Abstract
О поисках отца и мужа, революционной гидре и либеральной химере, а также о том, как мало поменялось в одной империи за 170 лет.

предыдущая часть здесь

Ухаживал, женился, и все.
(с) Элизабет Гаскелл «Север и Юг»

О Веллингтоне с уверенностью можно сказать, что он стал великим не потому, что был таким от природы, а потому что так было надо. Он не был военным гением – просто компетентным офицером высшего звена. Он не был трусом, но и беспримерной храбростью знаменит не был. Он был типичным английским аристократом: холодным, надменным и зачастую расчётливым. Но в эпоху, когда и старого короля, безнадёжно опозоренного потерей колоний, и его беспутного наследника никак не получалось ставить в пример, Веллингтон стал настоящим «отцом нации», примером для гордости и подражания. Мол, это у вас там на Континенте – Наполеон, а у нас – Веллингтон. И наш-то вашего побил, да-да-да!

Артур Уэлсли (1769–1852),виконт->граф->маркиз->герцог Веллингтон, фельдмаршал Великобритании, Ганновера, Нидерландов, Российской империи, Австрии, Пруссии, главный маршал Португалии, генерал-капитан Испании. Ну, як тебе не любити?

Как будущий Георг IV сделал популярной светскую моду денди, так Веллингтону принадлежит честь основания моды военной. По примеру молодого генерала, заведшего этот стиль во время войн в Индии, офицеры стали носить ботфорты, белые брюки, тёмный мундир (чёрный или тёмно-красный) и двууголку с плюмажём.

А это чтобы рассмотреть костюм

Долгое время Веллингтон был главной опорой слабеющих тори. Один только его авторитет мог удержать партию при власти. В 1828-м, когда стало ясно, что Георг IV уже не способен руководить страной, Веллингтон был назначен премьер-министром. Будучи необычайно консервативным, он всё же видел, что по-прежнему продолжаться уже не может, и пытался найти пути спасения «старой Англии». Ценой падения собственной популярности и ссоры с многими старыми друзьями он продавливает в Парламенте Билль об эмансипации католиков (оставляя за бортом избирательной системы лишь евреев). Ситуацию это не спасает, тори опять проигрывают.

В 1830-м происходит сразу ряд очень важных событий. Умирает Георг IV, и на трон восходит Вильгельм IV, «король-моряк», грубиян и ксенофоб с умопомрачительной работоспособностью и немного странными воззрениями (к примеру, он был ярым противником отмены рабства, считая, что рабы зачастую живут лучше свободных). В том же году всю Европу потрясают революции. Свергают Бурбонов во Франции, восстаёт и завоёвывает независимость Бельгия, трясёт Италию, Испанию, Пруссию и Польшу. Революционная гидра, так ненавистная английской аристократии, начинает шевелиться и в пределах королевства... так, по крайней мере, все сочли, глядя на размах оппозиционного шабаша в Англии.

В политическом смысле эту многоглавую животину представляло набирающее силу движение Радикалов. Отношение у тори и вигов к гидре было принципиально разным: первые хотели раздавить гадину кованным каблуком, а вторые – стреножить и заставить подогревать огненным дыханием паровой котёл... или тянуть нить на ткацкой фабрике... или хотя бы отпугивать грабителей... да мало ли можно придумать применений для таких талантов?

Однако Веллингтон непреклонен. На новые восстания луддитов он отвечает посылкой войск, однако Парламент такие методы отрицает. Вигская оппозиция вносит билль об избирательной реформе и, встретив сопротивление премьера, устраивает ему вотум недоверия. Искать поддержки у короля не имеет смысла (старый Вилли ещё достаточно твёрд, чтобы не нуждаться в конкурентах такого рода), и Веллингтон, осчастливив напоследок население отменой лицензирования на пиво (и открыв тем эпоху публичных пивных – пабов), уходит в отставку. Впервые за долгие десятилетия виги формируют правительство, во главе которого становится лорд Грей (тот самый, который чай).

Ёрл Грей с ароматом бергамота. Чарльз Грей, граф Грей (1764–1845), виг, дипломат, борец против рабства, премьер-министр Великобритании (1830–34). К знаменитому чаю непосредственного отношения не имел, но не говорите это в присутствии бренд-менеджеров Twinings

У вигов по-прежнему меньшинство в Парламенте, и они понимают, что их единственный шанс сохранить власть – это масштабные популярные изменения. И они начинают педалировать сразу несколько тем: введение рабочего законодательства, повсеместная отмена рабства и, естественно, избирательная реформа. Если с первыми двумя пунктами прошло относительно гладко (детский труд запретили, в колониях рабов освободили, с США на эту тему поссорились), то за Акт об Избирательной Реформе начинается настоящая война.

