноты сказку.

- Хотите сказку? Ну, будет вам сказка… — в темноте рассыпается искрами тонкая сигарета, прибитая берем «лова зефир». — Только не жалуйтесь. Сами напросились.

***
- А в одиннадцать сорок пять приход тяжел яка, откуда-то из под Саханки ствольная хуярит, и гости стали разбегаться. Король сразу в блинок и оттуда воюет, принц за радейку, «девятый восьмого, восьмой девятого», сплошная математика, «перейти на тапик», а хуй там тапик, все перебито осколками. Ну и принц за радейку, а Золушка такая: опа, я типа вдоль по проводу пойду, тапик проверить — и шмыг вниз из блинка по ступеням...

- Вверх же… — робко поправляет кто-то из Ангелов. — Куда из блиндажа «вниз по ступенькам»?

- Не пизди и слушай шо мама каже! — сурово одергивает умника человек с урановой отверткой. — Ясно же сказали тебе — королевский блиндаж. Там куда хочешь ступени есть. Извини, Тайра, шо перебили. На вот, прикури, у тебя погасло…

Рассказчица прикуривает от раскаленной нейтронами энергодарской отвертки. Выпускает дым в туман и продолжает боян.

- Выламывается Золушка из блинка, а принц за ней, и тут — пиздыц! — попадание. Но чисто, без триста. Ну так, один-два, ровные зеленые, лекарство — салфетка. С копыт маникюр сорвало. Принц, короче, от боевого стресса заплелся, папе на нос пульсоксиметр нацепил, и за Золушкой. А все, нету девушки в звании сержанта. Ушла красиво, камуфляж растаял в кустах. А все почему, пехота?

- Потому что не по эшелонам укладка...
- Предварительная диагностика неверная...
- Потому что принц Эстонио...

Сказочница смотрит на детей укоризненно.

- Учи вас — все до сраки. Шо надо делать сразу с раненым?

- Перчатки надеть. То есть, ой, на себя надеть. А потом оружие отобрать. Стоп, сначала оружие или перчатки? Оружие же не контагиозное… А потом шмот срезать... ой! Вот блять… с женского сержанта тоже срезать? То есть вот совсем, до трусов? То есть даже с трусами?

Парамеды замерли от постижения, и даже буржуйка со стыда ушла в инфракрасный спектр.

Сказочница смотрит равнодушно сквозь кольца дыма.

- А я бы срезал! — решительно говорит Горький. — И с трусами. А хули? Я флиску пять-одиннадцать с одного осколочного заброневого срезал, так шоб он сепарам так сопротивлялся, как мне! Говорит похуй, фашисты, режьте рукав с рукой, протез дешевле флиски. Хорошо, шо у него сначала оружие отобрали, а уже потом перчатки надели…

- А я бы не срезал трусы, — застенчиво говорит самый молодой парамед. — Я не могу так с женщиной поступать. Шо я там не видел? А вдруг эта Золушка — феминистка, типа тех гусынь шо Шуфрич расплодил, так бела я за харрасмент в боевых условиях хату продавать. Тайра, ты не томи, скажи — что делать-то надо?

- Это концептуальный вопрос, и адресован не к Тайре — задумчиво отвечает Странник, помешивая вольфрамовой кочергой осмиевые угольки в атомной печке. — Речь идет о этическом позиционировании. Является ли для тебя баба человеком вообще, или только на войне? А вообще, безотносительно гендера — является ли человек во всем объеме парадигмы «хомо» человеком вообще, или тоже только на войне? Фокс, вот ты бы снял трусы с беспомощной женщины?

- Да я просто попрошу, и она сама снимет, — самоуверенно ответил Фокс, меняя хват урановой отвертки с прямого на обратный. — Я всегда так делаю. Тоже мне парадигма. Надо со знанием дела подходить. Вот я, например…

Тут что-то вдалеке ебнуло, потом еще раз ебуло ближе, потом свистнуло, перевернулось и ебнуло дальше, радейка сказала латунным голосом «ангелы триста одесса» и сказки кончились, кристаллизуясь в реальность. «Куда блять нахуй все в скоряк лезете сабурбан выходит фокс на кермо рюкзак броня раствор на теле грейте второй экипаж сидеть на месте до вызова и шоб все було тихо и порядке на морях и берегах».

Ангелы вырвали гравий шиповаными протекторами и улетели.

Такая вот концовочка у сказки.

***
- Так чем там все закончилось? — спросил утром у Тайры младший парамед, умываясь салфетками.

-Нормально эвакуирован. Левая кисть сквозное, между большим и указательным. Снайпер, семь-шестьдесят два. Кровопотеря грамм сто, долетели за тринадцать минут. Доктор сказал функционал не пострадает, хоть дрочи левой рукой, хоть \той же рукой на скрипке играй…

- Нет, в той сказке про Золушку чем все закончилось?

- А!..

Тайра задумалась, вспоминая сюжет. Покатала во рту мятную пасту, потом сплюнула.

- Так вот, бежит принц за Золушкой вниз по ступеням из блиндажа, а там только ее бэха раздавленная в тыкву прямо в капонире. И берц потерянный «лова зефир» тридцать девятого размера на ступеньках лежит…

- Охуеть! От это пиздануло, шо шнурованный берц с нее слетел! А он шо?..

- А он так небрежно вытаскивает из берца ее ногу, от пятки до середины берцовой оторванную, лову-зефир выкидывает нахуй, и говорит душевно: «Та, которой эта нога подойдет — станет моей женой!

***
Воевать не страшно, если за твоей спиной хрустят стерильными крыльями Ангелы, голосом Тайры бурчит радейка, ревет восьмилитровым двиглом готовый к старту сабурбан, кто-то далеко, но всегда рядом, в километре лязгает легированной сталью на ответку, прикрыть эвакуацию.

И еще дальше, четыре часа дорогги на машине, ворочаются во тьме запорожские ковали, отковывая в своих пещерах тяжелые отвертки, которыми можно выкрутить саморез, на котором висит солнце.

***
Музыкальная кода.

На медведя я друзья (два раза),
Выйду без вопроса.
Если в Фоксом буду я (два раза)
А медведь без Фокса.

Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои всегда со мной.