Эпиграф:
- Ты говорила, что если Бог существует, то все вокруг есть любовь?
- Да, — донеслось снова из-под одеяла.
- Если так, то как Бог решает кто кого любит? Кто решает любить мужчину? Или женщину? Кто решает? Или любить двоих? А что если кто-то решит любить сотни мужчин или женщин? Кто решает?
- Фиа, люди сами решают, — не вылазя, из-под своего укрытия добавила задумчиво Грет.
**********************************************************************
В то туманное утро Фиора была сильно взбудоражена, носилась по дому, переставляла вещи со стола на подоконник, с подоконника на кресло, с кресла на журнальный столик. Казалось, что предметы не находят своего гармоничного места и всем своим видом выдают некую нестыкованность происходящего.
- Ты кого-то ждешь? – спросила Грет, озадаченным голосом.
- Нет, — ответила Фиора, продолжая поглаживать небольшую кружевную скатерть на столике, словно там были бы какие-то складки и неровности, она то и дело водила рукой туда-сюда по тканной вязи, абсолютно ровной и гладкой, накрахмаленной только пару дней назад Грет.
- Что случилось, Фиа? – Грет округлила встревоженно глаза и прислонила ладонь к руке Фиоры, что продолжала выглаживать абсолютно ровную и немного шершавую на ощупь поверхность стола.
- Отстань, — одернула руку Фиора, — тебе все кажется! Зачем ты придумываешь повод со мной поссориться? – резко выпалила девушка, — я же пообещала тебе больше с ней не встречаться, — и она резко отвернулась.
Грет встала с кресла, еще раз взглянув на Фиору, с аккуратно уложенными волосами, закрученными в локоны и закрепленными маленькими шпильками с бусинами. Она выглядела роскошно этим утром, так, словно, она точно кого-то ждала, и этот кто-то был не Грет, она была в этом уверена. После того, как они решили жить вместе, прошло вот уже полгода, и никогда прежде она не видела, чтобы Фиора заплетала волосы с жемчужными шпильками. А ведь эти шпильки Грет подарила ей через неделю после их случайного знакомства. Она заметила их тогда на витрине на площади Санта Фьёретти в одном из ювелирных бутиков. На мгновение она вдруг, не закрывая глаза, увидела, как эти волшебные белые россыпи украшают темные густые волосы юной Фиоры, кружащей посреди размывающейся действительности, освещенной светом разноцветно-теплых фонарных столбов, кружащейся в развевающемся платье цвета персиковых цветов, что окунали Грет в волны ее детства, где она провела самые счастливые годы своей жизни.
Их отец построил замечательный дом посреди райских насаждений персиковых деревьев, что удивительным образом оказались бонусом, который стоил дороже, чем те двадцать акров земли, что отец приобрел за облигации, оставшиеся ему в наследство от деда. В первую весну, когда отец привез их с мамой в поселение Гранулуччи, Грет было шесть. Она стояла в своих белых носочках и ярко-красных босоножках на только что вспаханной земле, что простиралась повсюду, и палочкой, что нашла недалеко от места, где отец оставил машину, ковырялась в земле, перебрасывая с бока на бок земляных червяков, их розово-коричневые тела извивались, накручивались на палку Грет, потом падали, закручивались в кольца. Отец ходил босиком по прохладной, еще мало прогретой земле после хоть и не суровой, но все же зимы, и что-то показывал маме под ногами. Грет не видела ничего, кроме земли и ей стало чрезвычайно интересно что же там отец показывает, она оставила в покое червяка и подошла к родителям. Отец пальцем указывал на землю с гордо выпрямленной спиной:
- Здесь будут клумбы с розовыми кустами! А здесь, — он снова показывал на землю, только чуть правее от «розовых кустов», — будут дорожки, мы сделаем их из разноцветных камней!
- и мы будем гулять по радуге! – радостно добавила Грет, подбежав к папе, обняла его за ногу, – и еще было бы здорово жить в цветущем саду! – добавила она, подняв свои красивые нежно-голубые глаза на отца и маму.
