Есть истории, которые понятны практически всем обывателям, имеющим хоть толику здравого смысла — и непонятны не имеющим. Это, например, «почему нельзя лизать на морозе железные санки и вкладывать в „МММ“. Есть истории, которые могут быть непонятны обывателям, но ясны как день специалистам — например, прививочные и гомеопатические войны.
Но хуже всего — это когда ответ лежит на крошечном пятачке пересечений нескольких сфер знаний, и тогда настоящие, понимающие специалисты хуряртся насмерть пробирками и кодексами, а обыватель просто ошалело крутит головой как кот на теннисе. В лучшем случае выбирая ту версию, которая ему лично просто симпатичней и понятнее.
Именно к этой категории относится мельдониевые похождения мокшанских спортсменов, и исключение России из олимпийского движения, с точностью нанесения МОК ударов по правым и виноватым уровня Симона Монфора: „Ебашьте всех, Бог узнает своих“.
Это будет не так просто, но я постараюсь так просто, как только смогу.
***
Корни всей этой истории лежат еще задолго до появления Гитлера и Кубертена (о них тоже будет, но позже), когда в Древнем Риме появился принцип „кви продест“. То ли Цицерону его приписывали, то ли Равилле — не важно, суть его понятна: у каждой скоенной херни есть бенефициант, к которому следствию стоит присмотреться в первую очередь.
Позже, где-то с появлением демократии в цилиндрах, журналистами в судах, пламенными адвокатами-плеваками и судьями присяжных, довольно толковый следственный принцип стал превращаться в судебный. Это был тревожный звоночек, но его мало кто услышал.
Теперь приговор можно было вымутить чем-то типа: „Разве мог этот негодяй пройти мимо невинной девушки!“ — и, опачки, гилти! Или же: „Ну зачем помощнику прокурора, имеющему двадцать тысяч долларов в год, брать взятку в пятьсот долларов?“ — и, опачки, совсем уже не гилти, а даже наоборот — инносент!
Что бы не цитировать вам тут нудные примеры из архивных российских плевак, рекомендую к просмотру фильм „Чикаго“ с Рене Зеельвегер, Ричардом Гиром, моей обожаемой Кэтрин-Зетой и вообще шесть „Оскаров“. Мало того шо хорошей музыки послушаете, так еще и врубитесь как делались дела в не такие старые времена, фелоуз.
Вывод следующий — в достаточно открытом и медийном обществе публика может карать и миловать, по крайней мере морально, на основании предположения „кво продест?“, превращая его в уверенность: „ЕМУ-ТО ЗАЧЕМ???“ (обязательно капслоком и три вскл), или, в обратном исполнении: „А ХТО ТОГДА, ЕСЛИ НЕ ОН???“
Хотя хуй когда она будет знать — кому это было надо на самом деле. И кому от этого „продест“ стало „бене“ на самом деле.
Вот и возмущаются мошански люди: зачем молодым, талантливым артистам... тьфу, блять, спортсменам, надо было жрать мельдоний? если рекордной пользы от него практически ноль, ловится он на раз, — а тем более зачем было устраивать травлю спортсменов, если мельдоний вообще сомнительный допинг — то ли можно, то ли нет? Сделали бы замечание, провели разъяснение — все. Честно, он не влияет сильно на результат. Никого же не убили в детстве за зеленые сливы.
В их представлении допинг — это если бы оберменгеле штази колол в круглую попку Катарины Витт вытяжку озверина, настоянного на аненербе, после чего она превращалась бы в супершнельшлитшулауферин, в режиме турбо переходящую в Халка. А мельдоний — нассать и забыть...
***
Давайте теперь к Кубертенам и Гитлерам.
Когда старый барон запускал свой проект, у него амбиций было дофига, но он вовсе не планировал „международные игры“ в смысле „народы против народов“. За счет интернациональности он хотел привлечь внимание к движению, и не более того. Греки болели за Луиса Спироса не столько потому что он грек, сколько потому что он их сосед, и много лет им разносил почту. Люди с трепетом ждали прибытия любимых спортсмэнов, о которых много раз читали в газетах — и без разницы из какой страны.
Это уже после Берлинской олимпиады понеслась такая тема, что личные достижения — всего лишь гвозди щита нации, детали государственной мозаики. При фьюрере стало все чаще звучать „наши спортсмены“, а фаны привыкали болеть не за атлета, а за знамя.
Помните мишку-олимпишку, выложенного из цветных плакатиков? Волонтеры синхронно поднимали дощечки нужного цвета — и мишка плакал — или мог жопу, например, показать. Ну, такие типа живые пиксели в докомпьютерную эпоху в СССР, монитор с разрешением десять тысяч на сорок человекопикселей? Вот такой же пиксельной картиной становился олимпизм в целом, где медальками выкладывалось или радостное лицо успешной нации, или кислая морда державы-лузера.
И все начинали решать не подвиги атлетов, где часто были равно прекрасны победа и поражение, а тупо два слова „командный зачет“.
Особенно „командным зачетом“ страдал совок и постсовок в виде РФ. Это американцы могли забить хуй и послать студентов играть в хоккей, а юниоров в баскетбол. Победители фошызма и наследники кидов-воевалов продолжали играть в игры „по-Фюреру“, и в олимпийском спорте их интересовало только одно — первая строчка в медальном командном зачете.
Или просрали.
Где-то на этой стадии подключилось планирование выступлений на Играх в целом Что-то типа „в бобслее нам ничего не светит, поэтому не поедем вообще, а еще лучге давайте постараемся исключить из программы на голосовании в МОК. Зато в лыжах берем все что можно — все на лыжи!“. Ну, я конечно утрирую. Но если фантастический полет Боба Бимона на 8.90 нельзя запланировать, то подвести команду к состязаниям на пике формы (а точнее, суммы форм атлетов) — в принципе можно.
***
Хотя тоже не просто.
Даже с футбольной командой, находящейся под единым руководством, приходится выравнивать общую форму за счет запасных, календаря игр, сборов — и так далее. А „олимпийская команда — это условность, фикция, она только на словах команда. На деле она состоит из множества атлетов и десятков дисциплин.
У спортсменов есть свои состязания, превосходящие эту вашу олимпиаду как по статусу (футбол), так и по деньгам (велоспорт). Ну вот устал человек, две недели как с гран-при. Безусловно, он чемпион и вообще фаворит. Но завтра результат не гарантирует. Гарантирует через месяц.
А надо.
Тот, кто может на указанный срок вывести к более-менее оптимальному пику физической формы десятки и сотни спортсменов разнообразнейших дисциплин — тому наивная вытяжка нибелунгов аненербе из попы Катарины Витт не нужна. Для священного командного зачета это колдунство помощнее.
Я думаю, все, кто хоть как-то связан с медициной, уже поняли — при чем тут мельдоний. И почему дисквалифицировали страну, а не спортсменов.
Но я закончу таки в парт-тво, потому то про «кому выгодно» осталось недоговоренным. Да и почему ФСБ занялось спортом, и «что это был за порошок, и почему твоя мамаша назвала меня сынок» (с) — и почему спортсменов все-таки пустили на Олимпийские соревнования, а Россию нет.