Виги вносят довольно мягкий проект, унифицирующий правила выборов и уничтожающий значительную долю самых одиозных «гнилых местечек». Парламент билль проваливает, и виги инициируют перевыборы. Во время избирательной кампании их поддерживают Радикалы, и такой союз завоёвывает практически все места, кроме всё тех же «гнилых местечек» и участков на откупе у лендлордов. Билль о реформе принимается Палатой Общин, но отвергается комиссиями Палаты Лордов, где тори всё ещё сильны.

Борьба за Акт об Избирательной Реформе. Дерево – система «гнилых местечек». Присмотритесь к человеку в красном (справа) – вы его уже видели

Позиция тори не такая уж ущербная. Они прямо заявляют, что виги манипулируют популярными лозунгами, обещают справедливость, хотя на самом деле лишь перераспределяют округа так, как им выгодно. И тори не врут: реформа составлена таким образом, что количество избирателей увеличивается всего на 60% (до 5.8% от населения Британии), поскольку имущественный ценз в 10₤ проходит где-то на границе low-middle class, зато основная часть новых избирателей приходится на новые индустриальные города вроде Манчестера или Ньюкасла, в которых виги (и религиозные нон-конформисты вообще) имеют сильный перевес. Тори объявляют реформу аморальной и циничной: она бьёт по самой основе Короны – Высокой Церкви Англии, она ставит интересы государства в подчинение корысти лавочников, она даёт дорогу к власти черни, она – это первый шаг к революции. Вы забыли, чем это закончилось во Франции? Опомнитесь!

В пылу полемики впервые формулируется сакраментальная позиция: да, мы против нововведений! Мы хотим сохранить (conserve) старые порядки. Мы охранители! Мы консерваторы.

Имя приживается и скоро становится официальным названием партии, хотя слово «тори» по-прежнему используется в качестве синонима. Заметьте, о либералах пока ни слова, соперниками консерваторов являются виги и радикалы.

Ситуация становится совсем напряжённой весной 1832-го, когда Палата Общин в третий раз отсылает в Палату Лордов Билль о Реформе. Все понимают, что шансов пройти у него нет, а это грозит повсеместным восстанием радикалов в промышленных городах. Лорд Грей советует королю учредить новых пэров, чтобы провести законопроект. Вильгельм IV вместо этого отправляет в отставку самого Грея и назначает на его место обратно Веллингтона.

Наступают жаркие «майские дни». В крупнейших городах Англии собираются многотысячные манифестации в поддержку законопроекта. Звучат призывы к Палате Общин прекратить финансирование Палаты Лордов и правительства, отменить сословные привилегии и даже перейти к республиканскому устройству. В Лондоне за одни только первые дни протестов вкладчики государственного Банка Англии, следуя призыву вигов, меняют 1.8 миллиона бумажных фунтов стерлингов (около 25% запасов) на золото. В резиденции Веллингтона, Эпсли-хаус, разъярённая толпа бьёт окна. Хозяин вынужден поставить новые ставни, по слухам способные сдержать ружейную пулю.

Веллингтон пробыл премьером 6 дней и, так и не сформировав правительство, подал в отставку. Лорд Грей с триумфом вернулся на прежнее кресло, а лорды под давлением Веллингтона позволяют закону пройти.

Первое заседание Парламента после выборов по новым законам. Справа тори во главе с Веллингтоном, слева – виги во главе с Греем. Всмотритесь внимательно в эти лица – это сама история

Новые выборы показывают, что консерваторы были не так уж неправы. Парламент, избранный по новому законодательству, в значительной мере отражает побуждения среднего класса – и они далеки как от демократии, так и от христианского милосердия. Новая Палата Общин не только ограничивает права аристократии, она ставит государство на защиту своих собственных интересов. Если джентльмены всегда имели возможность обеспечить свою безопасность за собственный счёт, то добропорядочные лавочники потребовали, чтобы им эту безопасность обеспечил констебль. Безопасность от кого? – спросите вы. От ближнего своего – от бродяг, черни и прочего человеческого хлама.