-нуу, — немного протянул отец, — для этого понадобиться чуть больше времени, чем создать личную радугу, — пошутил он, подмигнув своим любимым женщинам.
-пап, — произнесла Грет внезапно серьезно, — ты просто, не знаешь, что наш дом теперь в саду.
Михаль лишь улыбнулся фантазиям своей дочки
Он часто приезжал сюда, так как решил не тянуть время и максимально быстро облагородить землю и построить дом их мечты. Первые дни ушли на изучение плана и карт, потом разговоры с архитектором, чайные вечера с мамой с пересмотрами макетов домов и картинок.
-пап, а у нас есть соседи? – спросила Грет в один из дней за чаепитием, — интересно, у них есть дети? Мне было бы с кем играть в мяч, — продолжала девочка, раскладывая картинки по номеркам прямо на обеденном столе.
-Ты знаешь, Грет, я еще не знаю. Давай, я послезавтра для тебя это проверю, — произнес медленно Михаль, задумавшись на мгновение, что до этого вопроса, он мало думал, что же там на краю их земли. В четверг сразу после работы, Михаль сел за руль своего старенького синего форда и отправился в Гранулуччи, только в этот раз он не остановился у дороги, как обычно, а проехал будущий вход в их именье, двинулся неспеша по земляной дороге, ведущей прямиком в лес. Проехав несколько километров, Михаль проверил по карте разметку, где заканчивалась его земля, и проехал вперед еще несколько сот метров. Ориентировочно здесь был край, он вышел из машины, посмотрел вокруг и оторопел. Все земли на юге от их участка были засажены персиковыми деревьями. Он стоял не двигаясь, удивленно, смотрел на эти розово-малиновые бутоны на километрах земли с единственным вопросом, что крутился у него в голове «откуда же Грет это знала!».
***
И сейчас Грет тоже знала, что у Фиоры кто-то появился. Она вспоминала разговор месяц назад, когда в их жизни, ощутила первые трещины на романтичных обоях с райскими птицами. Она даже сейчас могла с точностью воспроизвести каждую минуту того дня и все последующие дни, обжигающие ее сердце раскаленными клеймами.
***
- Ты веришь в любовь? – спросила Фиора, — забравшись с ногами на огромное кресло, отпила глоток ароматного кофе, прикрыв, припудренные дымчатыми тенями, веки от удовольствия. Пространство замерло в моменте наслаждения, в котором Фиора была ключевой фигурой, что размещалась ровно по середине, свет из окна падал нежно и ровно, не искажая силуэт и не омрачая его тяжелыми глубокими тенями. Полутени нежно обрамляли пеньюар Фьор, добавляли нежно-зеленые блики, и густоту ее темным распущенным волосам. Если Бог существует, то он эстет, ибо если остановить каждое мгновение, и замерить все параметры идеальной картины, с ее перспективой, светотенями и размерами, то окажется, что это и есть число Фибоначчи – идеальный момент, идеальный Бог.
- Ты – и есть любовь, — нежно произнесла Грет. Она никогда не любила кофе, пила горький чай, изредка украшая его ароматом от листика мяты, никогда не носила пеньюары, все чаще отдавая предпочтение удобным мягким тканям, стильным спортивным брюкам и майкам с эффектом свободы, она любила стрижки и взъерошенные короткие волосы, это было так далеко от того, что привнесла в ее жизнь Фиора. Она внезапно ощутила, как все эти ее «люблю» неважны, что даже то, что она раньше не принимала и терпеть не могла и есть ее настоящая любовь. Всё без остатка, она обожала в Фиоре, всё, что могла бы ненавидеть, и это было их волшебством. — Ты – и есть моя любовь Фиа, — повторила Грет чуть громче, так чтобы ее размышления ушли на задний план, и самое важное звучало ясно и отчетливо.
