Активисты блокады Донбасса заявили, что если власть не закроет отделения «Сбербанка России» в украинских городах, то они сделают это самостоятельно. Лишнее доказательство тому, что если что и погубит страну — так это «договорняки».
И дело тут вовсе не в самих активистах блокады. Среди них есть как искренние любители простых решений, так и те, чьи мотивы вызывают очень большие сомнения. Но при этом вопрос кто кому парасюк, а кто кому семенченко тут второстепенный. Кто бы ни был на их месте и на чью бы мельницу они не лили воду – неизменно одно. Все эти ребята спекулируют на теме государственной бездеятельности. И на желании людей в кабинетах сидеть на всех стульях сразу.
Украинское государство сегодня выглядит как дерево с коррупционными полипами, которые, вдобавок, долгое время были главными бенефициарами реальности. Все последние двадцать три года финансово-промышленные группы лоббировали принятие нужных себе решений, а издержки перекладывали на бюджет.
Майдан и война родили в обществе надужду на кинжальные перемены. Но мечта об одномоментном отказе от старых правил игры отдавала наивностью: хотя бы потому, что государственный аппарат – это десятки тысяч людей по всей вертикали и горизонтали власти. Большинство из них в той или иной степени были на содержании у ФПГ. Если бы все эти группы в едином порыве решили объявить государству вендетту – оно бы не выстояло.
Даже в самом идеальном сценарии «договорняки» были неизбежны. Майдан отменил Януковича, но он не обнулил архитектуру элит и их интересов. Вдобавок мы стали заложником термина «революция», применяя его к событиям зимы 2013-2014 – куда честнее было бы называть произошедшее восстанием против узурпации власти.
Под принципиальные антикоррупционные европейские законопроекты голоса приходилось бы собирать. Каждое нововведение в той или иной мере кастрировало бы сложившиеся за десятилетия «группы интересов». Чтобы не похоронить законы в парламенте – приходилось искать компромиссы. Те самые, что отличают "real politic" от мира учебников и лозунгов.
К тому же парламент – лишь одна из многих площадок для подобного балансирования. Расплачиваться пришлось бы и должностями, и госзаказами, и сохранением схем. В конце концов, к 2014 году украинское государство напоминало организм, в котором размер опухоли почти сравнялся с объемом здоровых тканей. С опухолью пришлось бы договариваться.
Но подобная схема имеет право на жизнь лишь тогда, когда она служит переходной стадией. В противном случае все начинает выглядеть как очередной передел. И, судя по социологии, кредит доверия начал иссякать еще позавчера.
Когда на рубеже третьего года войны официальный Киев рассуждает о безальтернативности угольных поставок с оккупированных территорий – ему не всегда верят. Потому что за этими словами многим чудится лишь попытка прикрыть договоренности с Ринатом Ахметовым. Сотрудничество с которым в какой-то момент могло оказаться выгодным для власти. Но никто не может сказать наверняка: эти договоренности нужны ради коллективного блага или ради персонального?
Вдобавок, у всех перед глазами есть альтернативный пример. Тема газовых переговоров с Москвой за двадцать лет взростила не одно поколение профильных комментаторов. Все они оказались без работы в тот момент, когда «Нафтогаз» нашел альтернативу «Газпрому». Та ситуация стала лучшим доказательством: отсутствие желания решить проблему – совсем не то же самое, что отсутствие возможностей.
А потому украинский обыватель оказался в ситуации, когда ему вместо аргументов предлагают религиозную веру. Например в то, что время играет на него, а не против. Что у государства есть стратегия. Что нынешние негоразды – это лишь те самые щепки, которые обречены лететь, пока рубят лес. Что все сомнительные решения – это лишь неизбежность болезненных компромиссов, необходимых ради светлого завтра.
Кто-то верит в то, что уголь должен закупаться на Донбассе, чтобы сохранить плацдарм лояльности под деоккупацию региона. Кто-то верит в то, что договоренности с Ринатом Ахметовым позволят уменьшить влияние Москвы на внутриукраинские процессы. Но это все равно лишь вера. Шахматный гамбит со стороны выглядит как игра в поддавки. И твое отношение к происходящему определяется лишь верой в мотивы и мастерство игрока.
Вдобавок за последние три года мы могли убедиться: порой у государства и вовсе нет никакой стратегии по принципиальным вопросам. В свое время так было с Крымом: официальный Киев никак не мог определиться по поводу аннексированного региона. Поставлять туда свет или нет? Разрешать торговлю с полуостровом или запрещать? Природа не терпит пустоты – место самоустранившегося государства заняли активисты, устроившие блокаду на границе и взорвавшие ЛЭП. Через полгода кабмин сдался и узаконил фактическое статус-кво.
Стоит ли удивляться тому, что теперь мы видим нечто подобное и на Донбассе?
На наших глазах рождается идеальная формула поведения для популиста. Выбираешь любую сферу государственной бездеятельности, заполняешь ее собой, делегитимизируешь власть и собираешь бонусы. Вдобавок, можешь рассчитывать на сочувствие обывателя. Потому что обыватель понятия не имеет, в какой сфере у государства есть четкая (пусть и не публичная) стратегия, а где – всего лишь очередной частный «договорняк». Покупаем уголь ради лояльности компании ДТЭК, ради сохранения лояльности жителей оккупированных территорий или лишь потому, что это Ахметов?
В подобной ситуации оспаривание государственной монополии на насилие продолжает быть нелегальным занятием. Но все более легитимным. И если вы думаете, что я от этого в восторге – вы ошибаетесь.
