Очередь в кассу «Обжоры», полная тачка снеди (Ангелы тоже снедают) я уже отстоял и на кассе. Классическая картина «От обезьяны к человеку» в трех фигурах: за моей спиной бабка-пенсионерка в беретике «лихие-сороковые», ватная настолько, что из ушей лезет. Далее я — символизирую переходный период, в камуфляже и с тележкой изобилия, протягиваю дары Запада — кредитную карту — третьей фигуре, молоденькой продавщице, прообразу будущего, юности цивилизации. Юность цивилизации чпокает бубльгумом, и надменно отвергает данайские Дары Запада.

- Терминал не работает.

Шах. Военные не любят нал. Начинаю судорожно грести по всем карманам. Я бы обналичил — но сегодня постный день: к банкоматам при входе в маркет выстроились ходоки со Скорбных Земель. Пенсию, наверное, дали в Ордиле. Только что три морпеха обналичились без очереди — что справедливо, поскольку они на работе, и на минутку выскочили из машины, а немытый гнев Новороссии может подождать — или обналичиться у себя дома в «народной республике. Но в очереди взвыла тетка: „Куда вы лезете внаглую, военные, я из Мариуполя, а не из этих!“

Мариупольскую тетку морпехи вежливо выдернули из очереди и пропустили перед собой. Все правильно, она дома, в Украине, ее обижать нельзя. Очередь немытых глухо сычит. Морпехи спрашивают: шошо? Очередь смотрит в пол и не смотрит на морпехов. Все правильно, чего на этих бандеровцев смотреть русскому человеку? Только зрение портить и язву желудка нагуливать.

Я сегодня за морпехов, поскольку они концептуально в защиту того самого государства, которое сейчас выплачивает немытым пенсии — в обмен на искреннюю ненависть. Справедливость тоже имеет иерархию, и справедливость поступления денег в банкомат выше справедливости очереди лишенцев к банкомату Ну, как я это вижу.

У меня улучшается настроение, а хорошее идет к хорошему, и я налапываю в кармане еще двести гривен.

- У меня сдачи не будет. У вас есть семьдесят пять копеек?

А вот это уже мат. Причем, русский. Хуясебе — кто из нас гипермаркет, девочка? У меня жратвы на шестьсот гривен, но Ангела не пускают в рай семьдесят пять копеек. Сдачи нет, терминал не работает, и что мне делать? Откатывать в зал тележку, или держать очередь, пока я отстою вместе с лишенцами пару часов за налом? Или решительно, как морская пехота… Я смотрю на юность цивилизации, ожидая от нее решения. Юность смотрит на меня и чпокает бубльгумом еще раз.

- Семьдесят пять копеек, — напоминает символ будущего. — Поищите.

В глазах ее чистота доместоса.

- Погодите, молодой человек. Сейчас я в кошельке поищу — это озвучилась из-за спины ватница в берете. Бабуля шарит в кошельке абсолютно советско-трамвайного вида, и извлекает из отделения для мелочи (для мелочи, Карл!) полтинник и четвертак. Кладет их на резиновую дорожку у кассы. — А вам должно быть стыдно, девушка. У вас ничего не работает, сдачи нет, и вы за семьдесят копеек удавиться готовы. За что же вы берете торговую наценку, если торговлю не обслуживаете? Видите, военный стоит! А вам скажу, молодой человек, я бы на вашем месте позвала администратора. Они должны уважать наших военных!
- Зачем звать администратора? — цедит молодое мариупольское быдло за кассой. — Нашлись же деньги. Все говорят, что нет, а потом всегда находят, если хорошо поищут.

Быдло выбивает чек, и трескает бубльгумом. У меня в голове трескается шаблон.

***
Когда я слышу призыв „не обобщать“, я ехидно напоминаю, что обобщение — это логическая операция, а полагаться на эмпирическое восприятие каждого поца поштучно, это отходить от логики в эмоции и субъективизм, и вместо планирования результата полагаться на фарт. Типа: „Не все афиняне лжецы, знавал я одного афинянина Балабокла — честнейший человек!“ Сама постановка вопроса говорит о том, что какой бы ни был честный малый этот Балабокл, если в описании стоит отдельная оговорка касательно обратной взаимосвязи афинеи и честности, то его долговые глиняные таблички, все-таки, стоит проверить внимательнее. От греха подальше.