- Грет, на прошлой неделе, помнишь, я ездила в Сан-Мартезе для закупок новой партии глициний для магазина. У них потрясающий ассортимент этих красивейших цветов. И еще я там познакомилась с Луцией, — Фиора сделала еще один глоток кофе, и продолжила – Луция – менеджер компании, которая будет поставлять нам эти цветы. И знаешь, — Фиора на мгновение замолчала, открыла туманные глаза, отвела взгляд в сторону окна, сделала вдох, резко повернулась к Грет – Я ее люблю, я люблю Луцию…
Ком на вдохе застрял где-то на уровне шеи Грет. Отчаянно, как рыба, без воздуха, она оттянула ворот футболки, но кислорода не стало больше. Кровь отхлынула от глаз, ушей, потекла мощными струями в направлении фаланг пальцев, что резко онемели, отчего чашка выскользнула из рук с треском разлетевшись белыми фарфоровыми осколками между ножек кресел. Горячий чай пятнами расползался по спортивным штанам, покрывая ткань коричневыми болотистыми заплавами. Если Бог существует, он, вероятно, заранее планирует такие моменты, взрывающегося в дребезги сердца, ибо только обжигающий кожу горячий чай может хоть как-то заглушить истекающую кровью от разочарования Душу.
- Грет, ты слышишь меня! Грет, — кричала истерично Фиора над онемевшей и не двигающейся Грет, — Сними их! Сними одежду! – орала она, но девушка не реагировала, Фиора силой стянула штаны с Грет, по белоснежной коже на ее ногах выступали розовые пятна, что как лужи расползались вширь, заполняя больше и больше места не теле Грет. Грет смотрела на порозовевшие от ожога худые ноги и размышляла, как выглядит сердце, которое разрезают ножами, какое оно, розовое или алое? Фиора выбежала на кухню и через минуту уже намазывала ноги Грет мазью от ожогов. Грет смотрела на свою любовь, что тревожно спасала красивые длинные ноги. Интересно, думала Грет, как теперь жить? Завтра, а может уже сегодня, она соберет свои вещи и уедет. Возможно, заглянет еще пару раз, вспомнив, что забыла помаду в их косметичке в ванной, возможно, зайдет пару раз, расспрашивая все ли нормально у Грет, будет смотреть на нее грустными и сочувствующими глазами. Что же теперь будет? Как теперь жить? Если Бог существует, для чего ему такие картины?
- Грет, ожог не сильный, хорошо чая было не много в чашке, волдырей не будет, все быстро заживет, — произнесла Фиора, закрывая тюбик с мазью. – Извини.
- Ты меня разлюбила? – очень тихим голосом выдавила из себя фразу Грет, — ты меня не любишь больше?
- Я не знаю, — также еле тихо, ответила Фиора, — но после встречи с Луцией, моя жизнь изменилась, и мне нравится то, как я себя ощущаю, и это любовь…
- Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила? – произнесла Грет, ее взгляд разрезал пространство между ней и Фиорой, выглядывал волком из-под коротких волос, дико, как из норы, только-что загнанного туда зверя.
- Да, — вздохнула роковая Фиора, — отпусти…
Грет ничего не смогла сказать, она усилием воли поднялась из кресла и босиком вышла из гостиной. Через пару минут она вернулась в комнату, подошла к чайному столику и положила конверт на стол. Наклонилась над Фиорой, поцеловала ее черные темные волосы с белыми жемчужинами, эти белые бусинки были прохладными, словно капли растеклись по обжигающим губам Грет. Все ее тело, мозг пылали, у этих искр пока не было названий, их невозможно было разложить по полкам, невозможно было сортировать в коробки с названиями «ревность», «боль», «отчаяние», «предательство», в ней все перемешалось, у этого «всего» не было названия, оно просто было кипятящее, резкое, болезненное, ранящее, задушливое, очень тяжелое и тягучее, оно точно не могло и не хотело летать, и даже не хотело ни тонуть ни плавать, оно не касалось уголков губ, походило на неподвижную маску застывшего мима. Фиора заметила, как Грет осунулась, ее худощавая фигура, что подошла бы больше подростку лет восемнадцати, нежели женщине тридцати лет, казалась еще щуплее, голые длинные белые ноги с белыми разводами крема от ожогов, были очень красивыми и приковывали взгляды каждого, кто видел их на улицах, в кафешках или на лавочке в сквере. Эти ноги невозможно было забыть, и бесполезно было запрещать себе на них смотреть… Фигура Грет растворилась в тенях двери, гостиная на всю грудь дышала запахом разлитого мятного чая, солнечные лучи прыгали между ножками кресел по паркету, то и дело натыкались на листья перечной мяты и бурые лужи. Фиора взяла в руки белый конверт, в нем лежал сложенный аккуратно белый лист бумаги, она достала его своими длинными тонкими пальцами.
