Abstract
О боевых евреях, стране мистического орднунга и хамских потомках
СЛАВА РАЦІО!
(с) Надпис на науковому наметі, Майдан-2013
(мужской голос) La poupeé, Emmanuelle.
(переводчик) Поцелуй меня, Эммануэль.
(женский голос) Quoi?
(переводчик) Куда?
(мужской голос) Toi.
(переводчик) Туда.
(женский голос) Quoi-quoi?
(переводчик) Куда-куда?
(мужской голос) Toi, Emmanuelle, toi.
(переводчик) Туда, Эммануэль, туда.
(с) «Эмманюэль», Театр-КВН ДГУ
Есть такая коварная штука – ложный друг переводчика.
Это когда иностранное слово похоже на какое-то родное, но имеет совершенно другой смысл.
Data – это не «дата», а «данные». (Более того, date – это не только «дата», но и «свидание»).
Invalid – это не «инвалид», а «недействительный».
Allure – это «очарование», а не «аллюр».
И так далее.
К сожалению, к числу таких ложных друзей принадлежат два слова, очень активно используемых в современных дискуссиях – это nation и race.
Так вот, nation – это не «нация», а «народ», «подданные» в смысле принадлежности к стране (а не к этносу). С непониманием этого слова и его производных сталкиваются те, кто заполняет визовую анкету в страны Шенгена, США или Канаду, где следует заполнить две графы: NATIONALITY и PREVIOUS NATIONALITY. Большинство наших людей впадает в ступор, пытаясь понять, как национальность может быть бывшей. А всё очень просто: слово означает «гражданство», то есть функцию сугубо бюрократическую, а не «родовую».
В качестве примера можно привести фразу из современной статьи, написанной англоязычным автором:
From 1861-1865, the world would see what happened when two determined nations fought with the full might of an industrial war machine. (В 1861-65-м миру предстояло увидеть, что произойдёт, когда два решительно настроенных государства начнут сражаться в полную мощь индустриальных военных машин.)
Речь, как можно легко догадаться, идёт о гражданской войне в США (Север-Юг). Автор – американец. Надеюсь, никто не заподозрит, что подразумевалось существование двух наций – северо... блин, даже невозможно написать по-человечески... северно-СШАнцев и южно-СШАнцев?
A seven nation army couldn"t hold me back
С race почти та же история.
Race – это ни в коем случае не "раса". Это "род", а в метафорическом смысле – "народ" ("род человеческий", "род детей Якова" и т.п.).
Соответственно, и racism – это не о цвете кожи, не о принадлежности к "расе" (которая с точки зрения биологии является популяцией одного вида со сходным фенотипом), а о народе, во всех разнообразных пониманиях этого слова.
К примеру, фраза, которую я услышал в своё время в Берлине:
"She said "All these foreigners... Soon there"ll be no Germans in Berlin"... She"s a racist!" ("Она сказала: "Ох уже эти иностранцы... скоро в Берлине немцев не останется", – она расистка!").
Для нашего восприятия она звучит странно, потому что явно не все иностранцы в Берлине принадлежат к другой расе с немцами. А суть в том, что имелись в виду вовсе не "расы", а "народы". Соответственно, и обвинение в расизме вполне логично.
Listen, Jesus, do you care for your race?
Don"t you see we must keep in our place?
Как же так произошло, что такие похожие слова имеют в английском и в русском (и в украинском заодно) такие разные значения?
История. Всему виной история.
Итак, слово nation в английском и французском происходит через старофранцузское nacion от латинского natio, которое означает "рождение" (сравните с "натальный" – относящийся к родам). Среди прочих вполне очевидных случаев употребления оно использовалось и для определения того, откуда родом тот или иной человек – где он родился. Заметьте, никакого "национального духа" и т.п. – просто указание географического места.
Где-то в таком понимании слово и жило тысячи лет, пока не настал элегантный и просвещённый XVIII-й век и французским свободолюбцам не потребовалась хоть какая-то замена понятию монарх, которое до того служило способом самоопределения француза ("француз – это подданный короля Франции, n"est-pas?"). Для выражения верности стране и было использовано слово nation, которое стремительно заменило всё королевское во Франции: национальная гвардия, национальные интересы, "нация в опасности!" и т.д.