Обобщение — полезная штука. Она может давать сбои в частных случаях, но на больших числах работает безукоризненно. И если конкретный честный Балабокл вам долг отдаст (возможно), то при организации кредитного товарищества „Афины-Взаимопомощь“ или ипотечного банка „Гермесстрой“ вам придется тикать из Афин, зажав бухгалтерию в зубах, шо Фемистоклу после остракизма (безусловно).

В случае с людьми это правило усугубляется еще самосбываемостью пророчеств и социальной энтропией. Если человека постоянно называть сепаром — то он сепаром и станет, а если называть патриотом Украины — то хуй его знает, станет ли он патриотом. Ибо патриотизм требует посылки на фронт собирать — что гораздо сложнее, чем супермаркеты грабить. Энтропия бесплатно в одну сторону работает, в обратную уже надо силы прилагать, а на это не всякий готов.

Поэтому я не стесняюсь обобщать, работая с малопонятными и широкими массивами. Не полагаюсь на то, что змеи бывают неядовитые, а в Махачкале существуют районы, где можно гулять во втянутых в попу люрексовых шортиках, лампочку можно вытащить изо рта, а в России есть либералы. Они то может и есть — в виде флюктуаций — но мы продвинутые пользователи жизни, а не ее отважные первооткрыватели.

Но обобщать надо не как попало, смешивая в одном каталоге ужей, гадюк, водопроводные шланги и сосиски молочные. Для обобщения требуется практический критерий.

***
Касательно — кто живет на Юго-Востоке? Какой критерий для обобщения ваты уместен?

Я писал не раз, что люди здесь очень разные, и для выделения подмножества „сепары“ география не годится. К чести Юго-Востока надо сказать, что проблему сепаратизма он в значительной мере взял на свои же плечи, сражаясь на фронте, работая в тылу и наводя порядок на местах. То есть, чечевичная продажность это не общее свойство регионов, а их заболевание. Внешняя инфекция восточных периметров Украины, наложенная на слабый иммунитет населения, расшатанного массовым завозом люмпена в период индустриализации и апгрейда Юзовки до Сталино плюс наложенного позже совкового инфантилизма.

Собственно, от здесь и прописался общинный менталитет, в котором слабо очерчены концентрические круги „ближних — дальних“, и еще более слабо обозначены права и обязанности. Которые, собственно, и определяются иерархией кругов. Ближние больше тебе должны, но и ответственность перед ними строже. Дальние — наоборот. Любому же понятно, что „брат“ — это не „братишка“, и тем более не „брателло“.

Например, когда какой-то незнакомец орет тебе: „Братишка, помоги машину толкнуть“, потому что его машина наполовину утонула в смеси говна и грязи, имитирующей питерский мартовский газон, а ты спешишь на собеседование в праздничном костюме — вот это самое оно, „русский дух“. Когда же вытолкнутая машина, облив тебя говном из под колес, уезжает — естественно безо всякого „спасибо“, — это уже очищенная, сжиженная и высаженная на кристалл форма „русского духа“ — „духовность“. Не просто своеобычное фоновое „русское“ отношение к явлениям и событиям, а четкий кодекс поведения, в котором каждая сотворенная хуйня будет обоснована шизофренической логикой — упорядоченной изнутри, но абсолютно дикой снаружи.

Ведь зачем говорить „спасибо“, если спасибо в карман не положишь, а денег за услугу „братишки“ не берут — на то они и братишки, верно? Помочь почистить пальто? Он спешит. Братишка же не спешил, иначе нахуй послал бы, вместо того, чтобы толкать чью-то машину в дорогом покупном польте. Взялся помогать — значит чувствовал себя обязанным помочь, сам напросился в младшие, пусть обтекает. „Взялся делать — сделай как положено“.