Полные человеколюбия, новые избранники попросили государя обеспечить всякого, кто не имеет крова и работы, и тем и другим, и король не смог отказать своим верным подданным в такой просьбе. На практике же это означало организацию «рабочих домов», в которые массово загоняли всех, кто не мог подтвердить наличие некой минимальной денежной суммы и места для ночлега. Быт в этих местах живописно представлен в произведениях Диккенса (если вы их читали... ну, может вы хоть фильм «Оливер Твист» смотрели), так что разоряться не буду. Скажу просто, что для большинства людей тюрьма была более предпочтительным вариантом – там хоть проповедников вместо завтрака не присылали.

Рабочий дом в Миддлсексе

Принятие трудовых законов означало разрыв между вигами и радикалами. Последние чувствовали себя глубоко оскорблёнными, ведь они представляли интересы тех слоёв населения, которые остались за бортом нового избирательного законодательства. Позиции вигов пошатнулись, поскольку ничего нового они предложить не могли. Параллельно консерваторы, удосужившись наконец-то разобраться в новых законах, поняли, что всё не так уж и плохо – надо всего лишь объяснить «своим» избирателям, что в интернете Англии кто-то неправ. Вскоре они взяли реванш на выборах, а потом и вовсе безальтернативно победили. Веллингтон, правда, после перенесенного позора отказался вновь брать на себя ответственность за этих дураков страну, так что премьером стал его коллега Роберт Пиль. Вскоре он и вовсе отошёл от сотрудничества со всеми партиями, предпочитая подрабатывать моральным авторитетом и арбитром в постоянной политической грызне. Мощный старик, отец русской демократии по-прежнему внушал уважение и продолжал заседать в Парламенте, хотя уже практически ничего не слышал. Умер он в 1852-м, не дожив двух лет до позора Крымской войны.

Даггеротип Веллингтона в 1844-м году

Однако, мы опять забежали вперёд. Так а где же либералы? Слово это впервые прозвучало в 1839-м... но прежде нам придётся объяснить, что же произошло перед этим.

А произошло очень важное событие – в 1837-м году умер король Вильгельм IV, и на трон Великобритании взошла нежная 18-летняя девушка Александрина Виктория, короновавшаяся под своим вторым именем. Начиналась одна из самых знаменитых эпох в истории Англии.

В эпоху королевы Виктории произошло столько всего важного и интересного, что поневоле не знаешь, за что схватиться в первую очередь. Начнём, пожалуй, со сплетен и скандалов.

Виктория, как и многие другие монархи своей эпохи (к примеру, Николай I «Палкин» или Франц-Иосиф «Прогульщик») стала жертвой педагогического эксперимента. Как вы уже знаете, её отец умер через полгода после её рождения. Её мать, немецкая принцесса, была, по-видимому, женщиной властолюбивой и расчётливой (да и трудно ожидать другого от вдовствуюшей матери двух детей, внезапно срывающейся на незнакомый остров, чтобы выйти замуж за престарелого холостяка с выводком любовниц). Её секретарь (согласно грязным сплетням – ещё и любовник) Джон Конрой тоже любил порулить. Девочку стали воспитывать по «Кенгсистонской системе»: жёсткое расписание для занятий и игр (куклы и собачка – никаких других детей), спать – в одной комнате с матерью, при дворе не бывать – там встречаются внебрачные дети королевской фамилии, а это постыдно, болезнь – придурь и отлынивание от обязательств. И ни единого слова о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Таинство брака – и точка!

Автопортрет Александрины Виктории в 16 лет. Как много читается в этих глазах...

Бедная девочка возненавидели всей душой и «систему», и Конроя, и даже мать, но другой жизни в итоге она себе не представляла. Став королевой, она очень сильно повлияла на нормы британской повседневной жизни, породив знаменитую «викторианскую мораль» – систему, в которой даже намёк на отклонение от предписанного считался позором, достойным порицания. Кроме ставшей визитной карточки англичанина чопорности, она дала высшему обществу «парадокс проституток» (если мужчина должен «перебеситься», а девушка – быть невинной, то с кем перебесится мужчина?), напутствие девушкам «лежать ровно и думать о Британии», связанные с отсутствием элементарных знаний физиологические и психологические проблемы (почитайте при случае о личной жизни генерала Китченера или знаменитого Винни Черчилля) и разгул гомосексуальных отношений в мужских школах, в конечном счёте приведший к банальному вымиранию многих аристократических фамилий (ибо молодые джентльмены попросту не знали, что делать с женщиной – и те отвечали им полной взаимностью). Проникнув на континент и тоже став там нормой, викторианская мораль подарила богатый экспериментальный материал дедушке Зигмунду, чем в будущем напакостила и общему представлению о человеческой природе.