На белом листе бумаги коричневым карандашом для бровей было написано одно единственно слово «уходи» …
Фиора, кажется, ощутила жизнь, выйдя из дома с двумя чемоданами. Она одела элегантное платье песочного цвета, бардовые туфли на высоком каблуке, и шпильки с жемчугом превратили ее в девушку с обложки Vogue. К парадному подъехал белый автомобиль, со стороны водителя белокурая девушка радушно помахала рукой. Фиора улыбнулась, подбежала к авто, закинула сумки на заднее сидение, и умостившись возле водителя, страстно поцеловала Луцию в губы, отчего ее красная помада осталась поцелуем на краешках губ.
Счастливые никогда не сожалеют.
Грет узнала, что этот бурный роман закончился, когда Фиора позвонила в двери.
Она стояла на пороге с двумя чемоданами, черные длинные волосы волнами закрывали плечи, платья сменились джинсами скини с потертыми коленями и футболка фасона свободы с надписью "Fuck the Life" (к черту эту жизнь).
- Не спрашивай, — с порога заявила она, — ты была права, она тупая коза! – Фиора поставила чемоданы, и начала снимать туфли в коридоре. – Ты только подумай, им нужен был мой контракт! Она специально все это сделала, стерва! А ведь, я ее любила! – возмущенно продолжала свой монолог Фиора, по пути продвигаясь прямиком на кухню, — и ты подумай только, как можно быть такой! Как?! – она налила через фильтр воды в чайник и поставила его на огонь. Огонь обдал теплом эту холодную кухню, Грет стояла в дверном проеме, опираясь на него плечом, ее взгляд за это время утонул в глубине ее переживаний, отчего лицо казалось уставшим и сильно бледным.
- Как можно быть таким жестоким, когда тебя любят?! – Фиора умостилась с ногами на стул, дырки на джинсах еще больше оголили ее островатые колени, — Это же жестоко! Так играть с чувствами людей! Ненавижу! Ненавижу ее! – громко выругалась она, ударив двумя ладонями синхронно несколько раз по столу, — нет, нет, нет! Я никогда больше не поведусь на такое!
Чайник засвистел, и Грет выключила плиту. Она достала с полки кофе и молча заварила Фиоре чашку кофе по-турецки, пододвинула блюдце и сахар к гостье, и снова отошла к дверному проему. Ей было там спокойнее, косяк двери давал ту жесткую опору, которая ей так было необходимо прямо сейчас, ноги подкашивались, такого возвращения не было в ее мысленных сценариях в голове. Она прокрутила уже все возможные негативные сценарии за эту неделю, но совсем забыла, что эта «любовь» у Фиа может не сложиться…
- Ты ее еще любишь? – наконец спросила Грет.
- Нет! Любви нет! Любви вообще нет!
- Зачем ты пришла, Фиа? – спросила Грет, хотя в душе она была так рада возвращению, она хотела кинуться на шею Фиоре и обнимать ее крепко-крепко. Ее любовь спокойно жила сама по себе, она не требовала доказательств, правда, иногда хотела прикосновений, объятий, держаться за руки за просмотрами ужасных фильмов, обнимать за плечо утром, целовать волосы и пальцы на ногах.
