«Корзинка с колбасой „От Иваныча“ … — традиционный подарок от президента „Роснефти“ Игоря Сечина, говорит один из получателей. Делают такие в специальном цеху… „Корзинка с колбасой“ упоминается в расшифровке переговоров Сечина и экс-министром экономического развития [Российской Федерации] Алексеем Улюкаевым, которую накануне зачитали в суде. Улюкаев обвиняется во взятке в $2 млн, которую, согласно материалам следствия, он получил в офисе „Роснефти“. В стенограмме аудиозаписи Улюкаев с Сечиным не говорят о деньгах, но девять раз упоминают корзинку…» (из сети)
Иногда чтобы донести до читателя весь юмор ситуации, приходится делать некие дополнительные усилия. Бывает, что непонимание возникает из-за пространственного несовпадения менталитетов рассказчика и слушателя, бывает – из-за временного.
Географические различия аудитории блестяще продемонстрировал Жванецкий в диалоге его самого и шефа американского телеканала, которому Михал Михалыч пытается через переводчика в качестве типичного примера своего творчества прочесть миниатюру про незабвенных раков, тех самых, что «по пять, но большие, но вчера». Ну сложно понять заокеанскому человеку, что значат для советского человека раки!
И, слава Богу, все сложнее понять поколению Интернета и Фейсбука, что значила для советского же человека колбаса.
Не знаю, что дарит президент Exxon Mobil министру торговли США (хотел написать «министру экономики», но, оказывается такого министра у американцев нет. Странно – экономика есть, а министра нет?), но явно не корзинку с колбасой и вообще вряд ли еду.
Как вообще в среде людей, состояние которых исчисляется миллионами и миллиардами долларов, может возникнуть мысль о корзинке с колбасой, как о статусном подарке? Да все просто – они были и остались «совками».
Кусок колбасы, какая бы она не была эксклюзивная, может считаться сувениром для мультимиллионера только в стране, в которой еще два поколения назад главным средством регулирования численности населения служил Голодомор.
Голод, голод и еще раз голод формировал личность советского человека, и колбаса, как калорийный, вкусный и хранимый продукт, а главное, недоступный большинству населения, была как бы олицетворением противостояния этому страшному дракону, забравшему в СССР, наверное, больше жизней, чем войны и Большой террор. Ведь и в фашистском плену, и гулаговских лагерях, и поселках ссыльных погибали, в основном, именно от голода.
Колбаса – символ, альфа и омега советского образа жизни, мечта зека и беспризорника, инженера и врача. Будущее в его советской квинтэссенции — это когда мы сможем летать на Марс, чтобы там вдоволь покушать колбасы. Вы думаете, я загнул? Вот типичный советский фольклор эпохи застоя:
На XXV съезде КПСС Брежнев читает с трибуны:
- Коммунизм, товарищи, это такой строй, при котором у каждого рабочего будет свой личный самолет.
В зале сидят два делегата из уральской глубинки, один:
-Васька, а на хрена мне тот самолет?
- Да ты что, Леха, вдруг тебе теща телеграфирует, что у них в Воронеже колбасу выкинули – а ты тут же на самолет и в Воронеж!
Ремарка для молодых читателей: «выкинули» на «совковом» сленге означало «пустили в продажу».
Мюллер вызвал к себе Штирлица.
- Штирлиц, почему вы всегда берете в спецраспределителе рейхсканцелярии колбасу без очереди?
Группенфюрер не знал, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.
Как известно, Робинзон Крузо, покидая остров, на котором провел полжизни, взял с собой на память большую остроконечную шапку из козьего меха, зонтик и одного из своих попугаев. А вернувшись, часто с грустью вспоминал остров, на который попал отнюдь не по своей воле.
Порой кажется, что Советский Союз остался для многих таким островом, ну а колбаса – сувениром из прошлого.
- Що робиш?
— Я кохаю, я сумую, мені так тебе не вистачає. Ти снишся мені щоночі, я не можу без тебе, а ти?
— Ковбасу їм.
А вот конкретно для героев российского «колбасного» скандала, которые явно жаждут загнать всех окружающих обратно на остров наподобие СССР нынче больше подходит совершенно «детский» анекдот:
Идет кот Матроскин, видит — Дядя Федор бутерброд колбасой вниз жует.
— Что, Дядя Федор, колбасой вниз вкуснее?
— Да нет, просто я эту колбасу видеть уже не могу!