- Ты просил позвонить, если до этого дойдёт.

- Цифру ты знаешь.

- Я просмотрю всё, что у меня есть...

- Звони, если соберешь.

Мимо его дома медленно проехала машина и остановилась около поворота. Черный Мерседес. Он вышел к ней.

- Я в тюрьму не пойду.

- Я знаю. — Стекло водителя опустилось. — Принес?

Он отдал большой пакет.

- Здесь всё? — Водитель заглянул внутрь.

- Это за всю жизнь, я…

- Здесь нужная сумма?

- Да. Конечно.

Водитель положил пакет на соседнее сидение.

- Когда?

- Сегодня.

- Сегодня? — Он переспросил.

- В восемь.

Он пошел к дому.

- Борис! — Водитель позвал его по имени.

- Да. — Он остановился.

- Ни с кем не прощайся! Они знать не должны.

Он молчал.

- В восемь. — Водитель поднял стекло, завел мотор, и машина тихо скрылась за поворотом.

Жена долго не могла понять, зачем сегодня надо отменить фитнесс и выходной повара. И приготовить ужин. Пораньше, в пять. Дочка по телефону объяснила, почему не может приехать именно сегодня…

Он всё рассчитал. В министерстве он проведет обычный день. Уедет домой. И поужинает с семьей. В последний раз, прежде чем растворится где-то. Он стоял у окна своего кабинета. Обычный день не получался. Он много курил и выпил весь бар. Дверь из кабинета вела в подсобку. Здесь унитаз и кабинка для душа. Его душила одна мысль — он один, совсем один в прямом и переносном смысле. Как же до этого дошло? В какой-то момент, сидя на унитазе, он задохнулся от острой боли в грудине. Такой жгучей, что во рту проступил едкий вкус железа. Он сполз с унитаза на холодный кафель. Не в силах ни натянуть штаны, ни — позвать кого-то на помощь. Он попытался расслабиться и глубоко дышать. Не получилось, мешала боль. Он зажмурил глаза, и тут, как в калейдоскопе, вдруг пронеслась вся его жизнь. В виде кадров заправленной в проектор старой пленки. Такой отчетливой, что вкус железа стал напоминать запах киноленты, подгоревшей на горячей лампе проектора.

Вот он маленький, но уже октябренок. Ему доверили барабан и у него неплохо получается стучать по нем. Еще немного и он — пионер с красным шелковым галстуком на белой рубашке. Он снова — барабанщик. А рядом трубач. Звук горна ужасен. И спасает его барабан. Отличная дробь. Потом он — комсомолец с маленьким красным значком на груди. Барабана уже нет, но стучать он продолжает дальше. Отлично стучать. И в школе, и в университете. Его написанные аккуратным почерком листки с фамилиями оперативно отправляются куда надо. То отчислены какие-то студенты, то — известный преподаватель. Он вдруг понимает, как, добавляя ту или иную фамилию, он повелевает судьбами людей. А, когда, он получает агентурный псевдоним и первое агентурное дело, он чувствует, как перерождается в другую более высшую личность. И после окончания университета получает ответственную должность в не менее ответственном ведомстве. А когда ему поручают задание, связанное с выездом из страны, он понимает, что доверие страны к нему стало безграничным. Это означает, что случись что с его дочерью или родителями, он бы ни секунды не раздумывал и всё бы доложил, понимая всей шкурой последствия своего шага. Потом были и взлеты, и падения. Особенно было тяжело, когда его страна рухнула. И, каждый раз, когда после очередных выборов приходил новый хозяин. В такие минуты он испытал настоящий страх, ведь кто-то из прибывших мог добраться до его записок, которые он писал всю жизнь, и которые наверняка хранились в нужном архиве. Но почему-то каждый раз пена оседала, и всё возвращалось на свои места. Так повторялось снова и снова: его сначала отстраняли, потом звали назад. Его опыт оказывался нужен всем. И он с прежним рвением делал свою работу дальше. И только с возрастом он понял, что до конца привыкнуть к этому невозможно. Страх всегда сидел где-то глубоко, на самом дне его души. Когда стало сдавать здоровье, он стал молить только об одном — умереть не на работе…И вот теперь ускользающим сознанием он оглянулся на пройденный путь — ему не в чем себя упрекнуть. Он все делал правильно. По плану, который срабатывал. Всегда срабатывал… Он отбарабанил на этой работе столько лет, и готовился. Он откладывал деньги, оформил все бумаги, наладил надежные связи. И все-таки этот момент наступил таким неподходящим образом. Не дома со своими близкими, в постели где-то на берегу южного моря. А здесь на этой чертовой работе. В сортире среди дерьма между унитазом и душем.

Ровно в восемь черный Мерседес медленно проехал мимо дома. Свет ни в одном окне не горел. Водитель набрал номер на телефоне. Ему что-то ответили. Машина катилась еще метров десять. Потом резко рванула и скрылась за поворотом.