- Только ты меня любишь, Грет!
- Ты же не веришь в любовь? – переспросила Грет.
- В твою – верю, — утвердительно произнесла Фиа, закусив губу, — можно я останусь? Я обещаю больше с ней не встречаться! Никогда! Извини, меня.
***
Грет лежала на кровати, укрывшись одеялом с россыпями фиолетовых цветков лаванды. Сегодня ей снова снилось детство, когда она в свои восемь часами любила гулять посреди цветущих персиковых деревьей. Вокруг гудели беспрерывно шмели, они залетали по очереди в каждый цветочек, переносили пыльцу и музицировали громогласно между розово-кремовых лепестков. Грет любила представлять, как она дирижирует этими шмелями, и она даже замечала, как они, то громче, то тише, исполняют свои партии, следуя указаниям ее рук. В ветреные дни лепестки начали облетать с деревьев, отчего Грет оказывалась в эпицентре персикового дождя, разноцветные лепестки падали ей на нос, запутывались в волосах, укрывали землю и траву под ногами цельным ковром, сотканным из роскошного живого цвето-переплетения. Когда ветер прекращал свой ливневый водопад, Грет любила лежать посреди этих листьев на земле, долго, с закрытыми глазами. Остатки листиков медленно осыпались под силой тяжести и времени, кружась летели вниз, и легкими прикосновениями ложились на щеки и шею Грет. Внезапно Грет ощутила на губах прикосновение, что совсем не было похоже на листья персикового цвета, она открыла глаза и от неожиданности завизжала, когда увидела другую пару глаз прямо над собой.
- Ты чего кричишь! Я Лео!
Грет продолжала визжать, вскочив с персикового ковра, она быстро отряхнула платье и побежала в сторону их земли.
- Ты куда бежишь? Постой, меня зовут Лео! А тебя?
Грет бежала, ее дыхание сбилось, из волос на ходу то и дело выпадали белые и розовые лепестки, щеки покрылись красными от испуга и неожиданности пятнами. Она время от времени дотрагивалась пальцами до губ, словно проверяя есть ли там еще то, что ее так испугало. Когда Грет отбежала, как ей казалось, достаточно далеко, она остановилась чтобы перевести дыхание. Спрятавшись за ствол дерева, она тихонечко попыталась выглянуть, чтобы убедится, что ее не преследуют.
Лео стоял на том же месте.
Увидев, что девочка перестала убегать, он снова громко крикнул:
-Извини, что напугал тебя. Ты была похожа на цветы персика …Вкусно и красиво… — он на мгновение опустил свой взгляд, и потом добавил все также громко – меня зовут Лео, я живу здесь недалеко, это наша персиковая роща. А как тебя зовут?
Чуть отдышавшись, Грет рассмотрела того, кто ее так напугал. Это был мальчик лет восьми-девяти, с светлыми волосами, он выглядел тоже слегка напугано, вероятно визги Грет также его порядком встревожили. Грет решила, что может сказать свое имя, что это никак ни на что не повлияет.
- Меня зовут Грет, — произнесла она громко, чтобы он услышал, прижимаясь руками к влажновато-сырой весенней коре деревьев.
- Приятно познакомиться, Грет, — улыбнулся Лео, — еще раз прости! Приходите к нам в гости семьей, мама делает неземного вкуса персиковый конфитюр. Приходите, родители и я любим гостей. – Лео помахал рукой и неспешно побрел вдоль цветущих рядов, все больше отдаляясь от девченки. Грет снова прикоснулась пальцами к своим девичьим нежным губам, это был ее первый поцелуй в жизни!
***
- Грет, а почему ты перестала любить мужчин? – вдруг спросила Фиора, — или ты всегда любила женщин? Расскажи, ну расскажи. У тебя же нет от меня секретов, ну расскажи.
- Фиа, ты правда хочешь знать? Это не будет так весело, как ты обычно воспринимаешь эту жизнь, — резко отпарировала Грет, еще больше натянув на голову одеяло с лавандой.
