У меня был совершенно непримечательный период взросления. Первые лет пятнадцать – это тихое существование между ноябрьскими и первомайскими демонстрациями, разбавленные новогодними утренниками и восьмимартовскими дискотеками. Если что, то я из тех, кто застал Брежнева еще не остывшим и его бормотание живет у меня между лобными долями. Горбачев – как новатор и свежий ветер. Да, я динозавр и перед вымиранием имею право на последнее слово.

Я отчетливо помню, как меня, первоклашку, за примерное поведение досрочно приняли в октябрята, а это такие будущие пионеры, которые должны были пару лет простажироваться, то есть быть на побегушках у старших. Это естественный порядок вещей, ведь нельзя брать в пионеры с улицы, организм нужно подготовить речевками и хорошей песней. Эти песни у меня там же, между левым и правым полушарием.

Как бы мне не приходилось иронизировать по этому поводу, но я продукт идеологии, готовившей кадры много десятилетий. О, эта идеология была верной и идеальной, она готовила правильных граждан. На мне, правда, машина сломалась и во внешний мир пришлось лезть своим умом, чего на тот момент было не очень, у меня же там песни и речевки слишком много места заняли. Но любить Родину нас учили с пеленок и мы любили что-то большое, огромное, бесформенное, но безумно родное.

Не то, чтоб у меня была хорошая память, но основы я помню. И книги Бонч-Бруевича, и демонстрации солидарности, и голубые надувные шарики, привязанные к красным флагам и так уныло шуршащие на ветру… А потом в один день нам говорят – Ура! Вы теперь свободны! Все на выход.

Я что хочу сказать. Патриотизм – это яд. Его можно давать в маленьких дозах и вырабатывать в обществе иммунитет. Можно дать сразу много, оно захлебнется, срыгнет, вытрет рот и пойдет дальше с противоречивыми чувствами. Мне недавно дали много, я не знаю чего хотеть утром, у меня болит голова и тошнит. Я, естественно, хочу еще, но сначала мне нужно опохмелиться. Дайте мне этого разбавленного яду еще, а на выходные я приму смертельную дозу и все повторится.

Мне нужен флаг и дом, к которому я могу прибить свой флаг. Черт с ним, я прикреплю эти отвратительно шуршащие на ветру шарики. Есть флаг, нет дома.

Я хочу еще. Мне нравятся вышиванки, они радуют моего внутреннего эстета. Но и радужные цвета на аватарке мне по душе, но это так не патриотично….

В моей машине на торпеде прикреплен национальный флажок, очень красивые цвета как по мне. Это спасет лобовое стекло от кирпича патриота? Вдруг он принял больше чем я?

Анюта, чудесный человечек, вчера плакала, когда по телевизору показали наш город – такой недлинный ролик с главными достопримечательностями: Арена, главная площадь, центральная библиотека, колесо обозрения в парке Щербакова. Зачем они это показали? Анюта сначала вскрикнула – Смотрите! Это же площадь Ленина! А потом начала плакать. И мы не знали, что ей сказать.

Трудно любить вопреки, но меня к этому готовили со времен моего невзрачного детства. Я хочу любить за. Я хочу любить за мудрость, толерантность, терпение и мужество. Не хочу любить частями и не хочу делить на за и против.

Или, как всякий приличный динозавр, должна буду уйти.