Мысль отдать Домбас поразила Президента. Поразила своей простотой и очевидностью. Всё это время она лежала на поверхности, но каким-то таинственным образом ускользала от сознания, отвлеченного суровой международной политикой Невозможного.
И теперь, словно проснувшись, Президент растерянно моргал и дивился.
«Что это я, в самом деле? Ношусь с этим Домбасом как с писанной торбой, ей богу. Прям помешательство какое-то».
Президент начал было загибать пальцы, чтобы подсчитать все выгоды от владения Домбасом. Но как ни прикидывал он, как ни крутил варианты, ни одного пальца загнуть так и не смог. В конце концов Президент растерянно поглядел на бледную ладонь свою и недовольно хмыкнул.
«Это что же получается? Мы тут уже два года возимся с этим Домбасом, претерпеваем невзгоды и санкции, плевки в рожу получаем от международного сообщества этого треклятого, а профиту никакого и не имеем?»
Пришлось вызывать Володина.
— Вот скажи-ка мне, Вячеслав Викторович, нахера нам Домбас?
— Ну как же! — растерялся помятый после вчерашнего корпоратива Володин. — Это же наша исконная земля, Святая Керчь, то, сё.
— Керчь в Крыму, — сухо поправил Президент.
Володин глупо хихикнул, но тут же под суровым отеческим взглядом Президента собрался и грустно, с болью доложил:
— Там, Владимир Владимирович, на Домбасе нацисты и всякие кибер-фашисты безобразничать начали. Кабы бы не мы, был бы там сущий ужас фашизма.
Президента этот ответ явно не удовлетворил.
— Мы фашистов еще в сорок пятом победили, — холодно сказал он помятому и оттого туго соображающему администратору. — И никому историю переписывать не позволим, потому как ежели на Домбасе какие-то там фашисты орудуют, то что же — выходит, наши Деды воевали зря? Или, может, некачественно воевали, что не смогли всю эту заразу извести? А? Ты мне это брось, Вячеслав Викторович, — Президент угрюмо погрозил Володину пальцем.
Володин скукожился и нервно затеребил штанину.
— К тому же, — задумчиво продолжал Президент, глядя куда-то внутрь себя, — до 1939 года фашисты были вполне неплохими ребятами. Вполне даже приятными. Боролись, опять же, за Суверенитет. Потом, правда, в какую-то блуду втянулись…
Володин предпочел никак не комментировать, воспринимая слова Президента как новую вводную.
— И вообще, — продолжал Президент, — я же не предлагаю Домбас прям нацистам отдавать. Отдадим Вальцману. Надо только условие поставить. Мол, послушай, Вальцман, давай чтобы гуманно всё, без репрессий ваших фашистских и всяких таких безобразий. — Президент покусал губу. — Да и не факт, что возьмет. Может, еще и скидку на газ потребует, сволочь.
— А народ? — осторожно спросил Володин.
— А чего народ-то? — буркнул Президент. — Скажешь, Домбас — раковая опухоль на теле планеты.
Поняв, что слегка переборщил, Президент кашлянул.
— Нет, это чересчур, конечно.
Володин облегченно вздохнул.
— Скажи так: россияне! нет уже никаких сил терпеть этих алкашей и дегенератов! Гуманитарку на халяву жрут, против нацистов не воюют толком, кодироваться не хотят, а нам из-за них одни сплошные бедствия и невзгоды. Да еще и денег нет. Одно только хорошее настроение и осталось, — Президент шмыгнул носом и хмуро добавил. — На нем и держимся здесь.
— Разрешите идти? — спросил Володин, ерзая на стуле.
— Куда? — неопределенно спросил Президент.
— Обоснование разрабатывать. Тут мне все креативщики понадобятся. Задача масштабная.
— Ты вот что еще, Вячеслав Викторович. Займись прямо сейчас следующим Евровидением. Нам обязательно победить надо, — Президент значительно поднял палец вверх, — это дело Чести. Можешь отправить даже пидора туда, чтобы европейцам этим сраным угодить. Только не какого-нибудь извращенца, а крепкого патриотического гомосексуалиста. Сознательного. С хорошей биографией.
Володин кивнул и тихонько вышел.
Президент остался один на один со своею Мыслью.
