А.В. - Расскажи, как ты получала квартиру.
Г.Б. - Квартиру я получила где-то в 1970-м году. В 1969-м. А в 1961 когда у меня дочь родилась, я подошла к этому председателю и говорю: «А можно мне стать в очередь на квартиру? Мы с мужем расписаны». Точнее не так. Дело в том, что у тогда у нас давали гостинки, очень много давали. Я подошла и говорю: «Иван Иванович, можно мне стать в очередь на гостинку?» А он: «Галя, не разменивайся на гостинку. Если ты ее получишь, тебе до смерти в ней жить. Ты живешь у мужа. Потерпи. Стань на очередь на нормальную квартиру. Ребенок у тебя. Муж. Зачем она тебе нужна та гостинка?» Он меня отговорил. Потом очередь подошла. Сказали, что квартиру мне выделили двухкомнатную возле магазина Жигули. Возле 25 школы. Уже на собрании все затвердили. Бригадир пришел и сказал: «Галя, иди, выдают ордера на квартиру». Я приезжаю в горисполком и говорю, так и так, получить ордер на квартиру. А мне говорят: «Вам не дали квартиру. Вам Орджоникидзевский райисполком наложил вето. Оказывается у вас есть свое жилье. Езжайте туда и узнавайте». Я когда ехала в трамвае, то так рыдала, чти весь народ на меня смотрел. Я не могла успокоится. Приехала туда, зашла к какому-то чиновнику, а он мне говорит: «Бульварная 86 это что?» Я говорю: «Это свекор мой живет со свекрухой. Мы там живем у них».
- Понятно. Вы там прописаны?
- Да.
- А почему написано рукой вашей Валентины Семеновны (она заведовала отделом кадров и квартирами) «Не нуждается в жилье потому, что имеется свой дом». Это она написала. А мы при чем? Мы исполняем. Раз такое вето стоит, то мы квартиру не выделяем. А я стою плачу навзрыд, не могу успокоится. Ну дите, сколько мне было. Как Дашка моя внучка сейчас. Я плачу, а он так подошел, положил мне руку на плечу и говорит: «Девочка, не плач». Я говорю: «Я приносила справку, что дом мне не принадлежит, все-все-все. О составе семьи». А он вот так разворачивает папку и говорит: «Заявление. Булычова, прошу принять меня в очередь на квартиру. И все. А где ваши справки? Где это шо вы приносили?» Я говорю: «Не знаю».
Он: «Ну так вот. Слушай меня внимательно. Едь к своей Валентине Семеновне (они уже знают ее все), зайди в кабинет, и не надо там сюсюкать и не надо плакать. А вот так стукни кулаком по столу и скажи: „Стерва! А где мои документы из папки!“ Вот так скажи!» Это мне председатель райиспокома сказал. Я еду и думаю: «Да, я сейчас приеду и точно сделаю. Пусть сажают меня в тюрьму, где хотят. Я приду и так сделаю». Прихожу, а ее нет. Сидит секретарша.
– Где Валентина Семеновна?
– Она уехала.
– Куда уехала?
– В Орджоникидзевский райисполком, ее туда по какому-то квартирному вопросу туда вызвали. Там такой какой-то скандал получился, не пойму почему. Все, я собрала вещи, пошла домой. И думаю: «Что господь даст». Потом через некоторое время приходит наш бригадир, говорит: «Галя тебе квартиру выделили!» Я говорю: «Вот не надо меня разыгрывать, я вже за двухкомнатную выставилась. Все, не надо все».
- Галя. Честно выделили, езжай.
Я приезжаю, захожу в квартирный отдел.
- Как фамилия?
- Булычова, получить квартиру.
- Вы знаете, мы немножко задержим. Нам надо кое-что выяснить. Пишите заявление на имя председателя гоисполкома Санникова, что так и так. Мы пошлем комиссию. Потому, что так крутят твоими делами, я вообще не знаю, что делать. Только выделяем квартиру, тут приходят и говорят: «Она живет в таком-то доме». Ты на такси располагаешь?
- Да заплачу!
- Ну чтобы с комиссии депутаты не ехали на трамвае, это очень долго. Бери такси, езжай домой
Они приехали, два человека. Пришли, посмотрели эту летнюю кухню, в которой мы жили. Один записывает, а другой смотрит. И тот, что записывает говорит: «Так, летняя кухня». А тот, что смотрит: «Нет, не летняя кухня. Это времянка».
- Та какая разница?
- Большая разница! В летней кухне можно 100 лет жить! А это времянка. Ты понимаешь слово временно?! Записывай – «времянка».