Впрочем, мы опять забегаем наперёд. Пока что очаровательная Виктория сразу же после коронации просит принести ей чашку чая и свежий номер «Таймс». Публика в восторге: it"s so English! Виктория пытается спастись от навязчивого влияния матери и Конроя, и глава вигского правительства дедушка лорд Мельбурн (тот самый, который город), испытывавшей к ней нечто вроде отцовских чувств, насколько это подобает политику, дал ей единственный возможный совет – выходить замуж. Королева сначала возмутилась, а потом согласилась, и самым банальным образом вышла "за первого встречного принца", лишь бы только её оставили в покое. (Как мы видим, "Богатые тоже плачут" продолжаются из поколения в поколение). К счастью, Виктории повезло – она искренне и взаимно любила своего мужа, принца Альберта Саксен-Кобургского, получила от него всё то, о чём ей не рассказывали гувернантки, и при всей своей ненависти к беременности родила от него девятерых детей.

Счастливое семейство (1846). Это ещё не все дети родились.

А пока девушка устраивает свою семейную жизнь, виги стремительно теряют позиции. Консерваторы понимают, что им сдали козырные карты, и после минимальной психологической обработки во многих округах кому-либо кроме торийский кандидатов выставляться на выборы попросту не имеет смысла. Радикалы глубоко возмущены трудовыми законами (а по тем временам возмущение могло доходить до дуэли) и ведут собственную игру. Более того, в самом радикальном движении, как это часто бывает, наметились ультра-радикалы. Этим недостаточно было, чтобы Парламент перестал быть аристократическим – они требовали всеобщего избирательного права для мужчин (А женщинам? – А зачем?), но было ясно, что большинство в Парламенте (особенно в Палате Лордов) для такой реформы набрать нереально. Восхождение на трон молодой королевы пробудило надежду, что изменения можно провести "через верх". Несколько радикальных депутатов от Общин и лидеры рабочих ассоциаций (прообраз профсоюзов) организовались, чтобы обратиться к Виктории с петицией, Хартией (People"s Charter) – вскоре их движение стало называться Чартизм.

Движение проходило на фоне одного из первых кризисов перепроизводства и связанной с ним массовой безработицей. Митинги в поддержку Хартии часто перерастали в волнения, а то и погромы. В 1839-м первую петицию, подписанную 1.3 млн. человек (из более 14 миллионов жителей) Палата Общин отвергла большинством голосов. В городах начались восстания, подавленные ополчением и войсками. Активисты были арестованы и осуждены за противогосударственную деятельность.

На фоне этих волнений окончательно оформилось расхождение между вигами и радикалами. Стремясь хоть как-то сделать видимость единства, лидер первых лорд Рассел заявляет, что у них есть общие цели – освободить (liberate) внешнюю торговлю. Однако коалиция вигов с радикалами, которую теперь зовут либералами, неустойчива, и распадается от первых же ударов. Они проигрывают выборы, и к власти ненадолго приходят консерваторы во главе с Робертом Пилем.

Чем дальше, тем яснее становится, что раскол по двум основным вопросам: избирательному и торговому, – проходит не между традиционными партиями, а внутри их. Разница между классическими вигами и тори потихоньку стирается на фоне вызовов со стороны радикалов и особенно чартистов.

Раскол приобрёл и пространственное очертание. Основные промышленные центры находились на севере – Манчестер, Ньюкасл, Глазго, Ланкашир, Чешир и часть Йоркшира – и потому большинство радикальных депутатов были северянами (одна группа так и называлась манчестерские "манчестерцы"). Кстати, если кто помнит роман или фильм "Север и Юг" – название не случайное, роман о непростой любви аристократки-южанки и жесткого фабриканта-северянина символизировал.