- Ну-у-у, Грет. Я не буду веселиться, хочу узнать.
- Зачем тебе это, Фиа? – из-под одеяла донесся глухой и грустный голос…
- Ты говорила, что если Бог существует, то все вокруг есть любовь?
- Да, — донеслось снова из-под одеяла.
- Если так, то как Бог решает кто кого любит? Кто решает любить мужчину? Или женщину? Кто решает? Или любить двоих? А что если кто-то решит любить сотни мужчин или женщин? Кто решает?
- Фиа, люди сами решают, — не вылазя, из-под своего укрытия добавила задумчиво Грет.
- Я вот не помню, чтобы я что-то решала, не помню, и все... Может за меня это решение принял кто-то другой? Если Бог существует, может это Бог решает? – Фиора попыталась стянуть одеяло с головы подруги, но Грет цепко вцепилась в него руками, не желая вылазить наверх и слушать бесконечные разговоры Фиа, просто хотелось в свой выходной поваляться в теплой огромной кровати, спокойно, видеть обрывками утренние сны, трогая на ощупь приятные простыни с закрытыми глазами.
- Грет, значит ты решила любить женщин? – настойчиво донимала Фиора.
- Нет, Фиа! – Грет вылезла из своей норы, опустила одеяло, так чтобы видеть глаза черноволосой Фиа, — я решила любить тебя! До тебя были только мужчины, и я никого из них не любила…никогда…
***
Грет слукавила, она любила.
***
Тогда в свои восемь она по-настоящему любила любовью взрослой женщины того мальчика по имени Лео, но это была лишь ее детская история, ее тайна, и даже Фиа, которую она сейчас любила больше жизни, не имела права — это знать.
- Я твоя первая любовь! Ура! – захохотала Фиа, поцеловав сонную Грет в нос, — ладно, спи! Я схожу за круасанами к мистеру Лоттису. Я твоя первая любовь! Как же это чудесно, как в сказках!
Фиа выбежала из комнаты, прихватив с собой сумку и на ходу, заколов длинные волосы невидимками, чтобы не сбивались прядями в глаза. Грет осталась в тишине и на полные легкие вдохнула утреннего воздуха очень теплой после сна спальни. Через окно пробивались рассветные лучи, постукивали ласково в рамы, прозрачная тюль отгораживала мир грез и снов этой комнаты от всего мира, но через щели между карнизом и крючками, мир пробивался в помещение началом нового дня.
Грет потянулась руками вдоль тела, и ее спина выгнулась, как кошка. Выходить на улицу совсем не было желания, и несмотря на то, что сон произнес свои прощальные слова и забрал все свои фильмы в небытие прошлого, Грет очень хотелось понежиться в кровати. В ее жизни редко была тишина и такие роскошные моменты, когда можно было ничего не делать или делать все, чего бы ей только хотелось, и порой оставаясь в эти мгновения наедине с собой и миром, Грет просто-напросто не знала, чем ей заняться. Так и сегодня в свой выходной она записала в блокнот пару неотложных дел, что вечно откладывала из-за постоянной занятости, однако пробежав глазами через этот список, она вдруг словила ощущение, что все это так неважно, что можно не делать никогда, эти мысли вызвали хитрую улыбку на ее лице и позволили ей подумать о наслаждении пустотой в тишине. Мозг очень удивился такому решению постоянно обязательной и ответственной Грет, и сразу же напомнил ей мыслями, что все это в списке действительно очень-очень необходимо, и что пора вставать и все это выполнять. Грет часто уступала мозгу в окончательном принятии решений. Ей было порой стыдно, что она идет на поводу у социального диктатора в своей голове, с другой стороны она мало представляла себе жизнь в деревне в деревянном доме вдалеке от цивилизации и вкусных круасанов на утро.
При мысли о деревне, в голове Грет вновь возникли образы цветущих персиковых деревьев. Ее спина вновь ощутила, словно это было только сегодня, прикосновения опавших лепестков на своей коже, и кажется, что ее тело даже помнило оттенки и форму каждого лепестка и цветка в тот день. Удивительно как мое тело помнит все, что очень важно для меня, думала Грет.