Тут выходит моя свекруха и говорит: «Люди добрые, да как же вам не стыдно! Да, что же вы издеваетесь над этой девочкой?! Она так трудится тяжело. Да неужели мои дети что-то не заслужили от этой власти? Я завтра, если не дай бог война, я шесть сыновей выставлю на границу и деда седьмого. Они будут Родину защищать, а вы над ними издеваетесь».
А этот мужчина говорит: «Не надо так говорить. Никто не издевается. Это мелочи, надо уточнить. Знаете, как у нас любят».
После этого вызывает меня председатель горисполкома Санников, я захожу. А мне еще Валентина Семеновна перед этим сказал: «Что же ты думаешь, просто так и квартиру получить? Кто ты такая? Ты же должна как-то с кем-то договориться». Ну, я сделал вид, что я с дуринкой, ничего не понимаю. А Санников говорит: «Посиди минуточку в коридоре, я вызову вашего председателя профкома Иван Ивановича. Пусть он сюда приедет, чтобы был представитель ваш». Приехал он. Зашли вдвоем. А он маленький такой был. А Санников большой. Присели. Санников: «Так, объясни мне дорогой товарищ, что произошло с этой вот женщиной».
А он: «Этой женщине делать него, вот она и ездит туда-сюда добивается чего-то». Санников как трахнет кулаком по столу и говорит: «Заглохни! Я не принимаю людей, которым делать нечего! Вы ее обидели, понимаешь! Исправь свою ошибку!» А тот: «Ну, через месяц мы, через два сдаем дом. У нас там все, там будет квартира».
- Через месяц! Через два! Ты ей завтра квартиру дашь!
- А где я ее возьму?
- Займи! Займи! У тебя там СУ-7 есть. Где хочешь! Если я ее хоть раз увижу у себя в кабинете, да я вас раздавлю всех!
А он сидит так. Трусится.
- И не трусись как кролик, я тебя не кушаю. Иди, девочка, ты будешь с квартирой.
Мне уже ничего не хотелось. Не дадут, мать ее так. Не могу я. Уже не выдерживают нервы.
На следующий день на работе приходит его заместитель.
- Я тебе ордер на квартиру принес. Только у тебя не двух комнатная, а трехкомнатная квартира. Хорошая. Там две лоджии, не обидишься уже.
– Спасибо.
Все. Дали. Я только вселились, тут у меня с Леной такое. Постоянно болела. Ей плохо. Забрали из садика с температурой. Дед говорит: «Рассчитывайся к чертовой матери».
Я пошла, уволилась. Подали на меня в суд. Меня прокурор вызвала и говорит: «По какой причине увольняетесь».
- По причине, что у меня болеет ребенок. Я уже не могу, у меня уже не выдерживают нервы.
- Хорошо, принесешь справку, что ребенок болеет, и все решится.
Я пришла в больницу. А я когда детей растила и ни разу не было на больничном. Говорю: «Мне надо когда и в каком году у меня болели дети». Она приносит карточку, спрашивает: «Куда надо?». Я говорю: «В суд». И ее как взрывает: «У тебя работает голова?! Как это так можно?! Ребенок болел воспалением. У ребенка отит был. Ты что ненормальная?! Ты не могла попросить больничный?! Да не надо судиться, это можно и нужно решить другим путем». А я говорю: «Не нервничаете. Меня выселяют с квартиры». Объяснила. Она: «Ой, да мы тебе справку напишем!» И они на радостях написали справку большую, что дети болели.
Пришел на суд наш юрист и говорит: «Ой, да я вам таких справок десяток принесу завтра».
Судья: «Вот когда тебя будем выселять, постарайся десяток справок собрать. Молчи уже, ради бога».
И вынесли решение. Оставить квартиру Булычовой, не заставлять ее работать. А я еще сказала: «Ребенок подрастет, я вернусь. Куда я денусь. У меня специальности нет другой».
А прокурор потом говорит юристу: «Не занимайтесь ерундой. Вы же прекрасно знали, что по закону ее не выселят. Не заберут квартиру. Зачем вы делаете вот это вот за счет государства вот эти все судебные издержки? Тебя надо заставить заплатить».
Суд идет на совещание. А я хотела подойти к юристу, что-то ему сказать, а дед мне говорит: «Ну что ты его трогаешь? Да ради бога. Уже квартира наша. Чеши мальчик, чеши».
А еще надо было, чтобы пришли все взрослые члены семьи. Поэтому дед пришел. А судья спрашивает у деда: «А вы что скажете?» Он сказал: «Вы знаете, единственное, что я скажу. Что я допустил очень большую ошибку. Надо было мне стать на очередь на квартиру».
Судья: «А какая разница?»
Он: «Большая разница! У нас женщин за человека не считают!»