Функционал у слова остался приблизительно тот же, что раньше у подчинения суверену: нация определяла принадлежность к стране, подданство. И если ты был, скажем, армянином, но родился во Франции – бонжур, ситуайен, ты гражданин Франции, а значит являешься частью французской нации. Собственно, политическую нацию (как это называют сейчас) и можно определить как сообщество граждан страны.
Понятие нации имело огромный потенциал, который нам сейчас трудно понять – можно только попытаться представить. Общество, столетиями разделённое по этническому (Франция – родина многих народов, из которых франки далеко не самые многочисленные), социальному, сословному, религиозному признакам, получило идею, делающую их всех едиными и равными. Трудно судить, где здесь курица, а где яйцо, но одновременно с этим появились и триада "свобода-равенство-братство", и призыв в армию, который давал не только право умереть за национальные интересы где-то под Смоленском, но и возможность вырваться из замкнутого сельского мирка и достигнуть небывалых высот – посмотреть мир, научиться грамоте и, возможно, даже стать помощником мэра соседнего городка!
Были, конечно, и побочные эффекты. К примеру, рациональный Век Просвещения не любил лишних деталей. Так что одна страна – один язык, одна литература, одна религия и даже временами одна мода. И – увы, прощай бретонский язык, тебя не должно существовать (об этом я уже вкратце писал здесь). Следующей очевидной стадией было выяснение того, чья нация круче – и привет Наполеоновские войны, унесшие в могилу целое поколение французских парней.
Окончательно закопав наполеоновскую гидру, монархи Европы было принялись загонять обратно в бутылку и джинна национализма. Но было поздно. Идеи не знают границ, и такого же, но своего захотелось остальным.
Некоторым странам относительно повезло: у них уже сформировалась государственность, и им оставалось лишь загладить все неровности, отличающие одну часть от другой (к примеру, такими были Британия и Испания). Другим, вроде Германии и Италии, повезло куда меньше. Они были раздроблены, поэтому французский вариант "одна страна – одна нация" им явно не подходил. А хотелось.
Однако, на смену рациональному XVIII-му веку пришёл романтический XIX-й, и сумрачный немецкий гений родил идею, обратную французской: "Не граждане одной страны являются представителями одной нации, а наоборот – все представители одной нации должны стать гражданами одной страны". Учение это, получившее позже название этнонационализма, было изначально мистическим, поскольку исходило из существования непознаваемого, но существующего объективно национального духа (сейчас его место заняла национальная идея), подобно душе у человека.
Идея – это такая странная штука, которой всё равно, существует явление или нет. Главное, чтобы в неё верили. А идея этнической нации была такой, что в неё охотно верилось. И результат этой веры не замедлил дать о себе знать: на карте Европы появились страны под названием Италия и Германия (королевство и империя, если быть точнее). Появились путём войн, причём согласно фразе, которую ошибочно приписывают Бисмарку, "войну эту выиграл учитель истории".
А вот в паре других европейских стран с национальным духом ну совсем не сложилось. Австрия (позже Австро-Венгрия) сначала упорно сопротивлялась всем этим либеральным штучкам (половину XIX-го века понятия "националист", "либерал" и "революционер" были чуть ли не синонимами), потом попыталась выдумать что-то такое этакое, чтобы объединить немцев, венгров и разнообразных славян, а потом не выдержала и развалилась на составные части.
Российская империя, измеряя себя саму собственным аршином, попыталась совместить бренды концепции: типа, все у нас и так русские, да ещё и батюшку-царя обожают, так что вопрос снимается автоматически... А инородцы... а давайте сделаем вид, что их нет (есть потрясающая история о том, как в Петербурге через 100 лет владения Казахстаном с удивлением узнали, что там живут не киргизы).
Получилось, естественно, глупо. И поляков не удалось переубедить, что они русские (не смейтесь, при Николае Палкине пытались), и навязчивым русским национализмом достали покорённые славянские народы так, что те стали задумываться о собственных нациях.
