Его преосвященству

Преосвященнийшему
Агапиту, епископу Кобелякскому
И Козельщанскому
Сторожа храма прав.Петра
Багатострадального с.
Мала Козливщина
Пантелеймона Очипка

Объяснительная.

Я, смиренный послушник, Вашего преосвященства з повода моего отсутствия на вверенном мне приходе могу сказать такое.

После службы в неделю 20 по пятидесятнице, когда еще отец настоятель изволили прочесть проповедь про идею, что у каждого человека, а христианина сугубо, должна быть идея, мирообразующая всё его житие, и когда прихожане некоторые так и не поняли сути сей проповеди, и по расхождению с храма всё спрашивали, почему это пан отец так часто повторяли свой вопрос: «И де я?; и де я?» — вроде ж трезвый абсолютно были, да и не замечены раньше во грехе винопития, да и на литургию ж натощак потрибно приходить.

И вот православные решили, что не иначе видение какое видели отец настоятель Божественное, и потому спрашивали прихожан «И де я?». Не знали на небе они или на земле ну не прихожане в смысле не знали, а отец настоятель не знали на земле ли они, или вознеслись. Прихожане то завжды всё ведают. И подошли ко мне те некоторые, которые не поняли, и сказали, чтобы я отцу настоятелю вказав где они есть.

Но я то знал, что отец настоятель не спрашивали де воны, а говорили нам, овцам, что без идеи наша жизнь есть никчемною и смысла то никакого не имеет. И вот подошёл я к нему и спросил:

– Батюшка, а какая может быть для меня идея? Я ведь человек маленький. Ничего не могу. Что мне делать? И достоинств у меня нету никаких, ну, разве что не пью много…

– Эх, Пантелеймонушка… Ну, вот смотри. Главное достоинство твоё – это то, что ты исправно послушание сторожа несёшь – встаёшь вовремя, храм не поздно открываешь, да меня, грешного, бывает, будишь ото сна звонками своими – чем не подвиг великий во славу Божию? А таким людям как ты, несущим подвиг тихий, Господь часто сугубую благодать посылает, так что держись, иди и смотри, дабы кто не восхитил венца твоего — такая вот идея тебе, раб Божий. Ты молись, чтоб показал Господь, какой благодати ты сподобиться можешь. И Бог благословит тебя.