Лидером радикалов становится ярый фритредер, последователь Рикардо, манчестерский текстильный фабрикант Ричард Кобден. Его партия (точнее, движение, так как слишком много разных и противоречивых идей витало в их кругах, чтобы иметь строгую организацию) не имеет прямой власти, но Палата Общин фактически находится под их контролем. Используя новый виток чартизма (вторая хартия собрала 3 миллиона подписей и новый ряд арестованных за подстрекание к бунту), он раз за разом бьёт по больному месту как вигов, так и тори: освободите цены – и вы решите одним махом и проблемы благосостояния рабочих, и вопросы торгового баланса страны.

Ричард Кобден (1804–65), "манчестерский мэн", борец за дело свободной торговли и мира во всём мире (потому что свободная торговля – залог мира, н'ес-па?), фабрикант и капиталюга – по глазам видно

В конце концов партия тори с хрустом раскалывается на классических консерваторов и сторонников либерализации торговли. Последние объединяются с вигами, прямо используя название либералы для своей идентификации. В 1846-м году новый состав Парламента выдвигает вига лорда Рассела в премьер-министры и отменяет Хлебные Законы. Это высший момент деятельности Кобдена (подобного взлёта ему придётся ждать ещё 14 лет, когда будет подписан договор о свободной торговле с Францией).

(Следует предостеречь от представления фритредеров благодушными любителями свободы. В некотором роде они были ещё теми фанатиками, не сильно выбирающими средства. К примеру, в 1840-м году китайский император Айсиньгёро Мяньнин запретил торговать в своей империи опиумом. Это нарушало священный для фритредеров принцип свободы торговли, и они охотно поддержали отсылку экспедиционного корпуса. Китай был побеждён и унижен, торговля опиумом продолжилась, справедливость восторжествовала.)

На фоне понижения цен на хлеб третий виток чартизма, пришедшийся на 1848-й, проваливается. Не смотря на огромные толпы людей, пришедших к королевскому дворцу просить Викторию подписать закон об избирательной реформе, та отказывает. Дело в том, что по Европе ходит пресловутый призрак у білому простирадлі, революции потрясают Австрию и Италию, во Франции свергают императора Луи-Филиппа, в Берлине реформаторы заставляют короля согласиться на введение конституции. На этом фоне британские власть имущие видят майданы признаки революции в каждом чихе "снизу". "Правительство отказывается идти на поводу у террористов"(тм), и волнения гасятся полицейскими методами. Значительная часть радикалов, получивших свой вожделенный свободный рынок, успокаивается и приступает к тому, к чему стремилась – зарабатывать деньги. С либерализацией всего остального (избирательного права, свободы совести, ирландского вопроса, образования и т.п.), не представляющего непосредственного денежного интереса, приходится подождать ещё несколько десятков лет.

Демонстрация чартистов в Лондоне (1848). Одна из самых ранних фотографий

Однако, у отмены Хлебных Законов и прочих радостей свободной торговли был один довольно неожиданный выхлоп, о котором я не могу не упомянуть. Дело в том, что Британия существовала никак не в вакууме и даже не в среде свободного капитала, как того хотелось бы фритредерам. Дешёвый хлеб, который повалил в Англию и подкосил благосостояние многих уважаемых аристократических семейств, появился не из ниоткуда. Первое место в импорте занимала Османская империя (включая Египет и, что важно, вассальные княжества Валахии и Молдавии), а второе – причём с огромным перевесом по части именно пшеницы – из страны, которой было не привыкать строить своё богатство на торговле природными ресурсами. Вы, наверно, знаете её название: оно начинается на Р и заканчивается на Я.

Около 70% экспортированных зерновых, причём более 95% пшеницы было выращено в Украине и вывезено через черноморские порты (больше половины – через Одессу). И пока Англия радовалась преимуществам свободного рынка, Российская империя накладывала одну за другой протекционистские пошлины на "золотой поток", идущий с её территории, и начинала неситим оком посматривать в сторону главного конкурента, а особенно его Дунайских княжеств, которые не только производили немалую долю высококачественного зерна, но и запирали по Дунаю практически весь экспорт из Австро-Венгрии. Ощущение всевластия ударило императору Николаю в голову. Русские вельможи сорили золотом во всех европейских столицах (помните графа Орлова из "Летучей мыши"? Это именно те времена). Фельдмаршал Паскевич растоптал венгерскую революцию и тем спас Австрийскую империю от развала. О новом французском императоре высказывались в духе "разбили первого Наполеона, побьём и третьего". Турцию считали "больным человеком" и без экивоков предлагали европейским странам её поделить по-братски. О Британии попросту считали, что там при власти одни торгаши, которые не сделают ничего, что ударило бы по их кошелькам.

