ЭПИГРАФ:

>>> ...вам-то хорошо рассуждать, слова всякие говорить, Никита Иваныч! вот вы хотите прошлое восстанавливать, столбы ставить, пушкина из дерева резать, а что у меня это прошлое на заднице болтается, а мне жениться надо, дак вам это нипочем!

Т.Н. Толстая, «Кысь»

Папа Саша уже пожилой очень.

Он, сука, помнит не только перечень «Слюньков-Зайков-Воротников» — все в масть, все в дугу, — но и четыре другие, неворотниковые фамилии из другого лагеря...

Синявский и Даниэль — вот эти фамилии. А почему четыре — так потому что Абрам Терц и Николай Аржак — мрачные, из лагерей бериевской амнистии выросшие погонялы — это они же и есть, горемыки.

И помнит Папа Саша то, что уже никто не помнит. Например, великое «Письмо 62-х». Тех шестидесяти двоих, которые — нет, не вступиться попытались, что вы! — но хотя бы попросили Софью Власьевну (ох, какой старый Папа Саша, что имя это заветное так легко из сусеков памяти всплыло!) не карать, а отпустить всех тех четверых на поруки, под их, так сказать гарантии.

Ухмыльнулась Софья Власьевна, ощерилась, затем пригорюнилась. И еще семь человек с собой пригорюнила — ответное как бы Писание семь авторов насчитало. От Симонова до Михалкова. Причем гимнописец-родоначальник даже высказался отдельно — что, дескать, упомянутые шестьдесятдвое — это «невостребованные» писатели...

А и правда — ну куда им, убогим — от Паустовского до Тарковского и Чуковского — до неоднократных гимновых лавров Самого Автора басни «Рубль и Доллар»...

Но вот одна деталь мучает Папу Сашу в этом мартирологе... Точнее, ровно четыре детали и две фамилии. И никакое осознание Великой Кыси ему, Папе Саше, не помогает...

Хер с ним, с фамилиями Семёна Лунгина и однофамилицы его, такой же Лунгиной, только Лилианы. Ну, подумаешь, родился у них мальчик. Пашей назвали — хорошее имя такое, русское, апостольское даже . А что мудаком оказался Паша Семёнович, так ведь оно же не Семёна с Лилей вина, так ведь?

И что письмо Паша Лунгин подписал совершенно другое — в поддержку мелкоуголовной и крупнотерриториальной кражи Крыма и политики своей, то бишь индивидуально его Софьи Власьевны по имени Владимир Владимирович — так родители точно не в ответе, как учил родоначальник и Предтеча той самой бериевской амнистии. Да и нет их уже, тех обоих родителей. Сгинули оба — что и неудивительно, с таким-то сыночкой.

Сгинули еще в 90-х. До прихода Владимира Владимировича. И до возврата Софьи Власьевны. И мир их праху.

А вот ещё одно имя-фамилия вообще сильно смотрится забавно, наглядно, стозевно и лаяй.

Юнна Пинхусовна Мориц.

Была эта девушка, была в тех ярких и красивых шестидесяти двух. И ничего с этим уже не сделаешь.

Но время, жестокое время ("Убить Время — разве такое Ему может понравиться?") не разбирает — кто из шестидесятидвух — великий и недооценённый Паустовский, а кто автор "дырочки в правом боку". Нет, Юнна Пинхусовна, однозначно, тоже великая — хотя бы за "лошадей", — просто шизофрения её достать показательно успела, а вот Паустовского показательно нет. В этом, как сказал бы Бенедикт, и разница...

>>> Нет никакой "фиты", а за "фертом" идет сразу "хер", и на том стоим.

Четыре имени. Две фамилии. И одно короткое слово, которое хочется произнести в этом постъядерном мире...

Кысь!

02.14.2016, Нью-Йорк

Даже не знаю, к чему я сейчас это сказал...