И тут мы подходим к важному для Украины моменту. Так уж получилось, что в ту эпоху по разным причинам (и на волне анти-французщины, понятной после 1812-го, и по причине оригинальности и новизны конкурентов) понятия о нации пришли в Российскую империю из Германии. И слово "нация" вошло в словарь именно в её "мистическом", этническом смысле. Украинские интеллектуалы его в основном воспринимали или из тех же российских источников, или из Австро-Венгрии, где политическим национализмом тоже не пахло (венгерское восстание 1848-49-го было затеяно в духе этнического национализма и требовало государственности для венгерской нации). Таким оно и осталось в нашем языке.
Америка, кстати, вообще смотрела на эти игрища с высокомерным удивлением. Их вопросы нации не волновали, потому что у них не было о чём волноваться. Вопросы религии и цвета кожи были для них куда более существенными. Все, кто приезжал в США, становились гражданами США – "плавильный котёл", как назвали это позже. Разве что ирландцы на некоторое время вызвали ксенофобскую реакцию, но их реально было сразу много, да и католицизм на тот момент был не самой популярной религией в США.
К примеру, у Марка Твена в его романах слово нация употребляется буквально несколько раз: из них большинство случаев – это "what"s in the nation is it?" (явный эвфемизм, чтобы заменить богохульство), и один раз – упоминание Шести (индейских) Племён (Six Nations).
В Европе же "французская" и "немецкая" концепции боролись до самой Второй мировой. После Первой был заметный всплеск "этнического" национализма. Оно и понятно: в результате развала четырёх империй многие народы получили государственность, что породило немало надежд у интеллектуалов тех народов, которым повезло меньше. Правда, не обошлось без попыток "впихнуть невпихуемое" – к примеру, убедить людей в существовании "чехословацкой" и "югославской" наций. Получилось плохо (идеи – они такие непредсказуемые...).
Но концепция "политической нации" была сильна даже в таких странах, как Германия и Италия. Настолько сильна, что после прихода к власти Гитлера в Дойчланде организовались правые еврейские пронацистские (!!!) партии, в которых искренне считали, что немцы – это граждане Германии. Ну, их довольно скоро разубедили (а выжившие позже стали основой правых политических партий Израиля).
В конечном счёте концепция политической нации победила. Об этом особенно важно помнить, когда вы видите название "Организация Объединённых Наций" – оно не о народах, а о странах. И особенно осторожным надо быть с официальными документами, где идёт речь о праве нации на самоопределение: там есть много подводных камней, которые могут быть неочевидными.
И буквально пара слов о "расе".
Понятие это для разделения на "белых, чёрных и жёлтых" было впервые употреблёно в 1684-м году известным философом, врачом и путешественником Франсуа Бернье. То были суровые времена, когда считалось нормой сводить всё и вся к Библии, так что и мудрый француз не избежал соблазна свести разницу в цвете кожи к происхождению от трёх сыновей Ноя (довольно популярная классификация в иудаизме и христианстве) – Сима, Хама и Иофета. В таком метафорическом варианте это выражение и продолжало существовать долгие столетия, но ни в коем случае не было основным значением слово race.
Проблема расизма не случайно была впервые сформулирована именно в США, но касалась она не только цвета кожи, но и происхождения вообще (просто для негров эти два фактора совпали). К примеру, латиносы – тоже "расово белые", но их дискриминация является расизмом.
А нашим нынешним проблемам с пониманием слова racism мы опять-таки обязаны немцам. Точнее Адику Алоизовичу и его дружбанам с черепомерками, которые творчески обработали передовые американские идеи по национальной сегрегации (не удивляйтесь, в США было очень сильное нацистское движение, причём задолго до Третьего Рейха) с использованием новомодной теории "чистоты крови", а их художества в не менее оригинальной обработке советских пропагандистов и сформировали наше представление о том, что такое есть расизм.
Вывод
Если вы видите, что кто-то, переводя текст с английского или ссылаясь на переводной текст, упоминает "нацию", "расу", "национализм", "расизм" и т.д. – у вас есть серьёзные основания опасаться, что смысл исходного текста искажён. Особенно это касается официальных документов в Европе и Америке.
Данный блог является научно-популярным. В статье могут быть изложены точки зрения, отличные от мнения автора.
