Порой военачальники получают яркие титулы. Рядом со званием и фамилией звучат слова, которые максимально точно описывают ту карьеру, которую сделал офицер – и дают ответ на вопрос преступил офицер за время службы границы дозволенного, или нет. В новейшей истории было не так много генералов, которые получали титулы мясников и палачей. После кровавых 90-х на Балканах в прессе закрепился штамп «боснийский мясник» о генерал-полковнике Ратко Младиче – командующем армией боснийских сербов. О другом генерал-полковнике, но уже русском, говорят и говорили в разное время нечто похожее – «мясник Мариуполя», «палач Алеппо». Речь идет о Михаиле Мизинцеве.

Действительно, оба этих человека преступили все границы, которые должны существовать для офицера, для мужчины, для человека. Но они – мясники и палачи все же очень по-разному.

О генерале Младиче за эти годы сказано очень многое и вряд ли можно добавить к портрету что-то новое – после турбофолковых хитов, воспевающих следы сапог генерала на всех дорогах городов, чьи имена стали синонимами преступлений против человечности, после резни в Сребренице, после его поведения в МТБЮ, доказывающего то, о чем много говорили сталкивавшиеся с Младичем на службе — феерическое упрямство и убежденность этого человека в собственной правоте не знают никаких границ.

Но Младич, к огромному сожалению для мира, никогда не был карикатурным югославским военным с пропагандистского плаката – слишком серьезное он получил образование и слишком грамотно он подходил к выполнению поставленных перед ним задач. Он учился убивать и учился хорошо.

Но отрицать карикатурность образа Михаила Мизинцева не получится никак. Его биография – это переплетение концентрированного образа современного российского офицера из российского же кинематографа и всех штампов о российском высокопоставленном офицере, плотно вошедших в культуру. То есть с одной стороны это персонаж «Грозовых ворот», «Девятой роты» или любого другого подобного кино – никогда не говорящий полными предложениями, но всегда рявкающий или выплевывающий из себя обрывки фраз вроде «не по уставу», «чтобы я не видел», «я ему туда бутылку засуну».

Все это весь мир имел возможность слышать на перехватах переговоров Мизинцева с его подчиненными, опубликованных ГУР МО. А с другой – высокопоставленный военный чиновник, пристраивающий нерадивого сына и других родственников в Минобороны на работу – ведь как не порадеть родному человечку, который, к тому же, никак не справляется сам.

Такая невозможность держаться какой-то одной линии, доиграть образ до конца, отвечать за слова – основа натуры Мизинцева. Этот человек стал офицером в Киеве, окончив в 1984 году Киевское высшее общевойсковое командное училище. У офицеров этого поколения так или иначе оставались связи, общение, принципы помощи сокурсникам – по крайней мере, до 2014 года. После 2014 это были скорее исключения, но они существовали. Но для Мизинцева нет никаких барьеров в том, чтобы устраивать акты геноцида в стране, которая сделала его офицером, принимала у себя и содержала в течение четырех лет.

Похожая история и с нынешней должностью Мизинцева – начальника Национального центра управления обороной. Этот Центр – структура, ответственная за все, что происходит с армией: ходом ее операций, снабжением, информационным реагированием. В Сирии в этой роли, согласно официальной российской легенде, он координировал возвращения беженцев. На деле же – отвечал за планомерное стирание Алеппо с лица земли. То есть преступление прикрывается нарочито гуманитарной тематикой – беженцы, коридоры, работа с гражданским населением в зонах боевых действий\постконфликтных зонах.

В Мариуполе, который российские вооруженные силы под началом Мизинцева казнят уже больше месяца с особым цинизмом – не щадя стариков, женщин и детей – он тоже формально отвечает за доступ международных организаций к гуманитарным коридорам и за сами эти коридоры.

И то и дело выступает в российских медиа с заявлениями о том, что «ООН отказывается принимать участие в эвакуации мирных жителей Мариуполя», не сообщая о том, что Россия не прекращает огня, и что речь уже многократно шла не о гуманитарных коридорах на свободные территории Украины, а о депортации измученного осадой гражданского населения в Россию.

Все публичное позиционирование Мизинцева – это попытки частыми появлениями в прессе и слащавыми портретными зарисовками на местных сайтах Вологодского региона стереть всю неприглядную правду о своей службе и своих личных качествах. И нельзя сказать, что Мизинцев стал таким с годами – в своей подлости и трусости смотреть правде о себе в глаза этот человек удивительно последователен. И именно из-за этого сравнение Мизинцева и Младича частично рассыпается.

Но – похожие судьбы и исторические примеры даются, чтобы учить. И один урок из службы и последующей судьбы Младича Мизинцев все же мог бы извлечь.

В жизни Ратко Младича был эпизод, который превратил его из пусть и жестокого, но все же человека, в голый костяк генерала-палача – в чистую ненависть к гражданскому населению страны-противника ради выполнения поставленной задачи. Это самоубийство его дочери Анны, 23-летней студентки-медика. В какой-то момент она узнала о том, что именно творил ее отец в Боснии, и застрелилась из его первого наградного пистолета.

Сам Младич многократно говорил, что она унесла с собой его сердце, а люди, видевшие генерала боснийских сербов после этого, отмечали, что человек, который и раньше не был настроен на диалог, и мало обращал внимание на мнение окружающих, закрылся в себе и перестал слышать совсем. Кого бы и что бы то ни было.

Военные редко говорят всю правду о себе. О своей службе. О том, что на самом деле такое война – а война и люди на ней сильно отличаются от героев фильма «Офицеры», столь любимого Мизинцевым (что не оригинально, ведь «Офицеры» — это любимое кино целого поколения российских военных). Но в жизни каждого военного есть те люди, которые эту правду не должны узнать никогда. Ведь это их убьет – морально или физически. И в жизни каждого военного есть люди, с чьей смертью ничто больше не будет иметь значения. С чьей смертью будет проиграно все и новые бои потеряют смысл.

А сейчас не девяностые. Да и Украина – не Югославия. На преступления русских в Украине смотрит в режиме реального времени весь мир. И среди этих глаз обязательно будут важные для Михаила Мизинцева. Возможно, самые важные.

И это тот главный урок, который судьба Младича должна дать Мизинцеву. Впрочем, есть еще один: суд будет. И он будет физическим и земным – если другой Суд не настанет раньше.

И это касается любого русского генерала или офицера, пришедшего в Украину с оружием – суды будут. Это уже неизбежность. И вам, русским офицерам, следует уповать на то, что вы окажетесь на скамье подсудимых. Ведь остается вариант с быстрым правосудием и возмездием. За Бучу, за Гостомель, за Бородянку, за Мариуполь. За каждый украинский город и село, которое вы разграбили. За каждого замученного вами ребенка. За каждую женщину, которую вы изнасиловали. За каждого расстрелянного гражданского.

Помните, что в мире нет человека, который бы ничем или никем не дорожил. И в Украине давно знают, кто дорог каждому из вас.

Возмездие будет. И оно будет справедливым и неотвратимым.

Джерело: DSnews