Девочка моя, ты пишешь : «Я тебя читаю и плачу» — но ты пойми, для этого надо писать и плакать. Без шуток. Иначе получится хуйня на постном минстеце, когда керивыныцтво вказалы высвитлить и ты пишов высвытлювать, попутно листая гугл.
Я знаю о чем пишу.
Когда я пишу о комбате Каскаде — я понимаю какой это улыбчивый зверь на бесшумном пружинном ходу, бесконечно опасный — но он тебя вытащит откуда угодно, чтобы потом надавать по морде за несоблюдение. Ахиллес, в прыжке убивающий Гектора. Я надеюсь, что он станет нашим министром обороны, потому что Каскад — это концентрат обороны. А если надо — то и нападения.
Когда я пишу о моем беспечном Фокстроте, я помню как он ночью встает, и подтыкает тебе одеяло, и закидывает тебе химическую грелку в лежку. Потому что ток вырубило, тэн остыл, минусовая температура, а вы с ним одна команда, и надо заботиться друг о друге. И ты ему отсчитываешь витамины, а он тебе засыпает порошок в берцы.
Когда я пишу о Тайре, я вижу морскую королеву, мгновенно собирающуюся в компактную сталь. «Оранжевая готовность» — и мы все забронировались и сели поближе к машинам. «Статус снят» — и мы разбронировались. «Поехали в город покушаем как люди» — и ты чувствуешь смесь уважения и нежности. Об этом трудно написать, хочется мяукнуть и заурчать.
Когда я пишу о Мавроди, я вижу морозное звездное небо, блинкуемое дронами. И он, обросший за месяц бородой, и похожий на древнегреческого философа с автоматом, говорит — Горький, попустись. Шо ты такой вообще? Сядь, поговорим. И мы говорим. И я попускаюсь, и ухожу на Башню без водки, потому что Мавроди напоил меня дружбой.
Когда я пишу о Витамине, я всегда улыбаюсь. Потому что Витамин на то и витамин. Он улыбается, говорит обгоревшему трехсотому, привезенному на броне — ну что, поехали лечиться? И трехсотый тоже улыбается. Потому что лечиться дело нужное. Он умирать уже собрался, а тут только лечиться надо. А лечиться — это больно, но не страшно.
Когда я пишу о Корчинской, я вспоминаю координатора, управляющего вертолетами, машинами и начмедами. Рычащую в трубку «я вас повбываю!» Выстраивающую логистику вывоза тяжелого раненого — а потом у нее утренняя уха из хамсы остыла. Конечно остыла, восемь часов прошло.
***
Я не могу всех перечислить. Медов сто тридцать первого, морпехов тридцать шесть, сейбров пятьдесять девять, правосеков Гонты, мариупольских патрульных, их так много, что не держится в голове. Девочка моя, я настолько богат, что даже не знаю — сколько у меня всего есть, и где оно лежит.
У нас нет Уренгоя с газом, нет Якутии с алмазами, нет Питера с безропотным офисным быдлом и нет хитровыебанные делков в совбезе ООН. У нас даже ядерного оружия нет. Мы его подарили
Но поговори пять минут с Каскадом, с Гонтой, с Фокстротом, с Мавроди, с Тайрой, с Витамином — оцени переливы бриллиантовых граней их душ, и ты поймешь, что нам нахуй не нужны алмазы и боеголовки, газ и совбез.
Истинное золото нации — это мы сами.