Она: «Мужчина, вы неправильно рассуждаете! Не по-коммунистически».
А еще, когда я была на приеме в горисполкоме, документы мои нашли. Валентина Семеновна нашла документы и повезла в исполком. Ей позвонили, она повезла.
Тот, что квартиры распределял, его фамилия была Долинский. Вот всех помню! А я еще при Санникове говорю: «Знаете, какая причина. Вы на него не кричите. Знаете, какая причина? Когда распределяли квартиры, мне тонко намекнули, что если бы я была умная, то уже давно бы квартиру получила. Так вот, Иван Иванович, я тут при председателе исполкома я хочу сказать, что кроме вот этого вы от меня ничего не получите!» и скрутила дулю.
А.В. - Ты рассказывала, что кто-то из родственников попал в психбольницу из-за скандала в горкоме...
Г.Б. - Брат дедушки, Вася, работал в заводе Ильича. В заводе всегда платили копейки. А он купил кооперативную квартиру, но денег не хватало. И поехал он летом в село на заработки. На шабашку. Строили и ремонтировали в колхозах и совхозах коровники, свинарники. Он увидел, что заработать можно много, и сколотил бригаду. Стал бригадиром. И рассчитался с завода. Сказал: «Я на завод вернутся успею, а тут копейку какую-то заработаю». Платили неплохо. И получилось так, что они строили коровник, а тут праздник. 7 ноября. И ребята говорят: «Вася, подойди к председателю. Скажи ему пожалуйста, что мы буквально на день к семье поедем. А потом достроим. Ну, праздник же такой! Он коммунист, он должен понимать». Ну Вася пошел к председателю, а тот говорит: «Нет! Мне надо достроить!». А ребята говорят: «Да пошел он вон!» и, как мужики, собрались и уехали. Через два дня они приехали, а там другая бригада заканчивает. И им не заплатили ни копейки. Председатель сказал: «Вот люди отработали, они закончили, а вы для меня никто, чешите отсюда». Он, председатель – коммунист, у него права. Вася что только не делал. В суд обращался, в разные организации. А ребята требуют оплаты с Васи: «Пожалуйста, иди договорись с ним как-то». А тот не хочет слушать и все.
Этот объект был недалеко от Мариуполя, и Вася решил пойти в горком партии и рассказать эту историю. Думал, там защитят. Пришел и сказал: «Мы люди трудовые, а он член партии делает такую бяку для людей. Люди так пахали, не знали ни выходных, ни проходных. И решили праздник отметить. Это же советский праздник!». А в горкоме партии сказали: «Так, вы кто? Шабашники? Какие у вас права? Что вы пришли права качать? Он председатель, он коммунист, он имеет права свои». А Вася говорит: «Это я пришел в горком партии? Это вы повесили портреты Ленина, флаги наши. И считаете, что вы по-ленински живете?! Так же нельзя с людьми». Они ему: «Если ты будешь много разговаривать, то мы тебя… мы милицию вызовем!». Он вышел, хлопнул дверью, а возле горкома партии висит флаг. Он срывает это флаг, ногами топчет и кричит: «Да будь она проклята эта власть!» И ушел. За ним приехали, забрали его в дурку.
Он не дурак был… А там его обкололи. Он вел себя тихо, его выписали. Но он был очень внушаемый человек, и себе внушил, что он действительно псих, и очень тяжело это переживал. Даже когда его сына Женю провожали в армию, он тихонечко сидел в сторонке, потом подошел к брату Ивану и говорит: «Ваня, скажи напутственное слово». А Иван ему: «А ты чего не скажешь? Ты же отец!». А Вася: «Скажут люди, что псих провожает в армию…». Он себя тихо вел, нигде не работал потому, что его не принимали на работу. А как-то был случай, что ребята намусорили возле подъезда. И он сделал замечание. А мужчина сидит на лавочке и говорит: «Господи! Тебя с психушки выписали, а ты кого-то тут собираешься учить!». И Вася пришел домой, сделал генеральную уборку, перемыл все окна, двери, полы и повесился. Поставил тумбочку возле гардины, накинул петлю, а тумбочку ногами скинул. Жены Любы не было дома, а когда она возвращалась, то соседка сказала ей: «Слушай, что-то у вас произошло. Так бабахнуло. Или Вася упал, или что-то перекинул. Так что у меня потолок затрясся».
Он слабый был. Другой бы послал бы всех, а он страдал. А вообще он не был психом, веселый был, смеялся, семьянином был, любил Жену и сына. Случилось это 6 июля 1986 года. У Ивана был день рождения, он выходил на пенсию по горячему стажу в 50 лет, заказали столы в кафе «Северное сияние», но потом все отменили. Такой вот подарок случился…