Она была зла. Она злилась на свою беспомощность. На неспособность повлиять на мировоззрение других людей. Она злилась на то, что даже для самых близких кровных родственников эта война – это не их война. Она злилась на неспособность отделять главное от второстепенного. Видеть четко врага и понимать, кто есть враг. Она злилась, вспоминая рассказы матери о том, как красная армия расстреляла ее прадеда на глазах троих детей. Как второго прадеда репрессировали и реабилитировали только в 1957 году, посмертно.

Она злилась, вспоминая рассказы бабушки, которая осталась после войны с четырьмя детьми. Как ели все, что росло под ногами, как голодали, как ходили в школу по очереди, потому что сапоги одни на четверых, как ненавидели советскую власть. Как не дали брату деда его похоронить. «Где-то на месте, где он пал, наверное, растет большой красивый дуб», – думала она.

Она злилась, вспоминая демонстрацию на 1 мая 1986 года под Киевом. Она злилась, от воспоминаний, что вывезли после Чернобыльской трагедии только через месяц. Она злилась от того, что первый раз обратилась в онкологический центр в 19 лет.

Она злилась за совершенно просранное детство и постоянно тягостное ощущение в семье в ожидании сына с войны. С войны с непонятной идеологией, за чью землю, за чьи идеалы. Она злилась за эти 2 года бесконечных ожиданий от письма до письма. Она злилась за то, что в 8 лет узнала, что такое ПТСР, но просто не знала, что это именно так называется. Она злилась, что в 10 лет она просыпалась под крики брата: «Вызывай вертушку, духи идут».

Она злилась за свои 2 года, проведенные на войне. За то, что ей пришлось пережить. За то, что теперь уже иногда она просыпается в холодном поту от ночных кошмаров.

«Сколько еще нужно вам жертв, чтобы вы поняли?», – кричала она в пустоту. «Скольких еще нужно похоронить кровных родственников, чтобы понять, кто враг? Самый настоящий враг. Он убивает, уничтожает, морит голодом, ссылает в Гулаги, отправляет исполнять интернациональный никому не нужный долг. Он убивал мирным атомом, теперь градами и минометами. Он убивает столетиями. И с ним не может быть компромиссов. Ни по бизнесу, ни по жизни, ни по работе. Никаких. С врагами не дружат, к врагу не ездят в гости, с врагом не садятся за один стол, с врагом не зарабатывают деньги».

«Ну что ты, – говорили они. – Ну не все же так однозначно. Это война олигархов. Это не наша война».

Она злилась. На неспособность понять. Что пока каждый из нас не поймет, кто враг, Украина и дальше будет терять своих детей. А завтра им можешь стать и ты, тот, для кого это все не так однозначно.