В этом неопределенном болотном тумане общинности, не имея четких границ, тают не только социальные отношения между людьми, но и отношения людей с властью и державой. Кто, кому, чем и почему обязан понять невозможно — потому что социальная дистанция устанавливается общинником произвольно, на основании личных потребностей. Вспомните потешные донбасские ролики из ютуба перед избранием Хама на должность Президента: „- За кого будете голосовать? — За этого, как его… Ямкуловича!.. Якуновича!.. Якумовича!.. — А почему? — Так он же наш!“

Это похуй, что он два раза не судимый урлак — главное, что он „наш“, значит „братишка“, машину поможет подтолкнуть, если надо. Но, полюбасу, даже если нахуй пошлет — то на свой не наденет, а на любой косяк даст попуск и скощуху, еба!

А поскольку формального и понятного хуторянского определения степени родства нет, измерение происходит „на глазок“, и результат определяется качеством человеческого материала — насколько позволяет совесть просить у дальнего и отказывать ближнему. Впрочем, я уже вам, кажется, „Кошкин дом“ пересказываю: как дать пожрать бедным племянникам — так гони их, Василий! А как дом сгорел — так здрасте, я ваша тетя Кошка.

***
Теперь вроде как все должны бедным донбасским лишенцам — и Киев, и Москва, и ООН с НАТО, и Гринпис, и даже Янык в недалекой географии тоже шото им должен. Киев как бывшая столица, Москва как будущая, Гейропа за все, что сделала и не сделала, Ямкулович (или как его там?) — потому что сам братишкой назвался. Только получить не получается и на спрос ответа нет.

Вот и бредут лишенцы спрашивать за свои горести не с тех, кто в них виноват, а с тех, кто находится рядом — с людей в камуфляже. С кровавой, ебийомать, хунты, карателей-распинателей, домбителей бомбаса, чьи руки по колено в крови.

Бродят, завывая в нощи, в поисках братишек, которые за спасибо толкнут машину. Раньше Киев в горку толкал, держи благодарочку, брателла, потом Москва обещала, толкнула под горку и ушла — и вот хуй его знает как теперь жить-быть, во что верить, и уже во весь рост поднимается сакральный вопрос: „Где же я буду харчеваться?“

Там где пахнет гороховым супом, а не бумажным меню с трюфелями, понятное дело.

***
Выделение ваты в отдельную социально активную страту никак не завязано на политику, и чем дольше я здесь нахожусь — тем больше в этом убеждаюсь.

Никакой платормы, никакой программы, никакого альтернативного мейнстриму планирования будущего. Никаких „земля — крестьянам“, „фабрики — рабочим“, или даже „айн райхь, айн фольк, айн фюрер“. Только глаголы потребления: „жрать“, „срать“, „врать“, „бить“, „пить“ и подпрограмма отрицания „не работать“, „не платить“, „не давать“.

Комбинируйте как хотите: „жрать и не работать“, „срать и не платить“, расставляйте пункты в произвольном порядке — и вот вам практическая, а нее декларативная версия политической платформы населения Унылых Земель, и той ваты, которая проживает в Цивилизации. Такой тоже достаточно — они не видели пиздец, творившийся России, они не видят пиздец, творящийся в ордиле, и только когда пиздец вломится к ним в хату, они начнут что-то подозревать и искать с жалобным мяуканием украинских военных симиков, которые им починят провода, включат воду и покормят.

Естественно, с такой политической программой на люди выходить неудобно, поэтому на жадного юзовского жлоба натягивается сакральная кольчужка „русского мира“ и выдается колчан выдуманных претензий к Украине. Ну там еще судорожный бред по мелочам — типа „народная республика без олигархов“. Хотя адепты этой идеи с трудом вам объяснят что такое „олигарх“, и чем он отличается от аллигатора или олигофрена. Олигарх — это тот, у кого денег больше, чем у тебя, и он их неправильно тратит.