Так мне отец настоятель сказали, благословили, и после того как руку я поцеловал, что-то икнуло во мне, сильно так. Целый день я Иисусову молитву читал, чего со мной никогда не случалось, а когда храм закрыл, сказал я такие слова: «Навчи меня, Господи, путями Твоими ходить, вкажи путь». Перекрестился на храм Божий и пошёл не домой, а в противоположную сторону — к ставкам, туда, где обычно я рыбу ловлю и шашлык с кумами робым. Там дерево есть удобное – на нём посидеть можно и на ствол обпертысь.
Одет я был тепло — поздняя осинь всё-таки и просидел до сутинок – задремал мож – не помню – но вдруг почув как по опавшим листьям бежит человек какой-то. Быстро так. Я оглянулся, а он мне на голову мешок накинул и по голове чем-то тяжёлым стукнул – в мене зирочки и заблымалы.
Очнувся я в месте совсем не знакомом – уже без мешка на голове и услышав громкую ругань. Лаялись два дядька здоровые на третьего.
– Ты чего нам притащил! Урод! Воина ж надо было! А это кто? Говнюк какой-то! Олух! Ничтожество! Идиот! Ты думаешь он годиться!? Да он даже на ногах не стоит! Вот давай его спросим кто он! Ну, ладно мы привыкли к тому, что люди не знают кто мы, но с каждым годом ты приносишь все хуже и хуже! Пёсий выкормишь! Пекинес пограничный! Червь навозный! Дрянь беспросветная! Недоразумение ходячие! Нам же достойный противник нужен, а это кто? Он вообще же драться не будет! Никаким венцом его не соблазнишь! Вот спросим давай, нужен ему венец, или нет?! Давай!
После этих слов самый здоровый и вонючий дядька пнув меня в бок, я совсем пришёл в себя, застонав. И, не зважаючи на боль в ребрах, сел.
- Осторожней, Один, ты ему рёбра сломаешь, и точно никуда не сгодится – сказал тот, которого ругали. У него были кривые золотые зубы, шевелящиеся уши и вращающиеся глаза. На поясе висел здоровенный засаленный и помятый рог.
- Заткнись, Хеймдалль, не смей поучать верховного аса! – сказал третий дядька, стоявший тут, и тоже, как и Один, кричавший на Хеймдалля. За этим дядькой стояли два козла со сбившейся шерстью, козлы иногда починали скакать от нетерпения, и явно было заметно, что козлы не только грязные старые, но и хромые. Ещё они иногда тёрлись жёлтыми зубами друг о друга, и тогда раздавался жуткий зубовный скрежет. Хозяин постоянно пытался отогнать козлов огромным молотом, особенно когда они старались помочиться на него.
В ответ на это Хеймдалль изловчился и двинул ему в ухо своим рогом.
- Вот тебе, Тор! Сам заткнись!
Тор схватился за молот и уже хотел стукнуть Хеймдалля, но в этот момент оба козла изловчились помочиться ему на штаны, и всю свою злобу он выплеснул на них, заорав:
- Френки!!! Сколько раз говорить! В вашей моче я одежды и так вымачиваю чтоб вши и блохи дохли!!! Не надо на меня ссать!!! Мокро же — холодно!!!
Ненадолго замолчавший перед этим, Один сказал:
- Тор, сколько тебя можно учить. Все нормальные асы вымачивают одежды не в козлиной, а коровьей моче – а в кого ты такой извращенец – не пойму. Ладно, хватит ссориться.
Один обернулся ко мне:
- Тебе венец нужен?
И тут я вспомнил слова, что сказали мне отец настоятель «иди и смотри, дабы кто не восхитил венца твоего — такая вот идея тебе, раб Божий». И ответил я этому чудищу:
- У меня благословение есть и венец. Не отдам их.
- Что ты мелешь? Какое благословение? Чьё??? Где венец???
- Никому венца своего не отдам.
-Ты вообще кто?
- Я Пантелеймон Очипок, сторож храму св. Петра Багатостраждального, и требую, чтоб объяснили мне де я нахожусь! И как я здесь оказался. — так смилыво я сказал, Ваше преосвященство, але страшно было. Вси молитвы забув, только «Господи, помилуй» и читаю про себя и надиюся, чтоб зубы не стукали. А потом зубы стукнули таки сильно — мабуть Тор дал мне кулаком по голове и я впав. Все потемнело.
Очнувся я когда вокруг было много шума и вони. Я слушал шо они говорили и делали. А их взялось много. Была большая поляна и два кола костров. Один по краю — большой, а второй маленький. И гарбузы. В середине малого лежав я, а кучи народу стояли за этим малым кругом. Они творили всякие непотребства. У некоторых на головах были гарбузы или горшки. Жинки, а похоже это были жинки, рычали и дрались. Так я видел двух тётей с жовтыми зубами и вытаращеными очима — те бились и кричали друг на друга. Доказывали кто из них красивше. Потом рыжей прибежали на помощь коты и отвлекли соперницу, но та изловчилась и связкой ключей выбила кошатнице два зуба.
Тут раздался знакомый мне голос Одина.
- Квасир! Останови их!
Квасир подбежал к дерущимся, начал плювать в них и кричать:
- Фрея! Фригг! все! остановитесь! Сегодня победила Фригг. У нее зубов больше!. Она первая во второй половине праздника будет удовлетворять. Все остальные — в очередь! А пока спрячьте сиськи!
Тор стукнул молотом по земле и стало тихо, а я сел. Ко мне в круг зашел невысокий расчесанный человек с рожей трикстера. Он начал речь.
- Рад приветствовать вас всех тут — асов, ванов, турсов, альвов и всех-всех! Ночь Саймана начинается! — тут все загалдели, но немного погодя притихли. Оратор продолжил. — Я -Локи, как вы все знаете. А это — Пантелеймон — он в этом году будет драться с Видаром и изображать волка Фенрира — Локи указал на меня и нахлобучил на мою голову маску волка. А в ответ услышал свист, топот и вздохи разочарования.
- Он слаб.
-Жалок!
- Он секунды не выдержит!
- Тихо!!! — Тор опять стукнул молотом. и заорал: — Этот Пантелеймон находится под защитой своего Бога и уже имеет от Него венец!
В это время я услышал как рядом Квасир рассказывал Хеймдаллю про меня: " Я так и не понял кого это ты притащил. Вроде и никакой совсем. Слабый, жалкий, в платье до пят одет. Руки трясутся. Драться не приспособлен, но в глазах такая глубина, свет такой жизни, что страшно. И венец, правда венец, светящийся. Я не знаю что будет. Я боюсь. И нашу награду — венец из мишуры — вряд ли он захочет взять..."
В это время Локи продолжал:
- Пантелеймон! Ты знаешь, где ты? — я помотал отрицательно головой. — Ты в Асгарде, где мы собрались праздновать Сайман!
- Не хочу я праздновать ваш Сайман, и не знаю что это, и мне здесь делать нечего. — тут все загудели, в меня полетели комья грязи, объедки и всякое дерьмо.
- Хочешь — не хочешь, а придётся,- заголосил Локи. — Сайман — это наш Новый Год, у вас его еще Хеллоуин называют. И тут, в Асгарде, есть традиция — гость из вашего мира сражается с Видаром. Победа Видара и есть наступление Саймана. Впрочем, если ты победишь, тебе мы подарим венец и ты будешь наслаждаться пирами с нами. — тут он указал в сторону, где, мабуть был этот самый венец, но я туда не смотрел, а ощутил, что в карманах моего подрясника появилось что-то тяжёлое, по форме напоминающее лимон с палочкой.
- Видар побеждает всегда! — завижжала Фрея и плюнула в меня сквозь дырку, где еще недавно у нее были зубы.
- Итак, Пантелеймон! С этого момента ты Фенрир!!! Пой свою боевую песню!
Ничего умнее, чем спеть "Ла-ла-ла-ла-ла-ла" мне в голову не пришло. Потом я замолчал и сказал.
- Не буду. Не буду я ни с кем драться. Не нужны мне ваши венцы и маски.
Тут я снял маску волка и начал читать "Да воскреснет Бог..." Два предмета по 310 грамм, шо появились раньше в моих карманах, оказались ручными гранатами РПГ 5. Их кольца были намертво пришиты внутри. Прижав пальцами рычаг к корпусу гранаты из правого кармана, я вынял ее наружу и бросил в собравшуюся толпу. Со второй гранатой сделал те саме. Откуда-то взялся "Калаш". Поставив предохранитель на одиночные выстрелы, я добивал уцелевших. Маю грех, шо это делал с удовольствием и казав: "Ось вам и Хелловин — попразновали"
Смиренный послушник Вашого преосвященства Пантелеймон Очипок.

Рапорт от настоятеля храма св. Петра Многострадального епископу Агапиту.

Пантелеймон Очипок — церковный сторож был виден мною последний раз после литургии 30 октября. Потом он пропал и неизвестно где находился три дня. Найден был утром 3 ноября в закрытом храме, молящимся перед распятием в грязном и порванном подряснике, с автоматом Калашникова и двумя кольцами от РПГ 5 в карманах. Трезвым.