«Как вам не стыдно радоваться тому, что в больнице умирают дети без света!», говорит мне простой русский парень по имени Матвей и фамилии Ричардсон. На аватарке у него мужчина-американский флаг пожирает гамбургер. «Вы, говорит, были на другой революции, чем я!» припечатывает он, как кувалдой.

Очевидно, по задумке автора, после этих слов меня должна была на месте замучить мгновенная рефлексия на тему правильности морального выбора в свете постреволюционной действительности. Правда стоит добавить, что буквально предложением выше эта же американизированная аватарка рвала тельняшку на груди, рассказывая, что ничего в Крыму не пропадало — ни свет, ни вода, ни погода, а вывсеврети.

Оставим попытки вывернуть кант наизнанку и разобраться в больной логике — так пропадало или нет? Если не пропадало, то с чего бы это вдруг детский мор по больницам без света начался? А если не пропадало и тотал Крым-блэкаут существует только в моем воображении, то какое дело простому русскому парню по имени Матвей Ричардсон до моих тараканов, рисующих постапокалиптические картинки в моем воспаленном мозгу? Оставим попытки, сейчас не об этом.

Сейчас о «стыдно — не стыдно».

Я честно пыталась включить гуманизм на полную катушку. В красках представить, как отключенные от живительной струи электроэнергии дети играют сами с собой, а не с движущимися картинками на экране. Как продавщицы в магазинах при свечах считают сдачу на счетах. Как мамы вынуждены готовить еду на кострах, вспоминая навыки дикого туриста, а папы — рубить дрова, проклиная тупые топоры и закончившееся на заправках топливо для бензопил. Как сгорбленные бабушки тянут три корявые полешки, чтобы отопить хотя бы уголок для котика. Как медсестры в роддомах принимают мужественное решение отдать последний дизель-генератор для камер, а не использовать его для подогревания себе пятого литра чая. Как влюбленные парочки, заблудившись где-нибудь под Демерджи, отчаянно вспоминают школьный курс географии и ищут дорогу по звездам. (Вот, кстати, небо у них сейчас просто фантастическое. Звезды на ладони просто лежат, рукой достать, и так много!)

Мне, в общем-то, легко это все представить — я ходила в походы, жила в палатках и не раз и не два за всю жизнь всматривалась в освещенную только Луной тропинку, чтобы сходить по малой нужде в кусты. Это в какой-то мере всегда забавно — пожить, как в средневековье, зная, что через две недели ты вернешься к теплому душу и интернету. Пожить так не две недели, а два месяца (по самым оптимистическим — бгы-гы — прогнозам) и не летом, а зимой — нихуя не забавно. Я это отчетливо понимаю и вот тут, наверно, и должны включаться стыд за собственную радость за себя и жалость за того парня.

А они не включаются.

Потому что куда красочнее несчастных обез-электриченных крымообитателей представляются совсем другие картины. Разрушенные города и села в моей стране. Молодые инвалиды без рук и ног в моей стране. Раненные и мертвые дети моей страны. Изуродованные садистами трупы солдат моей страны. Избитые за украинский язык подростки, плачущие дети на похоронах своих 30-летних отцов, эти самые еще живые отцы, которые уже 2 года без света, воды и погоды © сидят в блиндажах и ценой жизни охраняют мою страну от орков, призванных сюда теми самыми глубоко несчастными крымообитателями. И мне вот нихуя не жалко их и нихуя не стыдно за свою радость.

Потому что радость эта — не от умирающих в больницах без света детей, а от неумолимой работы закона равновесия (ну, того, что все привыкли называть кармой). Хотели — получили.

И теперь, каждый раз, когда они, завернувшись в ватник цвета триколора, будут разжигать лучинкой огонь под очередной с боем отбитой у соседа коровьей лепешкой, чтобы обогреть пентхаус на берегу моря, пусть думают о своей свершившейся гармонии с русским миром. Потому что вот именно так он и выглядит — сушенное говно и ватник в идеологически выдержанном цвете.