Подобной программой может обладать любая асоциальная страта, от гоп-компании во дворе до грантовых ф-министок, потому что нерушима только цель: „жрать и не работать“, а обоснование ее можно завернуть в любую прокламацию. Гопники — в АУЕ, ф-министки — в отсутствие грамматического ф-минитива к слову „хуй“, а неумытые ордильцы — в единство с Россией, которое, почему-то, невозможно без уничтожения украинского языка, погрома гипермаркетов и возрождения пионерской организации.

И все. Такое впечатление, что где-то в самой Жопе Ада вострубил гемон, и у его адептов, навербованных на полушутейных и нетрезвых мессах-квартирниках, как по команде загорелись красным глаза. Без политической дискуссии, без осознания реальных проблем, без элементарного понимания последствий — просто потому что вострубил, и чертово клеймо ожило, проступило сквозь кожу и зачесалось. И эти зомби, выставив руки и растопырив пальцы, побрели в поисках „братишек“, на которых можно будет переложить все свои тяготы и навесить все свои косяки.

„Русский мир“ аппелирует не к логике и рациональности, не к справедливости (пусть не всегда рациональной, но, по-человечески понятной) — а к самым отвратительным животным чувствам „чтобы все было, и за это ничего не было“. Бунт паразитов, мятеж мошенников, жлобский рокош с лоховским разводом на сложных щщах. Единственный инстинкт — „схапить и уволочь“ — так легко отзывается на призыв из Жопы Ада. Остальные требуют, как минимум, аргументации и этического обоснования.

И ни по какому другому критерию этот социальный шлак стратифицировать и обобщить не удастся. Ни по возрасту, ни по географии, ни по языку, ни по политическим убеждениям. И все эти буквы я написал зря — зримого и явного критерия для обобщения у меня нет. Чем больше и выразительнее сволочь — тем сильнее она за „русский мир“, и наоборот. Но это не пишется на лбу, или в паспорте. В этом надо убеждаться лично.

Я не верю в мягкую массовую реморализацию немытых путем отмывания, диетического витаминного питания и прослушивания лагидных украинских песен. Поштучный отбор и изучение кредитной истории каждого „балабокла“. Если сдохло — то сдохло.

Но отбор внимательный и ответственный. Потому что однажды, вывернув в локте руку подозреваемого, мы можем найти в ней не тридцать сребренников, а семьдесят пять копеек. Те самые. И будет стыдно.

Обобщайте, но проверяйте. А более детальных инструкций у меня нет. Это жизнь, друззя. А за жизнь Форрест Гамп ошибался — это для олигофрена она коробка конфет, а для вас — миска с гречкой. Перебирать ее можно или быстро, или чисто.

Ну, вы сами решайте.

***
Приложение с картинкой.

Пропал свет. У нас на Базе блэкауты бывают разнообразными, как кофе — есть арабика, есть робуста, есть двойные и со сливками, короче — все сорта отключений электричества: центральное, поселковое, обрыв линии, поломка трансформатора, хуйего знает почему, и так далее. На этот раз ветер оборвал и запутал провода.

Вояки сразу завели генератор и закуклились в матрице. Местные, из-за отсутствия матрицы, закопались в солому, и стали сторожко зыркать оттуда глазами-пуговицами (они так несколько дней без электричества сидеть могут, пока „свет не появится“ — то есть кто-то не починит), — а мы стали искать обрыв. Нашли, подтащили лестницу, угрозами и лестью загнали Фокса на провода («су-у-уки, я же последний водитель») — и кое как соединили провод через прокалывающий зажим.

Провода тут же снова оборвало в другом месте. Мы их блять опять давай связывать — оборвало в третьем. Потом еще в двух. Те провода еще до изобретения электричества были натянуты, они своего веса не выдерживают. Короче, ветер глумился над нами, шо в той песне Ника Кейва и Пи Джей Харви — винд дид хаул, вин дид блоу. И решили мы больше Фоксом не рисковать, а найти электрика.