- Тело, у тебя уникальная память, -произнесла Грет вслух, — я такая глупая, думая, что все воспоминания хранятся в моей голове… — она произнесла это и засмеялась, смех вырвался из ее легких, потоками, приправленными горечью и сожалением. Грет всем своим яством ощутила эту ложь самой себе, молниеносно утихомирила истеричный ложный смех и дотронувшись ладонью к своим волосам, позволила себе грустить, вспоминая свой первый поцелуй и Лео…
***
Кому можно рассказать? Кто поймет или хотя бы не осудит? Восьмилетняя Грет сидела на деревянном кресле на террасе еще не достроенного дома. Отец с архитектором и строителями ходили вокруг, очень активно обсуждали детали строительства, а Грет могла наслаждаться своим уголочком уюта. Отец первым построил для нее и мамы террасу, где пока не шла стройка, они могли выпить чая и поболтать. Отец принес для дочки только что заваренный зеленый чай, поставив его и еще блюдце с печеньем в виде листиков, на столик возле маленькой Грет. Грет взяла чашку и отпила глоток, чай был еще слишком горячим, отчего обжег неб Грет быстро и бесповоротно…
- Ай, — выкрикнула Грет, прижав к выставленному языку пальцы. Она всегда так делала, чтобы сбавить боль, на порезанном пальце, или сбитой ноге, так делали мама и папа, когда Грет была еще совсем крохой, и эти прикосновения помогали, они уменьшали боль, она знала это наверняка.
***
Кому можно рассказать? Кто поймет или хотя бы не осудит?
***
Прибежав домой, Грет громко и радостно заявила:
- У нас есть соседи! Они пригласили нас в гости! Поля с персиковыми полями принадлежат им. Нас угостят персиковым конфитюром! – Грет продолжала произносить без умолку то, что узнала сегодня. Ее голос немного дрожал, так как весь этот длинный путь она бежала с огромной скоростью, чтобы быстрее рассказать родителям про их новых соседей. Ей очень хотелось снова увидеть Лео.
-Они нас пригласили? – переспросил отец, — так это же замечательно!
-Пойдем сегодня в гости? – торопила Грет, — давайте, пойдем сегодня, — уговаривала она родителей.
-Грет, сегодня будет не совсем этично сразу идти в гости. Давай завтра? – предложил альтернативу отец, но Грет лишь обиженно и разочарованно поморщила нос.
- Грет, мы же не можем пойти с пустыми руками, — продолжил отец, — мама испечет пирог к завтрашнему дню, и мы отнесем его нашим новым соседям.
Грет полностью расстроилась, что сегодня не увидит Лео, поэтому все объяснения отца были уже мало важны и пролетали сквозь ее внимание, летели за ветром, что уносил ее фантазии чуть дальше, чем ей бы хотелось.
Еще один день ей придется ждать.
***
- Грет, ты же не долго меня ждала? – Фиа заглянула игриво в спальню, покачивая в руках крафтовым пакетом с свежей выпечкой, — скажи, я быстрая, как самолет, – Фиа улыбнулась лучезарной улыбкой и покрутилась, словно карусель вокруг. Пакет с круасанами зашуршал и запах ароматной здобы наполнил пространство. Грет очень любила утренние круасаны, и именно это наконец подняло ее с кровати.
- Доброе утро, — сладко протянула Грет, натягивая домашние спортивные штаны и футболку.
-Ха-ха-ха, — зазвенела смехом Фиа, — доброе утро, соня, — Фиора поцеловала Грет в щечку, направившись в кухню, она поставила чайник чтобы закипятить воды, достала белые чашки, украшенные нарисованными цветками персика, и аккуратно начала выкладывать свежую выпечку на большую тарелку с разноцветными краями, как у радуги...
Любовь у всех разная.
Автор Марина Олейник
07.02.2018