Стратегическая зоркость не входило в число достоинств, воспитываемых "палочным" режимом Николая, и если престарелому императору хотелось считать всех соперников трусами и дураками, то никто не смел ему возразить. Однако, либеральное торгашеское правительство лорда Абердина, в котором главную скрипку играл любимец российской лубочной продукции лорд Пальмерстон, имело на это другую точку зрения. Они подсчитали, что им проще будет спонсировать Наполеона III, чтобы тот укротил зарвавшегося медведя, чем платить России такую дань, да ещё и ожидать со дня на день полной монополизации столь важного для неё рынка. У Наполеона были свои интересы (о которых в другой раз), и сделка состоялась к общему удовлетворению сторон.

В 1854-м году Британия, Франция и Сардинское королевство (прообраз Италии) вступили в войну против России на стороне Турции. Она вошла в историю под названием Крымская, хотя вовсе не была там локализована. Войну Англия провела позорно плохо – но выиграла, в результате чего стала бесспорным мировым лидером. Наступила "золотая эра" Британии: она превратилась в "мастерскую мира", контролировала моря, расширяла колонии, вела хоть и не всегда красивые, но в конечном счёте успешные войны.

Лорд Пальмерстон и лорд Рассел – два "ужасных старика", доминировавшие в либеральной партии в середине XIX-го века

Двенадцать лет с момента окончания Крымской войны Британией, официально отныне провозглашённой империей, руководили (с небольшими перерывами) либералы, которые по сути являлись всё тем же странным альянсом радикалов и вигов под руководством старой вигской аристократии – Пальмерстона и Рассела (бывших тори, кстати). Только с отходом этих "двух ужасных стариков" и принятием в 1867-м году нового избирательного законодательства, вдвое расширившего электоральную базу, настала пора новой либеральной партии, связанной с именем Уильяма Гладстоуна, и её вечных соперников-консерваторов во главе с бывшим денди и модным бульварным писателем Бенджамином Дизраэли. Итак, в 1870-х, когда Британии, прошедшей пик своего могущества, начинали дышать в затылок агрессивные конкуренты, окончательно сложилась привычная нам двухпартийная система.

Но это уже совсем другая история.

The moral of the story is: если вам скажут, что в Украине постоянная нестабильность власти, не то, что в Европе – плюньте им в глаза.

Бонус не в тему

Acknowledgments

Классический английский роман вам в помощь. Да и экранизаций хватает: Остин, сёстры Бронте, Диккенс, Гаскел... тысячи их. Даже Вальтер Скотт не будет лишним, чтобы понять, как писали в эпоху английского романтизма. Ну, и наш любимый "Остров сокровищ", чьё действие происходит в последние годы жизни Георга II.

Данные связанные с Крымской войной взяты из книги Евгения Тарле "Крымская война". Занятное чтиво. И насколько заметно, что автор вырос ещё в эпоху Большой Игры... как у него везде англичанка гадит...

О викторианской эпохе писать много не буду (и без меня постарались... один только Конан Дойль... и вообще викторианский роман), но очень рекомендую незаконченную (к сожалению) книгу Фенруса "Буря над Индией" и вообще его исторические заметки.

Данный блог является научно-популярным. В статье могут быть изложены точки зрения, отличные от мнения автора.

СОДЕРЖАНИЕ

О НАСТУПЛЕНИИ НОВЫХ ВРЕМЁН
ДОЛГИЙ ВЕК
ВЛАДЫКА ПО СОВМЕСТИТЕЛЬСТВУ
THE ENGLISH WAY
КОРОЛЬ ТРОЛЛЕЙ
БУМАЖНЫЙ ДРАКОН, МУДРЫЕ ДЕТИ
PROTEGE ET LIBERATE
БОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ МАЛЕНЬКОЙ КОМПАНИИ
КАК ЗАХВАТИТЬ МИР, НЕ ПРИВЛЕКАЯ ВНИМАНИЯ ДИПЛОМАТОВ
ЛЕКАРСТВО ДЛЯ НАЦИИ
ЕЩЁ ОДНА СТРАНА, ГДЕ Я НЕ НУЖЕН
СЛОВО НА БУКВУ Х
ИМПЕРИИ УМИРАЮТ ДОЛГО
GAME OVER (ОЛЕНЬ ЗАКОНЧИЛСЯ) (ЭПИЛОГ)