Отловили подходящего рукодельца в Марике, надели ему на голову мешок, затолкали в багажник, завезли на Базу, дали денег — и он как следует управился с проводами. Затем щелкнул пальцами, холодильник задырчал, лампочки загорелись, интернет заработал, весна наступила. Дали ему еще денег, опять затолкали в багажник, отвезли обратно в Марик, долго обнимались на прощанье, взяли на память визитку, ну ты заходи, если шо, и умчались обратно постить фоточки в фейсбуки. Хэппи энд? Вот вам хуй!

Бо на следующий день захожу в чипок — последний магазин Человечества на краю Хаоса -
там уже сидит местная богема из последних могикан. Знаете, такие дядьки, которых нельзя согнать с родимой завалинки ни минометным обстрелом, ни свежезаваренным напалмом, ни боевым штаммом сибирской язвы. И пытают меня — а чо света не было почти два дня?

Вопрос сам по себе охуительный. В нашей зоне отсутствие электричества это норма, как дождь в Лондоне. Просто дядьки увидели, что монтер лазит по столбу — и заинтересовались, нельзя ли подарок судьбы дополнительно обложить еще налогом?

- Ветром провода оборвало. Мы починили.
- А почему свет тусклый и моргает?

Второй охуительный вопрос. Свет, когда он есть, всегда тусклый и моргает. Моргает ныне, моргает присно, и во веки веков тоже моргает. Потому что, блять, тока мало, а потребителей много. Скоро зима, местные предпочитают не тратиться на уголь для обогрева, а палить условно-бесплатное электричество. Странно, что ток вообще туда-сюда ходит по проводам, а не пересыхает в первой же по цепочке хате, где в ушлый хозяин наладил в погребе подпольную выплавку алюминия.

- Потому что напряжение слабое.
- Так чо вы больше не сделаете, раз уж электрика вызвали?

Третий охуительный вопрос и у меня грогги. То есть мы, Ангелы, собрались сюда изо всех уголков страны, чтобы построить местным обломинго электростанцию за свой счет и снабжать их бесплатным электричеством. Ну а хули? Мы же хунта, а хунта им должна по гроб жизни, потому что если бы не хунта, то у них на тополях колосились бы ананасы, а в море вместо мелкой азовской креветки пурнали бы русалки — сиськи пятого размера и вкусный селедочный хвост под пиво.

Но я поднимаюсь с ринга.

- Напряжение в РЭС регулируется.
- Так надо в РЭС сходить, сказать чтобы добавили!
- РЭС в Новоазовске. А ты не ахуел ли дядя, чтобы я к сепарам пошел тебе напряжение добавлять? Племяннику своему позвони, он по оперативным данным как раз там за сепаров воюет — пусть он в РЭС зайдет, просьбу твою передаст.

Хорошая ответочка и сразу нокдаун. Дядька плямкает губами и скребется по полу, пытаясь подняться. Шатаясь, утверждается на ногах, и я слышу до боли знакомое:

- Взялись делать — сделайте как положено.

Ниже пояса, блять? Тогда лови с вертушки и заходим на добивание.

- Хочешь чтобы светло в глазах было — так денатурат не пей. Я за электрика семьсот гривен заплатил из личных, не из казенных. Долю за ремонт занести не хочешь? Потому что я в другой раз себе просто отвод от линии кину, а вы сосите хуй, если в потемках его найдете. Я вам ваши ржавые провода за свой счет на новые менять не собираюсь. То вам тускло, блять, то моргает. ТЭНы в гаражах поотключайте, вот и перестанет моргать.

Дядька лежит и не шевелится. Притворяется мертвым. Больше никаких братских обязонов, толкни машину, спасибо в карман не положишь и прочей цыганской фени. Цена вопроса озвучена — половина с семисот. Не казенных-общаковых, личных, из кармана. Заплати и лети. Нема грошей, а халява не пролезла? Тогда лежи, отдыхай, а я пошел. Потому что на слове «деньги» любая отвлеченная философия у хобопоца кончается, а начинается жесткая правда жизни.

Вот и вся новоросская сакральная идеологическая догма до копейки.